ЛЕКЦИЯ XIII

 

(окончание)

 

Итоги царствования Александра I и общий заключительный взгляд на его эпоху

 

Александр I на Памятнике

Александр I на Памятнике "1000-летие России"
Автор изображения – Дар Ветер

Если мы оглянемся теперь назад, на пройденную нами эпоху, нас не может не поразить, – по крайней мере, на первый, поверхностный взгляд, – как сравнительно мало достигнуто при таких огромных затратах и жертвах всего народа: ведь Россия в конце царствования Александра в отношении условий государственной и общественной жизни – по крайней мере по внешности – не далеко ушла вперед от времен Екатерины, от времен Новикова и Шварца. Все то же осталось в ней самодержавие наверху, крепостное право внизу и господство всякого произвола – административного и помещичьего. Народились военные поселения, народное же просвещение, сильно двинувшееся было вперед в начале царствования, теперь было подавлено, искажено и изуродовано обскурантскими и реакционными мерами клерикалов и изуверов-мистиков; печать была сведена к нулю, и, казалось, все легальные и мирные пути к свободному развитию общества были отрезаны...

Но такое подведение итогов царствования было бы справедливо только с внешней, формальной стороны. Остановиться на нем было бы возможно лишь в том случае, если бы мы ничего не знали о последующем развитии России и если бы события царствования Александра изучались вне всякой связи с общим процессом развития русской жизни. Даже и теперь, когда мы изучили только главнейшие события одного Александрова царствования, если мы бросим на них более внимательный ретроспективный взгляд и попытаемся глубже проникнуть в их смысл, мы увидим, что то внешнее заключение об итогах этого царствования, которое только что было сформулировано, было бы, по существу, совершенно неверно.

Попробуем восстановить вкратце изложенные события во внутренней их связи.

Ко времени вступления на престол Александра процесс образования государственной территории вполне уже завершился, по крайней мере в общих чертах. Борьба за территорию уже не составляет в это время насущной жизненной задачи Русского государства. Следовательно, заботы правительства могли, наконец, обратиться на внутренние нужды населения. При Екатерине в России стал уже складываться довольно значительный центр мыслящего общества, и в нем стали ясно высказываться стремления к выработке самостоятельного мировоззрения и даже известных политических идеалов. В конце Екатерининского царствования тогдашние либералы и демократы становятся уже в оппозицию правительству и терпят преследования. При Павле эти преследования и необузданный произвол власти достигли огромных, неимоверных размеров и впервые дали, всему русскому образованному обществу, в массе, почувствовать и сознать практическую важность гарантии против правительственного произвола. Но когда Павел был устранен, обществом овладела беззаботная радость и розовое, оптимистическое настроение. В нем не видно было еще никаких сколько-нибудь значительных и сознательных активных элементов. Он радуется фактическому освобождению от невыносимого гнета и с беззаботным доверием и оптимизмом смотрит на нового властелина, который действительно преисполнен был благих намерений и самых передовых мечтаний. Александр в тот момент, как мы видели, мечтал облагодетельствовать Россию дарованием ей прочных «законносвободных» учреждений и затем удалиться в частную жизнь. Но он был тогда неопытным юношей, который не имел никаких основательных знаний и был, в сущности, вовсе не подготовлен к той великой миссии, которая ему предстояла: он не знал настоящим образом ни окружавшей его страны, ни даже самого себя. Вскоре, при помощи своих ближайших друзей-сотрудников, которых тогдашние консерваторы совсем неверно окрестили «якобинской шайкой», он убедился в великой трудности осуществления занимавших его мечтаний и политических планов. В это же время он увлекся великими проблемами современной мировой жизни и европейской международной политикой и ощутил в себе склонность и призвание к занятию иностранной политикой. В результате государственные преобразования первого пятилетнего периода не пошли дальше учреждения министерств и весьма скромной реформы Сената. Труднейшими препятствиями к быстрому движению вперед были признаны: крепостное право, ликвидировать которое было трудно без подготовки, и почти полное отсутствие просвещения в народе. Для устранения этого последнего препятствия было сделано тогда сравнительно много. Первые годы царствования Александра могут быть признаны самым блестящим периодом в истории русского просвещения в XIX в. В этот период, благодаря миру внешнему и внутреннему, стала было пышно развиваться торгово-промышленная деятельность в России. В нем же были приняты первые благоприятные меры к устройству быта крестьян, а в Остзейском крае – и к серьезному ограничению помещичьего произвола.

