В 130-е годы до Р. Х. Риме начался ряд переворотов, окончившихся сто лет спустя учреждением монархии. Это обильное последствием движение было возбуждено Тиберием Семпронием Гракхом, а затем его братом Гаем Гракхом. С отцовской стороны братья Гракхи принадлежали к знатной плебейской фамилии и были близкими родственниками фамилии Сципионов. Мать братьев, благородная Корнелия, была дочерью старшего Сципиона Африканского, а сестра, Семпрония, женою младшего Сципиона Африканского.

Это родство было для братьев Гракхов и их деятельности далеко не так важно по значению, которое придавали им их связи с первыми римскими фамилиями. Благодаря этим связям Гракхи усвоили все преимущества греческой образованности, которыми отличалась фамилия Сципионов перед всеми римскими вельможами. Воспитанием и образованием братья Гракхи были обязаны преимущественно своей матери, одной из образованнейших римских женщин, имевшей такое огромное влияние на развитие своих сыновей, что историки часто называют ее не собственным её именем, а матерью братьев Гракхов.

Сущность реформ братьев Гракхов

Причины волнений, вызванных Тиберием Гракхом и возобновленных по его смерти братом его, Гаем Гракхом, скрывались в правительственном и политическом состоянии тогдашнего римского общества. Лица и семейства, сосредоточившие в своих руках управление, пали так низко, что потеряли большую часть уважения, необходимого аристократии для поддержания её достоинства. О монархической форме правления, к которой наконец должно было привести Рим подобное положение дел, во времена братьев Гракхов никто не думал; напротив того, во многих фамилиях, принимавших какое-нибудь участие в управлении, господствовал во всей силе республиканский дух, еще более усилившийся под влиянием греческой литературы. Зато в Риме стали обнаруживаться стремления воспользоваться демократическим элементом в государственном устройстве, чтобы с помощью его, путем реформ, положить предел распространению общего разврата. Необходимо было подумать о том, как бы заменить испорченные соки общества здоровыми и, для блага всего народа, доставить более влияния еще неиспорченной части его. Каким образом следовало привести это в исполнение – решить было очень трудно. Во времена братьев Гракхов лучшие люди из господствовавших фамилий думали спасти республику следующими средствами: не допускать сосредоточения владения землями и могущества в небольшом числе фамилий, доставить неимущим гражданам собственность и работу и тем уменьшить число тех, которые по своей бедности были доступны подкупу и оттого имели чрезвычайно вредное влияние в народных собраниях, наконец сравнить в правах с римлянами италийцев, составлявших главную часть римского войска и обремененных большими налогами и повинностями, чем остальные римские подданные.

Братья Гракхи. Скульптура Э. Гильома, XIX век

Мы не в состоянии сказать, было ли это исполнимо или нет; но во всяком случай многие лучшие и благороднейшие деятели из знатнейших фамилий, в том числе и Тиберий Гракх, считали это дело возможным, и реформы обоих братьев Гракхов, столь важные по своим последствиям, истекали именно из этого убеждения. Вглядываясь пристальнее в положение тогдашнего общества, мы видим, что вопиющие злоупотребления римской аристократии были особенно стеснительны в следующих трех отношениях, послуживших прямым поводом к волнениям, возбужденным братьями Гракхами. Злоупотребления первого рода состояли в отвратительном обращении господствующего класса в Риме с итальянцами. Римские вельможи, даже не занимавшие никакой должности, дозволяли себе в итальянских союзнических городах величайшие насилия и самые наглые требования. Жители этих городов, имевшие отчасти право голоса в народных собраниях, с жадностью пользовались всяким случаем, чтобы мстить властолюбивой аристократии, вследствие того всякое движение, вызванное каким-нибудь трибуном, было вдвойне опасно, потому что оно легко могло распространиться по всей Италии. Вторым поводом к волнениям, возбужденным братьями Гракхами, был способ пользования римскими государственными имуществами. С давнего времени часть завоеванных земель была раздаваема поселенцам и солдатам, нередко перепродававшим свое имущество в другие руки; другая часть отдавалась по распоряжению цензора в аренду через каждые пять лет и таким образом предоставлялась всегда в пользование одним знатным фамилиям; наконец, третью часть, содержавшую в себе только невозделанные земли, мог брать во владение всякий желающий, с платежом определенной подати.

