Глава XIII

 

Северо-Кавказская операция Добровольческой армии

 

После поражения, понесенного 7 ноября под Ставрополем[1], XI советская армия отступала в двух главных направлениях: Таманская группа – на северо-восток, к с. Петровскому, и группа Гудкова – на восток, к Бешпагиру. 11 ноября 1-й конный корпус ген. Врангеля, форсировав реку Калаус и преодолев сопротивление Таманской, группы, соединившейся уже с частями красных, действовавших севернее, взял село Петровское, узел дорог, ближайшую базу противника. В течение четырех дней в этом районе происходили тяжелые бои, и село дважды переходило из рук в руки.

Корпус понес большие потери, особенно в офицерском составе, причем едва не попал в руки противника штаб корпуса, расположившийся в с. Константиновке. Только 15-го ген. Врангель овладел окончательно Петровским. Измотанные до последней степени многомесячными непрерывными боями кони отказывались уже работать, и Кубанцы преследовали противника шагом, атаковали рысью... Большевики несколько раз переходили в контрнаступление против с. Петровского, но были отражаемы с большим уроном.

1-й армейский корпус ген.Казановича, преследовавший Гудкова, встретил также серьезное сопротивление на линии р. Бешпагирки и в течение девяти дней дрался с переменным успехом в районе Бешпагира. Только 20 ноября обозначился успехи на этом направлении: ген. Врангель, оставив небольшой заслон у Петровского, бросил 1-ю конную дивизию к юго-западу на Спицевку, в тыл войскам Гудкова. Застигнутая врасплох этим неожиданным ударом, атакованная одновременно с фронта 1-й дивизией и обойденная Кубанцами полк. Науменко долиной реки Горькой с юга группа Гудкова была смята и, теряя пленных (более 3-х тысяч) и орудия, бросилась на восток.

Ген. Казанович преследовал большевиков за Калаус на расстоянии двух переходов и только к 24-му был остановлен ими на параллели с. Медведского. В то же время ген. Врангель, искусно действуя по внутренним операционным линиям, к вечеру 21-го спешно сосредоточил свои силы вновь к Петровскому, и на другой день таманские и ставропольские полки, успевшие обложить село с севера и юга и даже ворваться в южную его окраину, были разбиты и спешно отошли к востоку.

К концу ноября общее стратегическое положение на Северо-Кавказском фронте было таково: 1. На крайнем правом крыле в направлении Минеральных вод действовал третий армейский Корпус ген. Ляхова[2], силою в 10 тыс. при 30 оруд. и четырех бронепоездах. Он занимал фронт по обе стороны Владикавказской жел. дор. против ст. Курсавки, а правым флангом своим подходил на переход к жел.-дор. линии Кисловодск – Минеральные воды. Корпус был недавно сформирован, и главную массу его составляли войска ополченского типа.

2. В центре, в районе Ставрополя расположено было два корпуса: а) 1-й армейский ген. Казановича[3], силою в 6800 шт. и саб., 21 оруд., стоял у Сергиевки, выдвинув передовые части против Медведского и Александровского; б) 1-й кон. корпус ген. барона Врангеля[4], силою до 6200 саб. и шт., 20 оруд. – в районе Петровского.

3. В Приманычских степях действовал отряд ген. Станкевича[5], две – три тыс., 4 оруд., держа связь с Донской армией и прикрывая левый фланг нашего расположения.

Всего в Кавказской группе Добровольческой армии было около 25 000 при 75орудиях.

Против наших войск располагалась XI армия красных, под командой немца Краузе. Состав, командование и организация ее непрестанно менялись, как менялась и человеческая волна, переливавшаяся через ее кадры. В состав ее входило 12 пех. дивизий трех – пятиполкового состава и 7,5 кав. дивизий. В рядах их числилось огромное количество людей, не менее 150 тыс., из которых около половины действительно сражавшихся. В течение декабря предполагалось произвести полную реорганизацию армии путем очистки ее от небоевого элемента и сведения многочисленных колонн, отрядов в 5 стрелковых и 5 конных дивизий. В ноябре армия усилилась частями, освободившимися после падения Терского фронта, в том числе Терской дивизией и Кабардинской бригадой.