Начавшиеся в 1805 г. войны, испытанные нашими армиями поражения и полный разгром наших союзников имели огромные последствия для будущего хода дел в России. Втянувшись в европейские коалиции 1805–1807 гг. против Наполеона, Россия уже не могла остаться в стороне от великих событий, развертывавшихся в Европе. Очень может быть, конечно, что и во всяком другом случае ей пришлось бы в конце концов принять в них то или иное участие. Но несомненно, что политика Александра в этом случае очень ускорила и определила ход дела.

Тильзитский мир поставил его в трудное положение. Александр, конечно, не был так пуст и тщеславен, чтобы хоть на минуту увлечься положением единственного равноправного союзника и друга великого завоевателя Европы. Его мало привлекало предложение Наполеона разделить власть над миром, тем более что он хорошо знал истинную цену словам и предложениям Наполеона, а необходимость заключить тесный союз с человеком, которого он за несколько месяцев перед тем с церковных амвонов торжественно и всенародно объявил врагом христианства и всего рода человеческого, разумеется, не могла быть ему сладка. Тильзитским договором он становился явно вразрез с мыслями и стремлениями своего народа, отчасти им же самим возбужденными, с настроением большей и лучшей части русского общества и даже всех своих близких. Континентальная система, к которой он должен был присоединиться, довершила дело, прибавив к нравственному унижению России еще и материальное разорение. Эти условия сильно поколебали и даже почти уничтожили ту популярность, которой Александр до тех пор пользовался в России. Они же заставили впервые крепко призадуматься значительную часть общества над вопросами политики и толкнули ее на путь более или менее сознательной и явной оппозиции правительству. Люди столь противоположных взглядов, как Сперанский и Карамзин, одинаково свидетельствовали в это время, что Россия полна недовольными. Неосуществленный план государственного преобразования Сперанского не мог поправить дела, а финансовый его план, также в значительной мере не выполненный, при всех своих достоинствах только сильнее открыл глаза публике на пагубность предшествовавшей и последующей финансовой политики и на неизбежность дальнейшего разорения, от которого уже не могли совершенно спасти ни отказ от континентальной системы, ни благотворный в тогдашних обстоятельствах таможенный тариф 1810 г.

Это натянутое и в высшей степени трудное положение разрешилось войной 1812 г.

Ужасные бедствия и жертвы, вызванные этой войной, хотя и опустошили самую культурную часть страны и разорили почти непоправимо большую часть помещичьих хозяйств, однако же в глазах населения выкупались результатами этой войны. Население выдержало это испытание героически, и война 1812 г. ярко выказала всю силу национального сознания и государственной крепости России. Если последствия Тильзитского мира и разорительной континентальной системы были в высшей степени важны для образования критического и оппозиционного настроения в русском обществе, то последствия участия России в великих Наполеоновских войнах и низложении Наполеона были еще неизмеримо важнее для всего будущего развития русской жизни. Они были огромны, проявлялись в различных сферах и направлениях и все содействовали различными способами ускорению процесса разложения и ликвидации сложившегося социального и политического строя. Мы впоследствии увидим с большей ясностью, какое значение в деле ликвидации крепостного права имели разорение и страшная задолженность помещичьих хозяйств. С другой стороны, мы уже видели отчасти значение того факта, что масса молодых, самых образованных по тогдашнему времени и самых восприимчивых представителей русского общества побывали в Западной Европе в самый момент перестройки и брожения тамошнего общества и притом имели полную возможность познакомиться с разными сторонами европейской жизни, так как пребывание это было достаточно длительное и для многих продолжалось и после заключения мира, в течение трехлетней стоянки во Франции оккупационного корпуса Воронцова. Мы видели, как это обстоятельство подготовило образование тайных обществ 10-х и 20-х годов. Мы видели, как после окончания Наполеоновских войн русское общество опять обратило свои надежды на реформаторскую деятельность Александра, от которого, казалось, можно было ожидать тогда крупных политических преобразований, после того как он на деле подтвердил свои либеральные взгляды конституциями, предоставленными им или при его содействии Польше, Финляндии, Франции и Швеции. Мы видели также, как Александр вторично обманул эти ожидания – ожидания, теперь уже не имевшие того наивного и благодушного характера, как в начале царствования; мы видели, как он, увлеченный ролью своей в судьбах всемирной истории, не мог уже в это время уделять достаточного внимания нуждам и интересам внутренней жизни России, в которой деятельность правительства выразилась теперь главным образом в учреждении военных поселений и в искажении всей системы народного образования.