При Лицинии Столоне, который по характеру своей деятельности может быть назван отдалённым предшественником братьев Гракхов, был издан закон, но которому никто не имел права владеть более 500 югеров государственных земель, закон, имевший явною целью воспрепятствовать знатным фамилиям, в руках которых находились высшие должности, а следовательно, и все средства присвоить себе государственную собственность, захватывая земли республики. Но запрещение не повело ни к чему, и к эпохе братьев Гракхов римская аристократия мало-помалу завладела большею частью государственных земель. Это было чрезвычайно невыгодно для республики, терявшей, при взимании податей, огромные суммы, потому что владельцы, под всевозможными предлогами, заводили споры о количестве податей, а с другой стороны трудно было определить ценность этих земель, наконец вследствие недостатков древней администрации, бывали даже случаи, что государственную собственность невозможно было отличить от частной. Эти злоупотребления при пользовании государственными имуществами сопровождались еще гораздо худшим последствием, послужившим третьим и самым важнейшим поводом к волнениям, произведенным братьями Гракхами. Римские вельможи не только обращали большую часть своих поместий в луга, увеличивая таким образом скотоводство в ущерб земледелию, но и предоставили оба эти занятия исключительно рабам. Оттого и большинство населения Италии состояло из рабов. Вследствие образования множества больших поместий, ничтожные остатки свободного сельского населения находились ко времени братьев Гракхов в самом бедственном положении, не имея никаких средств улучшить свое состояние трудом, и потому при всяком удобном случае старались переселяться в Рим, где они получали большею частью содержание на счет государства. Даже многие из солдат и поселенцев, наделенные землями, обремененные долгами и подвергаясь разным притеснениям, теряли свои земли и перебирались в Рим. Таким образом, большое стечение народа в Риме грозило тем, что народное собрание обратится в орудие демагогов. Малочисленность и бедственное положение итальянского сельского населения, увеличение числа рабов и употребление их вместо свободных работников до такой степени поразительно, что, по уверению Тиберия Гракха, путешествие его по Италии более всего остального побудило его произвести движение, вызванное им в бытность его  народным трибуном.

Тиберий Гракх

(Более полное описание жизни и деятельности старшего из братьев дано в отдельной статье «Тиберий Гракх»)

С твердою решимостью исправить все эти злоупотребления возобновлением аграрных законов Лициния Столона, Тиберий Гракх, не достигши еще 30-летнего возраста, заставил избрать себя народным трибуном на 133 г. до Р. X. Дальновиднейшие из аристократов оказали ему свое содействие, и между ими, которые согласились на его избрание, особенно отличаются три человека, пользовавшихся большим влиянием и далеко нерасположенных к демагогии – тесть Гракха, Аппий Клавдий, бывший прежде консулом и цензором и носивший почетный титул первого сенатора, pontifex maximus или верховный жрец римский, Публий Лициний Красс Муциан, и тогдашний консул, Публий Муций Сцевола, принадлежавший к знаменитейшим юристам своего времени. По мнению их и всех тех, которые желали действительного исправления зла, Тиберий Гракх являлся поборником древнеримских нравов и постановлений. Но зато большей части высшего сословия реформа его казалась самым опасным нововведением, лишавшим его всех постепенно приобретенных им преимуществ. Таким образом, старший Гракх, Тиберий, как позднее и его брат, Гай, с самого начала должен был предвидеть, что ему придется выдержать упорную борьбу со всеми пользовавшимися выгодами существовавшего порядка. Конечно, реформу эту можно было провести только с помощью народа; но сильно ошибется тот, кто вообразит, что совершить преобразование было легко только потому, что оно было выгодно для большинства народа. Хотя со времени падения господства патрициев, народное собрание мало-помалу и захватило в свои руки почти все судопроизводство и большую часть администрации, но в действительности в годы перед реформами братьев Гракхов участие его в управлении государством было очень невелико: римским народным собранием управляли лица, которые, не будучи в состоянии провести что-нибудь в сенате, обращались к народу и пользовались его интересами, как предлогом для достижения своих целей. Другими словами, народ постоянно находился под властью оппозиционной части аристократии, и, следовательно, участие его в управлении помогало только аристократическим партиям в достижении их целей. Пока это не преступало известных границ, римский народ приобретал от соперничества аристократических фамилий такие же выгоды, какие извлекает английский народ из действий столь же своекорыстной парламентской оппозиции. Все это изменилось при братьях Гракхах, потому что и они и их соперники вышли из пределов законности. Вследствие того и движение, возбужденное братьями Гракхами, имело решительное влияние на позднейшие волнения и междоусобия, преимущественно потому, что обе аристократические партии своими действиями уничтожили существовавшие между господствующими классами и народом отношения, вызвав настоящую демократию, зависевшую от крайних демагогов, и таким образом возбудив почти столетнюю страшную борьбу, чьё разрушительное действие отозвалось на всем пространстве республики. Увидев, что революция неизбежна и что достигнуть цели нравственными и законными средствами невозможно, обе партии стали оправдывать средства целью и низвергли преграду, воздвигнутую их предками для охранения порядка в государстве.

