В Древней Вавилонии субъектами права могли быть, по современной терминологии, не только физические лица, но и лица юридические – храм и дворец (т. е. государство). И в этом отношении Законы Хаммурапи (см. на нашем сайте краткую и подробную статьи о них, а также краткую биографию Хаммурапи) далеко опередили не только свою, но и дальнейшие эпохи (мусульманское право и ныне не знает института юридических лиц). Правда, практика была здесь не всегда вполне последовательна. Храмы, например, занимались ростовщической деятельностью, но в документе писалось, что заем получен «от (такого-то) бога». Возможно, что такая редакция считалась просто более обязывающей для должника. В Законах Хаммурапи храм и дворец выступают непосредственно лишь в редких случаях: либо когда речь идет о похищении храмового или дворцового имущества (§ 6 и 8; разница между этими статьями заключается, видимо, в том, что параграф 6 имеет в виду кражу, совершенную непосредственно на священной территории дворца или храма, т. е. святотатство, а потому карается смертью), либо когда речь идет о выкупе пленного воина (§ 32). Земельные же владения дворца и храмов уже были розданы различного рода держателям, которые и выступали как представители дворца или храма. Охране этой собственности посвящены параграфы 26 – 41. Лишь попутно и случайно эти нормы содержат также и сведения о служебных обязанностях держателей. Подобные сведения мы находим в письмах и некоторых административных и частноправовых документах.

Хаммурапи перед богом Солнца Шамашем. Верхняя часть стелы с Законами

Всякий царский служащий или работник владел землей из дворцового фонда лишь условно, в зависимости от выполняемой им службы. Царь мог в любое время отнять такую землю у владельца или заменить ему один надел на другой. В случае смерти владельца земля не переходила по наследству, если на наследника нельзя было возложить ту же службу (илькум); однако по мере того как во множестве случаев эта земля все же переходила к сыну владельца и так как администрация редко считала нужным менять условия землепользования, то надельная земля со временем все более становилась прочным достоянием ее владельца и его семьи (§ 27 – 29, 31 – 32) и в письмах этого времени часто называется, так же как собственная земля, «владением отцовского дома» (цибит бит-абим). Тем не менее земля эта, а также дом и огород, расположенный на ней, не могли отчуждаться по произволу владельца (§ 35 – 38). Степень свободы распоряжения надельной землей из царского фонда была различной для членов администрации, крупных ремесленников, жриц[1] и т. п., которые могли отчуждать эту землю с передачей покупателю своей службы (§ 40), и для работников дворцового хозяйства (наши-бильтим), которым совершенно запрещались отдача надела за долги и дарение его частей жене и детям (§ 38) и, конечно, также его продажа; в аналогичном положении находились и наделы воинов.

Из числа лиц, имевших служебные наделы из царского земельного фонда, в Законах Хаммурапи особое внимание уделяется воинам. Законы Хаммурапи знают две категории воинов, различие между которыми до сих пор неясно: реду[м] (шумер. ага-уш) «погонщик»[2] и ба’ирум (в Мари бе'рум, шумер, шу-пеш) «ловец»; объяснить и сами эти названия мы тоже пока не можем.

Законы Хаммурапи. Краткая характеристика

Государство Хаммурапи опиралось не столько на ополчение свободных, сколько на постоянное войско (воины получали от царя за службу наделы земли). Этот способ довольствования воинов был наиболее удобен для создания профессионального войска в условиях господства в основном еще натурального хозяйства и наличия большого фонда царской земли. Такое войско было независимо от местных общинных влияний и служило наиболее надежным оплотом единства государства и деспотической царской власти. Чтобы сельскохозяйственные работы не отрывали воина от службы, существовал институт «подсобников» (таххум): воин брал в товарищество другое лицо, обычно воина же, младшего по чину или сроку службы; они по очереди занимались и сельским хозяйством, и повседневными воинскими обязанностями. Однако наем постороннего лица воином взамен себя для участия в военном походе карался смертью и передачей воинского надела нанятому (§ 26); также и воинский командир, принявший наемника или использовавший воина или членов его семьи не для воинской службы, подлежал смертной казни. Таким образом, закон защищал воина от злоупотреблений со стороны его командира и от эксплуатации им в своих интересах, что, конечно, противоречило бы стремлению государства поддерживать боеспособность армии (§ 33 – 34). Царская земля под воинскими наделами полностью исключалась из оборота; лишено было законной силой всякое частноправовое распоряжение землей воина (продажа, обмен, дарение, завещание и передача за долги). Всякая сделка относительно земли воина или наши-бильтим считалась ничтожной, и предполагавшийся приобретатель «терял свое серебро», а при мене участков – полученную воином приплату (§ 35 – 38, 41). Правило это действительно проводилось в жизнь. Вернувшемуся из плена воину был обеспечен его надел (§ 27), а в случае гибели воина его надел передавался его совершеннолетнему сыну, если же совершеннолетнего сына не было, то на воспитание несовершеннолетних выделялась часть надела. Зато если воин ради избавления от службы бросал надел, то ему предоставлялось время, но не более года, в течение которого надел за ним сохранялся при условии возвращения его к своим обязанностям (§ 30 – 31). Если взятый в плев воин был выкуплен за рубежом царским торговым агентом, а у его семьи не хватало средств для возмещения выкупа агенту, расходы тамкара возмещал местный храм (как представитель царского хозяйства в данной общине) или непосредственно дворец, но воинский надел отдавать в возмещение выкупа запрещалось (§ 27 – 29). Эти законы преследовали цель предотвратить расхищение царской земли, размельчение воинских наделов и разорение воинов.