К концу ноября войска XI армии располагались следующим образом: 1. Манычская группа («ставропольские» дивизии), 15 тыс., против ген. Станкевича и к востоку от Петровска, между Манычем и с. Овощи. 2. Благодарненская группа («таманские» дивизии), 10 тыс., против прав, фланга ген. Врангеля и против лев. крыла ген. Казановича, впереди Благодарного. 3. Александровская группа (бывш. Гудкова), 10 тыс., против прав, крыла ген. Казановича, впереди с. Александровского. 4. Терская группа, до 25 тыс., против ген. Ляхова, от Курсавки до Кисловодска. Ближайшим резервом этим силам могла служить XII армия, под командой Дьякова, силою до 12 тыс. человек, образовавшаяся после падения Терского фронта в районе Кизляр – Моздок – Грозный из трех красных полков сильного состава, пришедших из Астрахани, и местных формирований.

Всего против нашей Северо-Кавказской группы стояло 72 тыс., при 80–100 орудиях. Войска эти базировались на Астрахань, а передовой базой для XI армии служил обильно снабженный всякими запасами Св. Крест.

24 ноября части Добровольческой армии получили ближайшую задачу: ген. Врангель, с подчинением ему отряда Станкевича, – разбить группу противника, сосредоточившегося к северу от Петровского[6], теснившую Донцов (по Манычу) и Станкевича и угрожавшую выдвинутому вперед положению 1-го кон. корпуса. Ген. Казановичу – наступлением на Благодарное обеспечить операцию Врангеля. Ген. Ляхову – перейти в наступление на фронт Кисловодск – Минеральные воды, для овладения Минераловодской группой. Во исполнение этой директивы с 25 ноября по 20 декабря шли тяжелые бои, с переменным успехом, изнурительные для обеих сторон.

Ген. Врангель, наступая главными силами по обоим берегам Калауса на север и отрядом Станкевича на восток, на Старый Бурукшун, в течение 26 ноября – 1 декабря рядом удачных боев очистил северный район; большевики, неся большие потери, бежали на Рагули. Мелкие бои, однако, в этом районе не прекращались: 5 декабря большевики атаковали вновь на фронте Кистенское – Дербетовское, но были отброшены. Атаки противника повторились 11-го от Овощи на Камбулат бригадой пехоты и кавалерии и 13-го более крупными силами – всей Манычской группой, до 15 тыс. – на фронт Кистенское – Предтеча, в охват Петровского с севера... Направленный ген. Врангелем во фланг наступающих ген. Улагай к вечеру того же дня разбил южный отряд большевиков в районе Барханчака и затем, действуя быстро и искусно, в течение трех дней нанес ряд сильных ударов и средней колонне у Винодельного, Дербетовского, отбросив большевиков далеко за Дивное.

Но упорство большевиков сломлено не было. Новые мобилизации и подкрепления, прибывшие из Астрахани и с Терека, усилили XI армию, которая не только стойко оборонялась, но временами переходила в общее наступление по всему фронту (10–11 декабря). Был сильный мороз. Бушевала страшная вьюга. И люди и кони работали из последних сил.

Наступление ген. Казановича, имевшего против себя в центре наиболее сильную Таманскую группу, подвигалось медленно. Только на правом фланге его 1-я дивизия ген. Колосовского имела успех, разбив 6-го у Александровского две бригады большевиков. Все усилия свои Казанович направлял для фронтального прорыва в направлении на Медведское, которое, после перегруппировки, атаковал и взял 15-го; но уже через два дня Таманцы перешли большими силами в контрнаступление со стороны Благодарного, и ген. Казанович, неся большие потери, стал отходить к р. Калаусу.

Когда было взято Медведское, я полагал использовать успех Казановича движением с севера во фланг и тыл противнику частей 1-го кон. корпуса. Людской и конный состав его, однако, был измотан до крайности, и ген. Врангель считал необходимым для восстановления боеспособности корпуса, по крайней мере, двухнедельный отдых. Но через несколько дней, ввиду серьезного положения группы Казановича, он сам предложил ударить по тылам противника на фронт Медведское – Шишкине. На крайнем левом фланге группы – отряд ген. Станкевича утвердился в Б. Джалге, одна бригада прикрывала Петровское с востока; прочие силы 1-го кон. корпуса начали сосредоточение в районе к юго-востоку от Петровского.