Вот общее направление и конечный результат волнений, произведенных братьями Гракхами. Что касается их частностей, то очевидно, что Тиберий Гракх сначала и не думал ни о каких насильственных и принудительных мерах, а тем менее о возбуждении революции. Руководимый своими благородными побуждениями, он выступил примирителем, стараясь обеспечить интересы аристократии и, улучшая положение беднейших классов народа, заботился о том, чтобы как можно менее повредить выгодам богатых, и только впоследствии сопротивление последних заставило его обратиться к демагогии и насилиям; напротив того, брат его, другой Гракх, Гай, взявшийся снова за это дело, с самого начала пошел путем революции. Тиберий Гракх не требовал полного и безусловного возобновления закона Лициния, но вместо того сделал следующее предложение: ни один гражданин не должен иметь более 500 югеров государственных земель; если он владел большим количеством, то мог удержать по 250 югеров на каждого из взрослых сыновей; все прочее количество государственной земли он должен был возвратить, получая вознаграждение из государственного казначейства за постройки, находившиеся на земле, и за все сделанные им улучшения почвы. Далее Тиберий Гракх предлагал постановить, чтобы на будущее время владелец государственных земель имел в числе своих пахарей и пастухов положенное число свободных людей, а государственные земли, отобранный у богатых, были разделены между беднейшими гражданами; для этого Тиберий Гракх предлагал избирать ежегодно двух комиссаров, которые не только заведовали бы дележом земель, но и наблюдали за тем, чтобы измененный таким образом закон Лициния снова не пришел в забвение, подобно всем законам, не нравившимся господствующему классу.

Аграрная реформа Тиберия Гракха

Гракх, согласно требованию закона, обнародовал свое предложение за 17 дней до народного собрания, в котором оно должно было обсуживаться, и встретил сильную оппозицию со стороны большинства членов сената, старавшихся навлечь на него подозрение в желании захватить верховную власть в свои руки. Из речей, произнесенных Тиберием Гракхом для поддержания своего предложения в народном собрании, сохранились некоторые отрывки, ясно доказывающее, что в начале намерение его было превосходно, хотя по всему заметно, что для выполнения его он не составил себе строго обдуманного плана. В речах Гракха видно желание расположить к себе как богатых, так и бедных: одним он говорил о великодушии и любви к отечеству, другим указывал возможность избавиться от нищеты и унижения. «У диких зверей Италии, – сказал Тиберий Гракх между прочим, – есть берлоги и логовища для отдохновения, а люди, бившиеся на жизнь и смерть за славу Италии, лишены всего, кроме воздуха и дневного света, да и теми пользуются только потому, что отнять их нет возможности. Без крова и пристанища странствуют они по своей земле с женами и детьми. Полководцы насмехаются над ними, призывая их сражаться за домашних богов и гробы своих отцов, потому что между ними вряд ли найдется даже один, который владел бы гробницею своих родных или хоть собственным домашним жертвенником. Эти люди сражаются и умирают только для доставления другим богатства, славы и наслаждены; они покорили вселенную и называются её властителями, а сами не имеют и клочка земли». Представив предложение свое народу, Гракх встретил неожиданно оппозицию со стороны своих товарищей. Трибун Марк Октавий тотчас же остановил его предложение, а так как по римскому закону veto каждого трибуна решало дело, то народное собрание должно было разойтись без подачи голосов. С этой минуты начались волнения, которые мог предвидеть всякий дальновидный человек. Народ шумел; Октавий и другие противники предложения Гракха упорствовали в своем сопротивлении, несмотря на все усилия Тиберия. Тогда Гракх воспользовался предоставленным ему правом и объявил своим эдиктом так называемое justitium, т. е. остановку действий всего государственного механизма до тех нор, пока не будет подвержено подаче голосов его предложение: этим эдиктом запрещалось всем должностным лицам исправление их обязанностей под страхом наказания. В то же время Гракх запечатал вход в здание, где находилась государственная казна. Потом он представил народу новое предложение, в котором требовал безусловного применения и выполнения закона Лициниева, с устранением всех предложенных им прежде вознаграждений. Богатые со своей стороны выставили своих отпущенников и клиентов, чтобы силою принудить Тиберия Гракха к уступкам; дело дошло до открытой схватки на площади, и Гракх принужден был для безопасности всегда носить при себе кинжал. Когда снова собрался народ, Октавий повторил свой протест, приказав в то же время унести урны, в которые, при подаче голосов, каждый гражданин бросал свою дощечку. Не добившись никакого решения, Гракх принужден был снова распустить народ, но с той минуты выступил уже настоящим главою партии. На всех стенах и общественных зданиях были прибиты прокламации, в которых требовалось, чтобы он продолжал начатое им дело в пользу беднейших граждан, и с тех пор сам Гракх стал выходить из дому не иначе, как в сопровождении трех или четырех тысяч человек.

