Какому источнику приписывал пророк Мухаммед свои откровения? Он говорил, что этот источник – «небесная книга», «мать книги» (сура 13, стих 39), доступная лишь тем, кто пребывает в состоянии чистоты. Сам Мухаммед познал лишь некоторые части этой книги, которые были ниспосланы ему на арабском языке.

Относительно того, каким образом осуществлялись эти откровения, Коран содержит лишь весьма смутные указания. Несомненно, Мухаммед никогда не высказывался ясно по этому вопросу. Точно установлено одно: аллах беседовал с ним через «духа», которого Мухаммед изображает в виде ангела и называет Джибрилом (Гавриилом). Этот дух ранее наставлял предшественников Мухаммеда: «...мы даровали Исе, сыну Марйам, ясные знамения и подкрепили его духом святым...» (сура 2, стихи 81 и 254). Что же касается самого Мухаммеда, то аллах повелел ему объявить неверным следующее: «Скажи: "Ниспослал его дух; святой от твоего Господа во истине"...» (сура 16, стих 104).

Вероятно, Мухаммед не сразу дал имя духу, наставлявшему его. В одном из наиболее красивых мест Корана (сура 53) первого периода он говорит о том, что ему кто-то являлся, но не называет его. Только в одной из самых последних частей Корана он делает это (сура 2, стих 91).

Откровения пророка Мухаммеда, пещера Хира

Пещера Хира на горе Джабаль ан-Нур близ Мекки. Согласно учению ислама, здесь пророк Мухаммед получил своё первое откровение

 

По преданию, Мухаммед перед откровениями слышал сначала какой-то гул. Затем у него начинался как бы приступ лихорадки: он бледнел, дрожал, просил, чтобы его укутали в плащ. Некоторые поздние историки – византийцы – говорили об эпилепсии. Возможно, Мухаммед страдал этой болезнью. Ведь известно, что в средние века и на Востоке и на Западе считалось, что такие больные одержимы каким-то духом. Мухаммед все чаще впадал в экстаз после первого откровения, которое произошло в месяце рамадане (ср. Коран, сура 97). Вот почему этот месяц впоследствии стал периодом поста.

Предание утверждает, что в начале своей пророческой миссии и еще ранее Мухаммед много постился и очень часто проводил ночи в молитве. Если этот факт (а его оспаривают) верен, то пост, ослабляя его силы, мог способствовать возникновению видений, которые являлись ему главным образом по ночам. Одно из самых известных видений – это ночное вознесение Мухаммеда. Во время его сна архангел Гавриил посадил его на сказочное животное, носившее кличку Бурак, нечто вроде кентавра женского пола. Бурак понесла его к Иерусалиму, Хеврону, Вифлеему, где он встретил Авраама, Моисея и Иисуса. Это вознесение стало излюбленной темой для мусульманских поэтов и миниатюристов. С ним связывают одно из приписываемых Пророку чудес: след (кадам шериф), запечатленный его ногой на скале у мечети в Иерусалиме в тот момент, когда он садился на Бурак. Такой же след верующие находят во многих других местах мусульманского мира.

Конечно, весь Коран не мог быть плодом экстаза, так как экстаз предполагает сильнейшее возбуждение, при котором говорят лишь отрывочными словами или фразами. Можно допустить, что даже самые древние части Корана подверглись впоследствии некоторым изменениям, но нельзя доказать этого неопровержимо. Тем не менее одной из основных черт Корана остается его отрывочный характер. Это бросающееся в глаза отсутствие композиционной целостности как раз и происходит от характера вдохновений Мухаммеда. Частые переходы от одной темы к другой объясняются тем, что откровения Мухаммеда вызывались главным образом нападками его противников в Мекке и политическими и им подобными обстоятельствами в Медине. Впрочем, в самом Коране (сура 3, стих 5) мы находим четкое определение различия между стихами, смысл которых ясен, и стихами, могущими иметь различный смысл. Более того, некоторые откровения являлись отрицанием не только предписаний прежних религий, но и коранических стихов, прежде произнесенных Мухаммедом: «Всякий раз, как мы отменяем стих или заставляем его забыть, мы приводим лучший, чем он, или похожий на него» (сура 2, стих 100). Одним словом, аллах не останавливался перед отменой ранее данных им предписаний. Эта особенность породила целую библиотеку комментариев к стихам отменяющим и стихам отмененным.