На Минераловодском направлении – гололедица, большие морозы и снежные бураны, свирепствовавшие с особой силой в предгорьях Кавказа, до крайности затруднили операции. 28 ноября ген. Дяхов занял ст. Барсуки; к 3 декабря дивизия ген. Шкуро, следуя на соединение с корпусом, вышла на фронт его севернее ст. Курсавка, которая и была взята 14-го, после горячего боя соединенными усилиями бронированных поездов, Пластунов и ударом в тыл дивизии Шкуро.

На всем фронте корпуса изо дня в день шли бои, типичные для «малой войны», причем оперативные сводки отмечали перемежающиеся успехи и неудачи – переход из рук в руки станиц Боргустанской, Суворовской, Воровсколеской, станции Курсавки... 16 и 17-го, одновременно с наступлением в центре на Казановича, Терская группа красных повела общее наступление и на корпус Ляхова, развивая небывалой силы артиллерийский огонь. В направлении Владикавказской жел.-дор. линии наступление это было сдержано бронепоездами и атаками кубанцев, Шкуро и горцев Бековича Черкасского[7].На правом фланге нашем противник имел, однако, успех и, сбив Черкесскую дивизию, быстро двигался к Баталпашинску. Ген. Шкуро направился туда, чтобы личным своим влиянием на казаков Баталпашинского отдела поднять там поголовное ополчение.

Наступление в центре Северо-Кавказского Добровольческого фронта назначено было на 21 декабря. В этот день на рассвете я с Романовским и английским представителем ген. Пуль прибыли на сборный пункт конницы генерала Врангеля, верстах в 20 к юго-востоку от Петровского. На наших глазах происходило развертывание и движение в атаку славных полков 1-го кон. корпуса, сыгравших решительную роль в последовавшем генеральном сражении.

Для прикрытия левого фланга от Маныча (Киевское) до Овощи оставлены были отряды ген. Станкевича и ген. Бабиева. Остальные войска корпуса ген. Врангель бросил на фронт Медведское – Шишкино – в тыл Таманской группе противника. Стремительной атакой Кубанцев большевики, занимавшие этот район, были разбиты, и главные силы Таманской группы, потеряв пути отхода на Святой Крест, в беспорядке бросились на юг и юго-восток. В то же время войска Казановича, наступая с фронта, на левом своем фланге взяли 21-го Ореховку и Высоцкое, а на правом в ближайшие дни овладели последовательно Грушевской, Калиновкой и Александровским...

Вслед за тем, 24-го, ген. Врангель овладел Благодарным, ведя преследование на юг и восток, после чего сосредоточил свой корпус в районе этого села. Дважды еще большевики переходили в контрнаступление – 25-го на Благодарное и 26-го против Казановича, но были обращены в бегство. Число пленных, оружия, обозов, попадавших в наши руки, все более увеличивалось. И 27 декабря штаб имел основание сообщить печати, что «Таманская армия противника приведена в полное расстройство и управление ею потеряно».

Ввиду общности фронта и задачи, я объединил командование над войсками генералов Казановича и Врангеля в руках последнего. Эта армейская группа должна была докончить поражение центра XI советской армии, наступая на Святой Крест – Георгиевск, в то время как корпус Ляхова выполнял прежнюю задачу – овладеть линией Кисловодск – Минеральные воды.

24 декабря сборный отряд ген. Шкуро отразил противника, обстреливавшего уже орудийным огнем Баталпашинскую, и погнал его в направлении Ессентуков; к 20-му наши части атаковали Курсавку, Ессентуки и Кисловодск...

Ген. Врангель, между тем, направил дивизию Улагая на Святой Крест, главными же силами продолжал теснить Таманскую и Александровскую группы противника на юг. Шаг за шагом, разбивая еще сопротивлявшиеся отряды, забирая много пленных и орудий, войска его в начале января продвинулись в район Новоселицы – Александровское.

К этому времени расстроенная и деморализованная XI армия красных, насчитывавшая еще в своих рядах до 40 тыс. при 50–80 оруд., сбилась в две группы: в районе ст. Нагутская – Кисловодск – Минеральные воды – около 20–25 тыс. и в районе Св. Креста – до 10 тыс.; оторванная от главных сил Манычск. группа (ставропольский корпус) противника, силою до 10 тыс., делала попытки облегчить положение всей армии наступлением в охват нашего левого крыла, но в боях в долине Маныча и в районе Овощи и Рагули ген. Станкевич и полк. Бабиев нанесли ей ряд поражений и вскоре вытеснили большевиков в Астраханские степи.