Борьба Тиберия Гракха с сенатом

Оставался еще один исход: сенат мог поправить дело, уступив немногое, чтобы удержать за собою остальное. Этого желало большинство аристократов, и Гракха уговорили обратиться к сенату, чтобы сделать возможным какое-нибудь соглашение. Но большинство лиц, владевших государственными имуществами, не соглашалось уступить из них ни малейшей доли и, обнаружив свою непримиримую злобу к Гракху, принудило его опять обратиться к народу. Здесь противником его явился тот же Октавий, и Гракх ухватился за средство, которое хотя и помогло ему в ту минуту, но зато дало его врагам опасное оружие против него: он подговорил народ к смещению своего товарища и нарушил тем закон о неприкосновенности трибунов, ограждавший их от притеснений исполнительной власти; находившейся в руках сената. Гракх объявил собравшемуся народу, что необходимо сместить его или Октавия, потому что они были совершенно противоположного мнения о столь важном для народа предмете. Но прежде чем решиться на такой шаг, Тиберий Гракх старался убеждениями и просьбами склонить своего товарища к уступкам. Октавий упорствовал, был смещен и с трудом спас свою жизнь от ярости озлобленного народа. Это устрашило всех прочих, никто не осмелился последовать примеру Октавия, и предложенный закон не только прошел без всякого противоречия, но немедленно назначена была комиссия для приведения его в исполнение; членами её были: сам Тиберий Гракх, тесть его Аппий Клавдий и второй из братьев Гракхов, Гай Семпроний Гракх.

Достигнув желанной цели, многие приверженцы Тиберия Гракха оставили город, по случаю наступления времени жатвы; противники же его остались, ожидая более благоприятных обстоятельств. Враждебный братьям Гракхам сенат, подобно всякой партии, имеющей в своих руках власть и лишающейся её против воли, не знал, что делать от бешенства, стараясь только всеми зависящими от него средствами помешать исполнению закона. С этою целью он прибег, по всегдашнему обыкновению всех глупых приверженцев старины, даже к мелочным оскорблениям и тем, без всякой нужды, еще более ожесточил своих противников. Так, например, он отказал трем названным членам комиссии во всех почестях, принадлежащих членам прочих правительственных комиссий, и назначил им из государственного казначейства на ежедневное содержание шесть сестерций (около тридцати копеек серебром), но этим еще более возвысил в глазах народа комиссаров, которые во время своих путешествий по Италии были встречаемы повсюду с восторгом. Действуя таким образом, сенат как бы отказывался от звания высшего, правительственного места и унижался до степени простой партии. Так как тотчас по принятии закона многие из приверженцев Гракхов, по случаю наступления жатвы, удалились из города, то Тиберий должен был подумать о мерах к усилению своей партии и о противодействии сенату. Гракх привлек на свою сторону народ, объявив, что жизнь его находится в опасности, и представив целый ряд предложены о законах, которые намеревался провести. Между прочим, он предложил, чтобы судьи, которые по требованию народа судили государственных преступников и до сих пор были избираемы из сенаторов, избирались наполовину из всадников; этим законом Гракх надеялся привлечь на свою сторону один из самых влиятельных классов римского населения. Около этого времени умер Аттал III, царь пергамский, завещавший свои владения римскому народу. Тиберий Гракх воспользовался и этим случаем, чтобы еще более повредить аристократической партии: Гракх предложил разделить сокровища пергамского царя между беднейшими гражданами для того, чтобы они могли приобрести себе все необходимое для обрабатывания участков, полученных или по новому аграрному закону. Кроме того Гракх хотел предложить, чтобы доставшееся римской республике царство пергамское было подчинено ведению не сената, а народа, и намеревался также потребовать сокращение срока военной службы. Все подобные предложения Тиберия Гракха, грозя потрясти самые основания тогдашней аристократии, оправдывают опасения знатнейших граждан, так же как и старания их помешать избранию его в трибуны на следующий год.