Но в глазах Мухаммеда его религия имела тот же источник, что иудаизм и христианство: все три религии исходят непосредственно из одной и той же небесной книги. Коран был ниспослан «на языке арабском, ясном», и о нем упоминается (в виде предсказания) «в писаниях первых» (сура 26, стихи 195 – 196); он подтверждает законы Моисея, Евангелие Иисуса, псалмы Давида. Но Мухаммед, вне всякого сомнения, не был непосредственно знаком с этими священными книгами. Как Коран (сура 7, стихи 156, 158; сура 62, стих 2), так и предание изображают его неграмотным (умми), неспособным читать тексты священных книг. Это тождество ислама и предшествовавших ему религий Мухаммед безоговорочно провозглашал во время своего пребывания в Мекке. Но в Медине он смягчил категоричность этих утверждений. В тех частях Корана, которые относятся к этому, второму периоду его жизни, говорится, что евреи получили только часть Писания и (что еще более важно) «искажают слова на их местах» (сура 4, стих 48): «Обладатели писания! К вам пришел Наш посланник, чтобы разъяснить многое из того, что вы скрываете в писании, и проходя мимо многого» (сура 5, стих 18). Неоспоримо, что Коран косвенно отражает влияние многочисленных в тогдашней Аравии сект, вышедших из иудаизма и христианства.

Но в начале своей пророческой деятельности Мухаммед испытывал еще более сильное влияние арабского язычества, от которого он стремился освободиться. Самый стиль Корана, неправильный ритм его часто рифмующихся между собой фраз (в трех сурах некоторые стихи повторяются как рефрен), как мы видели, не лишен сходства с саджем, особой формой прозы, в которой рифмующиеся между собой слова повторяются через равные промежутки. Эта форма риторики предшествовала, по всей вероятности, правильному стихосложению (арабские историки сохранили несколько ее образцов). Но это – только кажущееся сходство, так как подлинный садж требует ритмической и гармонической точности, которой нет в Коране. Первоначально садж, позднее вновь появившийся в арабской литературе в сильно; преображенном виде, был формой речи, применявшейся языческими кахинами. Арабское слово «кахин» сближали с древнееврейским «коген», «каган». Но это лишь поверхностная аналогия: коген – жрец и богослов, а кахин по своей природе – прорицатель, гадатель. Прорицатель играл главную роль во времена арабского язычества. К нему обращались в наиболее важных случаях: советовались относительно войны, которой он иногда руководил, просили разрешить спор, помочь найти пропавших животных или вещи, обнаружить виновника преступления. Видения кахина, как полагали, исходили от нечистой силы, они были внушены демоном (джинном, шайтаном).

Но Мухаммед говорил уже не о демоне, а о некоем духе. Кахин выражался туманно, заклятиями. В самых древних частях Корана встречаются такие же заклятия.

Рифмованная проза, участие таинственного духа, часто повторяющиеся заклятия давали основание противникам Мухаммеда считать его кахином, или, точнее, поэтом (шаиром), что, по сути дела, одно и то же, так как считалось, что вдохновение языческого шаира исходило тоже от лукавого. С другой стороны, понятно и то, что Мухаммед отрицал это (сура 52, стих 29; сура 69, стих 42; сура 81, стих 22) и объявил себя врагом поэзии (сура 26, стих 221 сл.), что не мешало ему использовать при случае талант поэтов.

Некоторые считали, что язык Корана – это народный язык, который впоследствии изменился, но такое мнение не выдерживает критики. Что же касается стиля Корана, то страстного, то спокойного, стиля скорее оратора, чем поэта, то он менялся в зависимости от периода, в который происходили откровения. Эти изменения позволили установить, хотя и очень приблизительно, хронологию сур, разделив их на мединские и мекканские.