Небезынтересно привести данные о размерах служебных наделов, которые содержатся в переписке Хаммурапи с неким Шамашхазиром, управляющим царским хозяйством в Ларсе. Эти размеры соответствовали званию и должности держателей.

Мы уже знаем, что высшая группа держателей царской земли – тамкары, жрицы-надитум, представители администрации и крупные мастера-ремесленники не были обязаны пожизненно нести службу (которая к тому же в ряде случаев заменялась денежными взносами): они могли в любой момент продать свой надел вместе с обязанностью служить по данной должности и, возможно, также поэтому не охватывались понятием «мушкенум», а считались авилумами, как и граждане общины, не связанные с царем или храмом. Размеры их наделов составляли от 12 до 75 га (а при Рим-Сине и 300); они, несомненно, принадлежали к классу рабовладельцев. Если (как чаще всего и бывало) им трудно было по характеру своей службы отлучаться для личного участия в работах на наделе, они сдавали его в аренду; иначе же вели хозяйство самостоятельно с помощью дополнительной рабочей силы – наемников, должников и, конечно, в первую голову собственных частных рабов. К сожалению, имеющегося документального материала недостаточно для того, чтобы судить, что было употребительнее – самостоятельное ведение хозяйства на наделе или сдача его в аренду. Любопытно, что арендная плата (рента) частного арендатора называлась тем же термином, что и натуральный побор с работников, сидевших на царской земле, – бильтум или миксум. Очевидно, отношения арендодателя с арендатором мыслились как аналогичные отношениям между царем и людьми, работавшими на него за надел, хотя первые заключали между собой договор как равные стороны, а зависимость работников от царя определялась в значительной степени произволом царской власти.

Царские служащие и ремесленники средней категории получали наделы размером 9 – 12 га; надел воина составлял обычно 12 га; по мере возможности и они применяли рабский труд, а также прикупали или приарендовывали землю дополнительно.

Служба воина считалась «вечной». Точно так же «вечной» считалась и служба низшей категории работников царского хозяйства, лиц, создававших материальные блага. Терминология в законах и документах тут колеблется: иногда все царские люди, по-видимому, охватывались термином «мушкенум», и тогда вся низшая категория обозначалась как «наши-бильтим» – «приносящие доход» и подразделялась более дробно по разным профессиям; иногда же в соответствии со словоупотреблением в реальной жизни только люди этой низшей категории называются «мушкенум»; в таком случае они подразделяются на «приносящих доход» в виде материальных предметов, или собственно «наши-бильтим» (термин, под которым в данном случае подразумеваются прежде всего рядовые ремесленники), на земледельческих работников – ишшаккум и пастухов – ре’ум. Люди этой категории обычно получали групповые наделы, не превышавшие 18 га на группу. Если иметь в виду, что все они либо являлись земледельцами-издольщиками (может быть, даже испольщиками?), либо были обязаны кроме работы на своем наделе заниматься еще какой-либо ремесленной или другой работой на дворец, то станет ясно, что они могли существовать лишь впроголодь. Не в отдельных случаях даже и ишшаккум мог нанимать работника, а иной раз и владеть рабом. Воинской службе люди этих категорий не подлежали.

Служащим царя не возбранялось приобретать частную землю из общинного фонда (§ 39), и большинство служащих высшей и даже средней категории так и делали. Глава индивидуальной семьи мог иметь в своем частном распоряжении участок на общинной земле размером, по имеющимся данным, от 1 до 60 – 80 га. Хотя в Законах Хаммурапи об этой земле и ее собственниках почти ничего не говорится, но из частноправовых документов мы знаем, что она существовала и временами свободно отчуждалась (если на такие сделки не распространялся временный запрет или очередной мишарум, но столь радикальные указы о «справедливости», видимо, издавались редко и, вероятно, действовали только тогда, когда можно было доказать, что земля была продана именно в связи с задолженностью). Собственники такой земли должны были выставлять людей на общегосударственные повинности и платить налог.

Частная собственность на землю в этот период еще только складывается под влиянием экономического развития, но социальная психология не перестроилась соответствующим образом. Отчуждение земли рассматривалось как несчастье, а покупка чужой земли – как «несправедливость». Хотя Законы Хаммурапи ничего не говорят о продаже земли, но такое отношение к этому акту характерно и для них: параграфы 36 – 73 запрещают продажу служебных наделов, а в случае если она состоится, объявляют акт продажи ничтожным. Но из их текста видно, что продавец и здесь рассматривается как пострадавшая сторона. Продажа земли в каждом отдельном случае была, как правило, результатом экономического или иного давления на продавца со стороны покупателя. Земля не стала еще в этот период обычным предметом купли-продажи, чем и объясняется очень большой разнобой (до 2000%) в ценах на землю: цена определялась в каждом конкретном случае в зависимости от взаимоотношений покупателя и продавца. Цари, со своей стороны, пытались ограничить отчуждение земли и разорение общинников путем издания указов «о справедливости», на основании которых отчужденные земли в ряде случаев могли вернуться к их прежним владельцам.

См. также Законы Хаммурапи об аренде.

По материалам работ В. А. Якобсона.