Гибель Тиберия Гракха

Действительно, Тиберий Гракх предложил себя в трибуны и на следующий год. Когда приступили к выборам, на площади произошла такая схватка, что необходимо было распустить народное собрание, созванное опять на следующий день. Дело Тиберия Гракха начало принимать очень дурной оборот: аристократы употребляли все усилия, чтобы повредить ему, большинство его приверженцев находилось еще в своих поместьях, многие же из граждан перестали доверять ему. Понимая очень хорошо затруднительность своего положения, Тиберий Гракх оставался целый вечер на площади, объясняя присутствовавшим там толпам граждан, какой опасности он подвергался; масса бедняков, изъявив готовность охранять и защищать его, проводила его до дому и осталась там на страже до следующего утра. Гракх собрал к себе ночью своих друзей, на всякий случай условился с ними о знаки, который будет служить сигналом к рукопашному бою, и принял необходимые меры, чтобы приверженцы его еще ночью заняли в Капитолии, где должно было происходить народное собрание, те места, откуда они могли с успехом напасть на своих противников. На рассвете следующего утра возбуждённый Тиберием Гракхом народ собрался в Капитолий, а сенат в находившемся поблизости храме. Огромное большинство сенаторов решило, что при таких трудных обстоятельствах государство может быть спасено только энергическими действиями, и вследствие того консулу Муцию Сцеволе дано было полномочие принять меры к спасению республики, не стесняясь существующими законами. Но Муций Сцевола, сам горячо поддерживавший сначала предложения трибуна, не хотел сделаться орудием противников его, восстававших против справедливых и необходимых преобразований, и объявил, что не воспользуется этим полномочием, а будет действовать только законными средствами. Отказ его возбудил довольно основательное подозрение врагов братьев Гракхов в сенате, что избрание ненавистного им человека состоится, и они решились действовать сами собою. Во главе их находился тогда Публий Корнелий Сципион Назика, дальний родственник Сципиона Африканского, бывший в то время верховным жрецом в Риме и одним из богатейших землевладельцев. Человек корыстолюбивый, сластолюбивый, аристократ до фанатизма, он не задумался выступить против высших сановников республики и присвоить себе их власть, будучи только верховным жрецом и не занимая никакой должности, которая давала бы ему право действовать таким образом. Он объявил, что так как консул, по излишней заботливости о законности, ведет республику к погибели, то он, как честный человек, считает себя обязанным принять меры к спасению её. Не обращая внимания на запрещение консула, он бросился со своими враждебными братьям Грахам приверженцами из храма и поспешил в народное собрание.

Между тем на форуме происходило страшное волнение: богатые были прогнаны силою, для того, чтобы одни бедные могли решить избрание; один из сенаторов, державший сторону Гракха и принесший известие о происходившем в сенате, еще более увеличил тревогу и замешательство. При этом известии Гракх показал себе на голову, чтобы дать понять народу об опасности, грозившей его жизни; но враги его объявили, что, делая этот знак, он требовал у народа царской диадемы. Посреди этого беспрерывно возраставшего смятения, появился Сципион Назика со своею свитою, к которой примкнули толпы клиентов и слуг и граждане, изгнанные из народного собрания. Он повел свою армию против народа, неприготовленного к такому неожиданному нападению. Толпа рассеялась; Гракх обратился в бегство, но упал и был убит. Вместе с ним погибли и многие из его партии; все число убитых простиралось до 300. Сенат объявил незаконную власть, захваченную Сципионом Назикою и его единомышленниками, и совершенное ими кровопролитие действиями, вынужденными необходимостью и потому законными. Но народ был до того озлоблен, что сенат был принужден укрыть Сципиона Назику от мести, послав его на время в Азию. Сципион отправился туда и более не возвращался в Рим. С беспримерною яростью торжествовал сенат свою победу. Труп Гракха был предан постыдному поруганию и брошен в Тибр, вместе с трупами прочих граждан, убитых в Капитолии; по поручению сената один из консулов следующего года, Публий Попилий Лена, с неслыханною жестокостью преследовал друзей несчастного Гракха и предал смерти большую часть из них. Но, несмотря на все эти преследования, мысль Гракха не умерла; являлись новые вожди, и раздор между обеими париями, демократическою, которой собственно принадлежала верховная власть, и аристократическою, в руках которой находилось управление и законодательная инициатива, – еще более усилился, а озлобление первой возросло до крайних пределов. Оттого сенат и не осмелился отменить аграрный закон Гракха и распустить комиссию, на которую возложено было его исполнение.