К вечеру 4 декабря дивизия ген. Улагая, наступая по Благодарненск. дороге, после жестокого боя овладела Святым Крестом, и одновременно другая колонна ген. Топоркова, направленная Врангелем из главных сил, взяла Преображенское (южнее), прервала там ж.-д. сообщение, не допустив эвакуации Святого Креста.

Овладение нами Святым Крестом, помимо огромной военной добычи, которую представляла эта передовая база всего Северо-Кавказского советского фронта, окончательно лишало остатки XI армии северо-восточных путей отступления. Перед нею лежало две дороги – одна через Владикавказ на Грузию, другая – на Моздок – Кизляр к Астрахани. Первая сулила ей темное будущее в стране, враждебной большевизму, Вторая – спасение; но была она страшно длинной и трудной, и огромному большинству принесла гибель...

6 января, продолжая наступление по всему фронту, войска ген. Врангеля заняли Георгиевск и тем предрешили участь Минеральной группы. Корпус Ляхова на другой день овладел Ессентуками, Кисловодском и Минеральными водами, 8-го – Пятигорском. 12 января ген. Шкуро после горячего боя взял Нальчик и, бросившись затем на север, 14-го занял Прохладнинский узел[8], отрезав тем большевикам путь отступления на Владикавказ. Безостановочно преследуя противника, наши войска к 14 января вышли на линию Нальчик – Прохладная – Эдессия – Правокумское – Арзгир – Дивное.

Это был полный разгром противника – тактический и моральный, требовавший лишь неотступного преследования, невзирая на страшное утомление Добровольческих войск. Эта сводившаяся к освобождению Терской области и к выходу к Каспийскому морю задача возложена была мною на ген. Врангеля, сыгравшего такую блестящую роль в истекшей операции. 10 января он стал фактически во главе Кавказской Добровольческой армии, в состав которой я включил все войска, стоявшие на фронте от Дивного до Нальчика[9].

В конце января ген. Врангель заболел сыпным тифом и не мог руководить операцией. Это обстоятельство поставило меня в большое затруднение, так как передавать командование старшему (ген. Ляхову) я не хотел – его стратегия не разделялась мною, а начальник штаба армии ген. Юзефович только что поступил в наши ряды и не мог поэтому приобрести авторитета в глазах доблестных, но своенравных начальников Кавказской армии. Решено было официального приказа о замещении не отдавать, а ген. Юзефовичу руководить армией от имени ее командующего.

К середине января Северо-Кавказского советского фронта уже не существовало, оставались только разрозненные отряды: остатки разбитой XI армии (до 20 тыс.) группировались в районе Прохладной и по путям от нее, частью к Владикавказу, преимущественно же к Моздоку; другая группа (около 5 тыс.), оторванная от главных сил и стремившаяся соединиться с X армией, сосредоточилась у Приютного, севернее оз. Манычскою; на всем огромном протяжении между этими пунктами – по воздушной линии свыше 250 верст, только в Кумском районе собирались остатки, до 3 тыс., красных, разбитых у Святого Креста. Восточнее – XII армия, силою около 12 тыс., занимала Грозный, Кизляр и Старотеречную, «прикрывая единственный путь отхода – прикаспийский Астраханский тракт. Наконец, в районе Владикавказа сосредоточились крупные местные отряды «Северо-Кавказской республики», и неизвестно было – дружественная или враждебная сила – войска Ингушетии.

Таким образом, Кавказская добровольческая армия имела перед собой еще до 50 тыс., хотя и разрозненных, лишенных управления и деморализованных, советских войск. 14 января командующий армией, оставив для прикрытия Астраханских направлений и Ставропольской губ. отряд ген. Станкевича на Маныче и дивизию ген. Улагая у Святого Креста, двинул для преследования противника два корпуса: ген. Ляхова (3-й арм. к.-с.) – на Владикавказ и Грозный, ген. Покровского (1-й кон. к.-с.) на Моздок – Гудермес – Кизляр к Каспийскому морю.