В последний период царствования Александра, когда он сам окончательно разочаровывается в возможности развития мирным путем либеральных учреждений и конституционных начал и когда между ним и Меттернихом устанавливается полная entente cordiale во внешних делах, а во внутренних между государем и мыслящим обществом вырывается настоящая пропасть, – исчезает последняя надежда в обществе добиться мирным путем ослабления гнета и правительственного произвола, а потому получают полное и быстрое развитие те тайные революционные организации, которые возникли после Наполеоновских войн, но в первые годы после своего возникновения не имели определенного революционного характера.

Шильдер, биограф Александра, уверяет, что если бы Александр не умер 19 ноября 1825 г. в Таганроге, то по каким-то неуловимым признакам можно было будто бы ожидать нового поворота в его взглядах и настроении, и что, быть может, он был бы в состоянии вывести Россию из того состояния внутреннего расстройства, в которое он ее завел в конце концов. Я этого не думаю, что Александр совершил все, что мог, и в этом отношении умер вовремя. Если бы он не умер, он скорее бы отрекся от престола, нежели дал бы начало новому курсу. Роковым образом он нарушил ту возможность лично для себя последовательно и планомерно вести Россию по пути прогресса и крупных коренных улучшений в ее быте, которая, казалось, открывалась перед ним в начале его царствования, нарушил, увлекшись возможностью участия в великих мировых событиях своего времени. Но очень может быть, что если бы он этого не сделал, если бы он не втянул в 1805 г. Россию в войну с Наполеоном, если бы ему удалось еще долгое время мирно идти и вести ее тем (в сущности, колеблющимся) путем, которым он шел в начале своего царствования, – он в конце концов не ускорил бы, а, может быть, даже замедлил бы тот путь внутреннего развития, которым шла наша родина. С его неподготовленностью, неопытностью, с отсутствием надежных сотрудников, при всех тех условиях, в которых находилась тогда Россия, путь этот не мог быть короток. Те потрясения, которые последовали за войнами 1805–1807 гг. и которые вывели общество из пассивно-оптимистического настроения, в каком оно находилось раньше, те экономические и материальные потрясения, которые обусловились Тильзитским миром и Отечественной войной, те огромные нравственные приобретения, которые сделало русское общество в бурную эпоху Наполеоновских войн, – послужили, как я думаю, более сильными факторами движения в том социально-политическом процессе, который развивался в XIX в. в России и который мы изучаем. В ходе этого процесса после Наполеоновских войн под влиянием великих событий Александрова царствования совершились великие перемены, значение которых яснее откроется перед нами, когда мы ознакомимся с обстоятельствами развития русской жизни в последующее тридцатилетие.

Подводя итоги царствования Александра, не мешает, однако же, остановиться и на некоторых фактических и цифровых данных.

Подводя эти итоги, надо сказать прежде всего, что в отношении государственной территории, несмотря на то что страна, как уже сказано, вовсе не нуждалась в расширении территории, что отлично сознавал и сам Александр, – в царствование его территориальные приобретения были громадны.