Продолжение аграрной реформы после смерти Тиберия Гракха

Вскоре по смерти Гракха возвратился из нумантинского похода Сципион Африканский Младший и усилил аристократическую парию, объявив себя решительно против своего умершего зятя и выразив полное сочувствие сенату. В то же время комиссары, исполнители аграрного закона, встретили не только большие препятствия своему делу со стороны сената и всех должностных лиц, из которых одни думали, что им досталось слишком мало земли, а другие, что отведенная им земля дурного качества; сверх того возникли процессы о присвоены государственных имуществ, и таким образом многие граждане совсем не получили своей доли поземельного надела. Недовольные действиями основанной Гракхом комиссии обратились к Сципиону, под начальством которого большая часть из них служила в Испании, и он старался вырвать все дело из рук комиссаров. Но вследствие этого распределение земель приостановилось, и Сципион навлек на себя общее неудовольствие, так что сам стал опасаться за свою жизнь. Однажды утром его нашли мертвым в постели (129 г. до р. X.). Умер ли он естественною смертью или насильственною – осталось неизвестным; современники приписывали его смерть друзьям Гракха, многие утверждали даже, что жена Сципиона, сестра братьев Гракхов, несчастная в супружестве с ним, знала о его убийстве.

События эти снова приостановили на нисколько лет распределение участков; этим временем воспользовался сенат, чтобы исключить из народного собрания всех итальянцев, успевших внести себя в списки граждан и поддерживавших все миры, подобные предложенным Тиберием Гракхом. Число их было очень значительно, потому что на это злоупотребление никогда не обращали внимания. Сенату удалось добиться постановления народного собрания об изгнании из Рима всех итальянцев. Один из консулов следующего года, Марк Фульвий Флакк, друг братьев Гракхов, употреблял все усилия, чтобы отменить этот закон и даже доставить право гражданства еще большему числу итальянцев, но сенат удалил его из Рима, поручив ему ведение незначительной войны в Галлии; тогда же был отправлен квестором в Сардинию младший из братьев Гракхов, Гай. Италийцы не без основания сочли удаление обоих своих защитников за объявление войны и стали придумывать средства, как бы в случай необходимости добиться даже силою исполнения обещаний, данных им Фульвием Флакком и Гаем Гракхом. Они тайно соединялись для того, чтобы действовать сообщи, и устроили свои совещания в лежавшем близь Рима городе Фрегеллах. Римские законы против всех политических обществ были чрезвычайно строги, и сенату нужен был только человек, который бы взял на себя исполнение этих законов, не стесняясь человеколюбием и чувством справедливости. Выбор пал на претора, Луция Опимия, которому поручено было произвести следствие и наказать итальянцев. Он начал действовать с страшною жестокостью: приказал казнить многих заговорщиков и, чтобы устрашить прочие города, разрушил до основания Фрегеллы. Беспощадная свирепость господствующей аристократии, казалось, снова водворила мир в Риме и в Италии, но, несмотря на наружное спокойствие, брожение умов возрастало, и тем значительно облегчало всякую попытку поднять опять вопрос о разделе земель. При таком настроении умов возвратились в Рим Фульвий Флакк и младший из братьев Гракхов, Гай: первый счастливо окончил свою войну, а Гай Гракх оставил должность свою в Сардинии, без позволения, и когда аристократы потребовали его к суду, в народе распространилось такое волнение, что судьи не осмелились произнести над ним приговор. После этого он стал домогаться трибуната на следующий год (123 г. до Р. X) и получил его.

Первый трибунат Гая Гракха

Подробнее о младшем из братьев - см. в отдельной статье Гай Гракх

При тогдашних обстоятельствах этот трибунат обещал быть чрезвычайно бурным; сам Гай Гракх и мать его, предостерегавшая сына от участи брата, чувствовали, что только насильственными мирами можно было произвести реформы в государственном устройстве. Гай Гракх, сделавшийся трибуном почти в том же возрасте, как и брат его, по своему характеру был гораздо живее его, наклоннее к насильственным мерам, и с самого начала увлекся личными отношениями; закон и государственное устройство были для него предметами второстепенной важности, и в этом отношении он составлял совершенную противоположность Тиберию Гракху. Революционные меры следовали одна за другой, и хотя Гай Гракх в нравственном отношении и не заслужил ни одного серьезного упрека, но действиями его управляло честолюбие и вражда партий. Впрочем и сенат, несмотря на то, что заведовал, как высшее правительственное место, управлением всемирною державою, руководствовался в борьбе с братьями Гракхами еще худшими принципами и побуждениями, считая точно также дозволенными все средства.