Человеческая волна катилась бурно и неудержимо на восток, покрывая все дороги на много десятков верст, запрудив их обломками повозок, брошенным скарбом, трупами людей и животных. Кому удавалось спастись от пули и шашечного удара, тот находил смерть от сыпного тифа, косившего нещадно. Многие участники похода, свыкшиеся, казалось, с ужасами войны, не могли потом без содрогания вспоминать эти кошмарные картины: мечущиеся толпы, брошенные на произвол судьбы поезда с больными и ранеными, тысячи изнемогающих людей в жару и бреду, ползущих по рельсам и откосам полотна и давимых немилосердно уходящими поездами...

Иногда толпы большевиков останавливались и, побуждаемые страхом и чувством самосохранения, принимали вновь облик воинской силы и вступали в бой с преследовавшими – бой жестокий, упорный, безнадежный...

Ген. Покровский двигался несколькими колоннами с сев.-зап. к Моздоку наперерез пути противника, отходившего левым берегом Терека. На рассвете 15-го Покровский обрушился на большевиков на широком 25-верстном фронте, прижал их к реке и в упорном бою, в котором со стороны большевиков принимало участие и 8 бронированных поездов, разбил их наголову, взял до 10 тыс. пленных и занял Моздок. Бегущие пытались переправиться на правый берег, но единственный деревянный мост рухнул, и много людей, спасаясь вплавь, утонуло в Тереке.

Еще раз у станицы Мекенской корпус встретил сопротивление, но после двухдневного боя опрокинул противника и, сбивая его короткими ударами, шел безостановочно вперед, заняв 24 января Кизляр, достигнув разъездами Брянской пристани и войдя в связь у Хасав Юрта с Терским отрядом ген. Колесникова, стоявшего в Петровске. Остатки большевицких войск частью рассеялись по Чечне, частью (3–4 тыс.) были настигнуты и порублены севернее Кизляра. Весьма немногим удалось уйти на Астрахань. Этот беспримерный марш – 350 верст с боями – 1-й конный корпус ген. Покровского совершил в 14 дней!

Ген. Ляхов, оставив часть сил для обеспечения Прохладнинского узла, двинул войска генералов Шкуро и Геймана обоими берегами Терека к Владикавказу, а Черкесскую дивизию ген. Келеч-Гирея – в долину Сунжи на Грозный. Пройдя до Ахлово, черкесы встретили неожиданное сопротивление со стороны ингушей, которые, выставив хорошо вооруженный двухтысячный конный отряд, прикрыли отступление большевиков и отказались пропустить наши войска до решения ингушского национального совета, заседавшего в Назране. Ген. Келеч-Гирей вступил в бой с ингушами, но потерпел неудачу и, не рассчитывая на свои силы, свернул кружным путем на станицу Слепцовскую и взял ее с боя. Но попал в трудное тактическое положение между ингушами и большевиками.

Ген. Ляхов направил крупные части из своего резерва – Прохладной – для ликвидации сопротивления непокорных аулов и одновременно предъявил ингушскому народу ультимативное требование – сдать оружие, очистить Владикавказ и окрестные селения, восстановить снесенные терские станицы. Переговоры намеренно затягивались ингушами, и наступление Черкесской дивизии на Грозный задержалось. Между тем до сведения моего дошло, что какие-то сборные отряды под английским командованием направлены из Петровска к Грозному[10]... Во избежание нежелательных последствий иностранной оккупации огромной важности нефтеносного района, я приказал возложить задачу овладения Грозным на ген. Покровского. С левого берега Терека он свернул от ст. Калиновской на юг части 1-й кон. дивиз. ген. Шатилова, и 23-го, после двухдневного жестокого боя, город был взят.

На Владикавказском направлении шло наступление отрядов Шкуро и Геймана, которые, преодолев сопротивление противника на линии Ардон – – Эльхотово, к 19 января подошли к ст. Беслан, в двухдневном бою опрокинули большевиков, беспорядочно отступивших к Владикавказу, и 21-го ген. Шкуро ворвался уже в заречную часть города, заняв кадетский корпус; 24-го в его руках было северное предместье – Курская слобода, а южнее города – гора Лысая, чем отрезан был противнику путь отхода и по Военно-Грузинской дороге. Многие комиссары и совдепы кавказских городов успели, однако, бежать в первые дни осады в гостеприимную Грузию.

