«История государства Российского» Карамзина (см. её краткое содержание, краткий и подробный анализ) при своём появлении была принята соотечественниками с энтузиазмом: в обществе сразу народился интерес к родной старине; тома «Истории» раскупались нарасхват и прочитывались жадно, – с интересом и увлечением.
Карамзин. История государства Российского. Анализ
Пушкин рассказывает о том потрясающем впечатлении, которое на него было произведено чтением этой «Истории»: «древняя Россия найдена Карамзиным, как Америка Колумбом!» – вырвалось у него характерное восклицание. Таким образом, «История» оказалась «откровением» для русского общества, ещё недавно космополитического и не подозревавшего, что может быть какой-нибудь интерес в родной старине.
Когда первый восторг от «Истории» прошел, когда русские читатели сумели понять консервативные тенденции этого сочинения, они раскололись на два лагеря. Для людей умеренно-консервативного склада, мыслей эта «История» была сокровищницей идей, чувств и знаний, – для людей, мечтавших о реформах, идеализация прошлого и требование мириться с «несовершенствами видимого порядка вещей» казалась преступлением.
Наиболее интересным критиком книги был H. M. Муравьев («Замечание на Историю Карамзина»), который решительно разошелся с Карамзиным в самом понимании «истории». Он опровергал консервативно-патриотические тенденции его труда и энергично протестовал против того примирения с несовершенствами жизни, которого требовал Карамзин от граждан, знающих родную историю. «История должна ли погружать нас в нравственный сон квиетизма? – спрашивал критик. – Не мир, но брань вечная должна существовать между злом и благом... Непримирение наше с несовершенствами составляет предмет истории, – оно пробуждает духовные силы и направляет к тому совершенству, которое суждено на земле».
Резче и несдержаннее были отзывы в кругу либеральной молодежи. Впечатлительный Пушкин, под влиянием этих толков, забыл своё недавний восторг и написал злую эпиграмму на Карамзина, упрекнув его за то, что он, под покровом «изящности и простоты», в своей «Истории» проповедовал «прелести кнута».
Кроме того были учёные критики Арцыбашева, Лелевеля, Н. Полевого, Каченовского.
Влияние «Истории» Карамзина выразилось не только в необыкновенном подъеме интереса к русской историографии, в увеличении числа научных работ по русской истории, – но и в области чисто литературной: русская историческая драма, русский исторический роман сразу сделались живее и содержательнее. Такие писатели, как Пушкин («Борис Годунов»), Загоскин («Юрий Милославский»), Рылеев («Думы») и многие другие, более мелкие, черпали свое вдохновение из карамзинской «Истории».