Первые предложения Гая Гракха, получившие силу закона, имели характер частной мести и были чисто демагогическими. Гракх уговорил народ объявить, что сенат не имеет и не имел никогда права поручать кому-либо преследование римских граждан без судебного приговора; закон этот был направлен против Попилия Лены, который был настолько благоразумен, что тотчас по принятии его добровольно удалился из Рима. Потом Гай Гракх постановил, чтобы солдаты не покупали себе одежды сами, как это всегда водилось прежде, а получали бы на то деньги из государственной казны. Сверх того, благодаря его содействию, каждому гражданину даровано было право получать ежемесячно известное количество хлеба из государственных магазинов, по цене, на одну шестую ниже продажной. Гая Гракха упрекали не без основания, что он первый был виновником того, что праздный столичный народ стал существовать на счет провинций. Другие предложенные младшим из братьев Гракхов законы грозили ниспровержением всех существовавших государственных учреждений. До тех пор в центуриатных комициях голоса подавали сначала центурии первых классов; но так как первые голоса обыкновенно имели влияние на подачу следующих, то Гракх советовал народу постановить, чтобы каждый раз очередь подачи голосов была назначаема по жребию. Потом, чтобы доказать всем гражданам, что не сенат, а народ был настоящим повелителем государства, Гракх велел переместить трибуну, на которой стояли председательствующее должностное лицо и оратор народного собрания, таким образом, чтобы глаза их были обращены не в ту сторону, где сидели сенаторы, а туда, где находился народ. По его настоянию был также снова подтвержден и приведен в исполнение аграрный закон его брата, старшего Гракха. Расположив к себе народ всеми этими действиями, он заставил избрать в консулы на следующий год одного из своих друзей, Гая Фанния Страбона; потом снова добился для себя трибуната, хотя вторичное избрание в трибуны на следующий же год было противозаконно, и подобная попытка стоила жизни его брату. Гай Гракх убедил народ сделать для него исключение, чтобы дать ему возможность осуществить предположенные им преобразования.

Второй трибунат Гая Гракха

Во время своего второго трибуната (122 г. до Р. X.) Гай Гракх преследовал аристократию еще энергичнее. Он отнял у сената одно из его важнейших прав, и в то же время привлек на свою сторону сословие, в руках которого находились все денежные средства государства, проведя закон, по которому члены комиссии, судившие преступления против государства, были избираемы не из сенаторов, как прежде, а из всадников. Прибегнув к хитрости, сенат успел однако лишить своего грозного противника значительной доли его влияния; Гай Гракх сам повредил себе, хотя и справедливой, но неблагоразумной с его стороны мерой. Сенат привлек на свою сторону другого трибуна, Марка Ливия Друза Старшего, и уговорил его затмить своего товарища в глазах народа другими, еще более демагогическими проектами законов, которые, как само собой разумеется, впоследствии все были уничтожены сенатом. Кроме того сам Гай Гракх высказал свое намерение предоставить всем итальянским союзникам право римского гражданства и тем возбудил против себя не только большинство городского населения, но даже консула Фанния и других лиц, до тех пор употреблявших в его пользу свое влияние на народ. При этом случае Гракх еще более повредил себе тем, что в то время, когда итальянцы спешили в город к нему на помощь, а Фанний требовал их насильственного удаления, он обещал им свое покровительство, но потом не посмел открыто принять их сторону. Тогда Гай Гракх окончательно потерял репутацию человека энергического, которому никто не мог противиться. Напротив того, Ливий Друз, поддерживаемый сенатом, провел различные постановления, имевшие целью привлечь на его сторону народ, удовлетворить требования союзников, и лишившие его соперника большинства его приверженцев. По предложению Друза, было постановлено: основать двенадцать новых колоний для вспоможения бедным гражданам, освободить от поземельного налога всех, получивших участки по аграрному закону Гракха, и сравнять относительно наказаний солдат союзников с римскими гражданами, находящимися в войске. Со своей стороны Гай Гракх, для поддержания своей колебавшейся популярности, предложил приступить к устройству дорог, постройки общественных зданий и других публичных работ, и этим привлек на свою сторону множество капиталистов, подрядчиков, предпринимателей и работников. Гай Гракх еще прежде говорил об основании новых колоний, а теперь, через одного из своих товарищей, сделал предложение, о котором до тех пор никто еще не думал, основать колонии вне Италии, на том самом месте, где некогда стоял Карфаген. Восстановление этого города, преданного проклятию, необходимо должно было повредить ему и его партии. Сенат без сопротивления утвердил все, что было необходимо для основания этой первой колонии вне пределов Италии, и даже сам предложил назначить Гая Гракха и его друзей Марка Фульвия Флакка и Рубрия комиссарами республики, для наблюдения за устройством этой колонии; при этом он имел в виду удалить их на время из Рима и, воспользовавшись их отсутствием, лишить их силы и влияния с помощью Ливия Друза. Друз снова принялся делать предложения, которые были гораздо привлекательнее всех законодательных проектов Гая Гракха, а так как постоянная поддержка сената облегчала ему осуществление его предложений, то естественно, что привязанность народа мало-помалу переходила на того, кто давал и мог дать более. Конечно, сенату не делает чести, что он поддерживал одного трибуна для того, чтобы низвергнуть другого, и потом, по достижении своей цели, снова отказаться от всех уступок.