Прежде всего, спасаясь от Персии, добровольно присоединилась к России Грузия. Это мирное присоединение вызвало войну с Персией и с незамиренными горцами Кавказа, и в результате к концу царствования были здесь завоеваны новые значительные пространства, к западу и к востоку от Грузии, раздвинувшие наши закавказские владения до берегов Черного и Каспийского морей. Эти присоединения обусловили длительную войну за покорение Кавказа, отделявшего их от России, войну, завершенную лишь при Александре II.

Затем были присоединены киргизские земли, именно Усть-Урт (между Каспийским и Аральским морями) и огромная Акмолинская область, по пространству не уступающая любому второстепенному европейскому государству. Потом была присоединена Бессарабия, владение которой, строго говоря, отнюдь не было для нас необходимостью. Еще ранее была присоединена Финляндия. Может быть, завоевание Финляндии – особенно побережья Финского залива – действительно было необходимым в стратегическом отношении для организации правильной обороны Петербурга на случай войны со Швецией или Англией, но Финляндия была присоединена вплоть до Ледовитого океана, т. е. в границах, в сущности излишних. Надо, однако, сказать, что отношения с финляндцами установились вполне благоприятные и едва ли Финляндия жалела тогда о своем присоединении к России.

Наконец, было присоединено Царство Польское, судьба которого впоследствии так тесно связалась с ходом русского общественного движения.

Таким образом, территориальные приобретения были огромны. Присоединение этих окраин с иноплеменным населением выдвигает в XIX в. важный расовый вопрос, который раньше почти отсутствовал. Уже при Александре в интеллигентских кружках, в особенности среди радикалов, национальный вопрос ставился довольно остро и был решаем в противоположных смыслах людьми, вообще стремившимися к одной цели: так, Пестель решал его централистически, а Никита Муравьев склонялся в сторону федерализма. Я не говорю уж о Карамзине, который смотрел на этот вопрос с чисто националистической точки зрения и являлся, несомненно, представителем самого распространенного в то время воззрения.

Что касается дорог, которые связывали бы эту огромную территорию, то в начале царствования Александра было сделано довольно много для развития и упорядочения водных путей – именно сети каналов; это обстоятельство имело большое значение для развития подвоза нашего сырья к морским портам и для вывоза его за границу, но для сообщения внутреннего эти каналы имели второстепенное значение.

Сухопутные дороги строились бестолково; медленность сообщений оставалась прежней: так, например, весть о смерти Александра в Петербурге была получена только на восьмой день, при всей быстроте фельдъегерской скачки.

Что касается движения населения, то прирост его, как мы видели, сильно колебался: так, если считать по пятилетиям с начала века, то в первое пятилетие прибыло 2600 тыс. душ обоего пола, во второе – 2100 тыс., затем, в следующее пятилетие, благодаря войнам и эпидемиям – всего лишь 1 млн. 495 тыс.; но зато после окончания Наполеоновских войн население стало расти быстрее: в четвертое пятилетие прибыло 3149 тыс., в пятое – 3174 тыс. Рост населения за последнее пятилетие был еще сильно задержан неурожаями, которые вызывали сильные эпидемии и голодовки, а то прирост был бы еще значительнее.

Промышленность вобщем развивалась довольно значительно, хотя развитие ее встречало несколько раз сильные препятствия. Блестящий период ее развития был в начале царствования, когда она могла впервые вздохнуть свободно после Павла. Затем наступает время первой Наполеоновской войны и континентальной системы, которая нарушила правильный ход развития промышленности, хотя, в частности, она же способствовала развитию производства бумажной пряжи, которая именно с этого времени, ввиду отсутствия подвоза готовой пряжи из Англии, стала выделываться в России из получаемого из среднеазиатских ханств хлопка.

После тарифа 1810 г. мануфактурная и фабричная промышленность получила более быстрое развитие, но ход этого развития был затруднен затем таможенными тарифами 1816 и 1819 гг., облегчившими доступ иностранных товаров, и лишь после тарифа 1822 г. протекционное законодательство опять способствовало развитию русской промышленности.

Что касается, наконец, торговли, то она, вследствие этих постоянных изменений таможенных тарифов, находившихся в связи с заботами правительства о благоприятном торговом балансе, и вследствие войн, претерпевала большие колебания, от которых особенно страдала внешняя торговля.