Большевики совместно с ингушами оборонялись с большим ожесточением[11]: Части ген. Геймана, наступавшие с севера, находились под ударом с фланга и тыла, со стороны ингушских аулов, с населением поголовно вооруженным, поднявшимся в защиту большевиков. Потребовалось 6 дней упорной борьбы, ряда последовательных ударов по ингушским аулам, в которых большевики совместно с ингушами отчаянно защищали каждую саклю. И только 27-го ингушский национальный совет выразил от имени народа полную покорность, приняв все наши условия, а 28-го, после десятичасового уличного боя, наши войска овладели Владикавказом.

В последующие дни происходила только ликвидация остатков противника, рассеявшегося в окрестностях Владикавказа и зажатого нашими войсками в тесном районе Сунженской долины между Владикавказом и Грозным. В Грузию бежало свыше 3-х тыс. красноармейцев, которых, по моему настоянию перед английским командованием, грузинское правительство обязалось интернировать в Мцхете[12].

Северо-Кавказская операция закончилась. Вся Ставропольская губерния и Терская область были освобождены от советской власти. В пределах Северного Кавказа не оставалось более ни одной организованной большевицкой части. Много крови, много жизней стоила и огромных усилий потребовала эта борьба, давшая чудесные страницы Добровольческого эпоса, богатая яркими примерами высокой доблести и искусства многих вождей и воинов.

Стотысячная армия Северо-Кавказского большевицкого фронта перестала существовать. Она оставила в наших руках 50 000 пленных, не считая больных и раненых, 150 орудий, 350 пулеметов и огромное количество всякого военного имущества. Она усеяла своими трупами Ставропольские поля и предгорья Кавказа во имя чуждых ей идей и непонятных целей. В течение 7 с половиной месяцев она отвлекала на себя почти все Добровольческие силы Юга и, хоть за это, должна бы получить некоторое признание со стороны московских правителей. Но они вбили в могилу ее осиновый кол и написали на нем бранную надпись. И мне – врагу, приходится заступиться за память погибшей армии перед историей.

Бронштейн о причинах неудач на Южном фронте говорил[13]: «...За спиной Краснова, на юге, стояли Деникинские белогвардейские войска. Знали мы о них? Конечно, знали. Но за спиной Деникинских войск стояли северо-кавказские советские армии. Эти две армии насчитывали чуть не 150 000 или даже 200 000 человек. По крайней мере, снабжение они требовали на такое число. Но это не были правильно организованные войска, а партизанские отряды, за которыми тащилось много беженцев и просто дармоедов и мародеров. Никакой правильной организации снабжения, управления и командования не было и в помине. Самодельные командиры не желали никому подчиняться и боролись друг с другом. Как всегда водится у партизанов,страшно преувеличивали свои силы, с презрением относились ко всем предостережениям центра, а потом, после первого серьезного удара со стороны Деникинцев, стали рассыпаться на части. При этом сдали врагу множество военного имущества и погубили при отступлении неисчислимое количество человеческих сил. Нигде, может быть, партизанщина не обошлась так дорого рабочим и крестьянам, как на Северном Кавказе.

Таким образом, основною причиной наших южных неудач являются не недостатки организации армий южного фронта, а предательская, в полном смысле слова, роль пережившей себя партизанщины».

Нет сомнения, что много язв разъедало Северо-Кавказскую армию – вероятно, не в меньшей степени, чем прочие красные армии. Но, очевидно, воинский дух ее, невзирая на отсутствие непосредственного управления центра и плодотворного влияния «московских и петроградских сознательных товарищей», влитых во множестве на другие фронты (или, быть может, благодаря отсутствию этого влияния?), был неизмеримо выше, чем в других красных армиях. Потому что справляться с нею нам было труднее, чем с другими, потому что борьба с нею стоила нам относительно больших потерь. И не раз, разбитая, казалось, до основания, она возрождалась вновь и вновь, давая твердый отпор Добровольцам.

В начале февраля Кавказская добровольческая армия, имея обеспеченный и относительно замиренный тыл, получила, наконец, возможность повернуть на север для выполнения своей основной задачи.