Подобными средствами сенат успел до такой степени потрясти значение Гая Гракха, что консулом на следующий год был избран суровый и жестокий аристократ, Опимий, и что сам Гай Гракх, к концу года домогавшийся трибуната в третий раз, несмотря на все свои усилия, потерпел совершенную неудачу. Между тем Гай Гракх, вместе с другом своим Фульвием Флакком, оставался членом обеих комиссий, из которых одна заведовала разделением государственных имуществ, а другая основанием африканской колонии. Во время отсутствия обоих друзей, отправившихся в Африку для устройства новой колонии, сенат распустил слух о разных чудесных знамениях, выражавших негодование богов против восстановления Карфагена, а один из трибунов, преданный аристократам, предложил народу отменить постановление об учреждении этой колонии. Получив известие об этом, Гай Гракх и Фульвий поспешили в Рим, чтобы отстоять свое предложение, а вслед за ними толпами ринулись в город их приверженцы: шум, волнение и беспорядок господствовали на площади. Этого только и желала аристократия; основываясь на прежних действиях Гракха, допустившего изгнать своих итальянских друзей, она предполагала, что у него не достанет мужества, если дело дойдет до крайности.

Гибель Гая Гракха

Действительно, она не ошиблась. В этот день, когда должен был решиться вопрос о карфагенской колонии, консул Опимий занял самые выгодные места в Капитолии своими вооруженными приверженцами. Гай Гракх также вооружил свою партию, но, несмотря на очевидную неизбежность столкновения, объявил, что не желает, чтобы Дело дошло до открытого столкновения. Сенат со своей стороны искал только малейшего благовидного предлога, чтобы иметь некоторое право уполномочить Опимия действовать вооруженной силой. Предлогом послужила смерть одного консульского ликтора, случайно задавленного в огромной толпе народа. Тогда сенат дал консулу ту же власть, какая никогда была дана им Сципиону Назике против Тиберия Гракха, а от Опимия можно было ожидать такого же энергического и беспощадного исполнения воли сената, как и от Сципиона Назики.

Вскоре после такого решения сената, сильный дождь заставил народное собрание разойтись. Опимий приказал Гракху и Фульвию явиться к нему на следующий день, чтобы дать отчет в убийстве ликтора. Оба они для охранения своих жилищ окружили их на ночь огромными толпами своих приверженцев, с которыми рано утром отправились на Авентинскую гору. Фульвий был готов вступить в сражение, но Гай Гракх, желая войти в переговоры с противниками, два раза посылал своего парламентера в собрание сената. В первый раз Опимий прогнал посланного, а во второй приказал посадить в тюрьму и потом поспешно двинулся со своими вооруженными людьми на Авентинскую гору. Здесь он велел объявить помилование всем, кто положит оружие, назначив в то же время цену за головы предводителей. Долгое время противники оборонялись с удивительным упорством, но когда нисколько из них было убито, вся толпа рассеялась. Фульвий скрылся в дом одного из своих друзей, но был предан им и казнен. Гракх бежал в священную рощу за Тибр и там велел умертвить себя одному из своих рабов. Сенат приказал бросить в Тибр трупы обоих предводителей и прочих убитых, конфисковал их имущество и запретил родственникам их носить траур. Приверженцы Гракха, оставшиеся в живых, были преданы суду и, если верить дошедшим до нас известиям, следствие окончилось казнью слишком трех тысяч человек (121 г. до Р. X.). Подобная жестокость победившей партии повлекла за собою ожесточенную вражду между аристократией и народом, богатыми и бедными. Злодейство победителей перешло всякие пределы. Большая часть постановлений братьев Гракхов снова была отменена или, по крайней мере, оставлена без всякого применения.