Н. И. Костомаров – «Бунт Стеньки Разина»

(продолжение)

XVIII.

Но не пришлось донцам служить под Астраханью, как обещали. Они отговаривались тем, что крымский хан со стотысячною ордою, вероятно, по сношениям с астраханскими мятежниками, готовится идти к Азову, и Дон требует обороны. Дело обошлось и без их помощи.

Федька Шелудяк отправился с астраханцами и царицынцами вверх по Волге, захватил в свою ватагу саратовцев; потом пристали к нему самарцы с Ивашком Константиновым. Эго полчище в июне достигло Симбирска. Там начальствовал Петр Васильевич Шереметев. Мятежники стали под городом и послали челобитную, как будто бы просить прощения, но написали ее в таком тоне, как люди, не лишенные надежды оправдаться. Они написали, что вооружались против царских изменников – бояр, и называли изменниками по имени князя Юрия Долгорукого и боярина Хитрово, царского оружейничего. Им отвечали, и за это Шереметев впоследствии получил выговор от царя. Впрочем, ответ его был, конечно, неудовлетворителен для Шелудяка; тогда вслед затем казаки начали приступ.

На этом приступе они были отбиты. Повторили они его в другой раз и также были разбиты. Наконец, около 23 июня Шереметев сделал на них сильную вылазку и так поразил, что они потеряли пушки, ружья, запасы и бежали без оглядки к Самаре, оставив в руках победителя пленных, которые потом были казнены.

Из Самары все полчище разбежалось; Федька Шелудяк убежал с астраханцами в Астрахань; саратовцы и царицынцы разошлись по домам; самарцы остались в своем городе, а с ними было несколько из других городов, всего в Самаре набралось их две тысячи. Они послали от себя Лукьяна Сергеева просить пощады.

Как только в Москве получили известие о победе Шереметева, был отправлен на судах с московскими стрельцами и тамбовскими солдатами боярин Иван Богданович Милославский. Царь дал ему право, в случае надобности, уверить мятежников царским прощением. Чтоб придать этому походу значение того государского милосердия, которое великия и страшныя вины отпускает не иного чего ради, по словам сказания о Стеньке Разине, токмо ища погибших душ к покаянию и обращению, боярин получил икону Пресвятыя Богородицы, называемую «живоносный источник в чудесах».

Это ополчение достигло Астрахани в последних числах августа. Верные своему приговору, надеясь притом, как видно, на содействие крымского хана, мятежники решились не поддаваться, и, услышав, что боярин приближается, поплыли против него на стругах, чтоб не дать ему достигнуть до города. Милославский пристал у Болдинского устья, выше города, и приказал укрепляться, а между тем послал в Астрахань предложение сдаться и принести повинную. Упорствовали удалые. Предводитель новой шайки, приставшей к ним из донских остатков стенькиной, Алешка Каторжный, перешел на Нагорную сторону, чтоб пересекать сообщение Милославского с верховым краем по Волге, и схватил гонца с царскою грамотою, а вслед затем астраханцы сделали нападение на боярский стан на Болдинском устье. Тогда Милославский, 12-го сентября, приказал на Нагорной стороне, на речке Соленой, сделать земляной городок. Не успели ратные люди окончить своей работы, как Федька Шелудяк и Каторжный напали на царское войско. Они были отбиты, и, убегая обратно, многие попадали в Волгу, другие попались в плен и не были казнены, как прежде делалось.

С тех пор боярин стоял под Астраханью три месяца, стараясь действовать более убеждением, чем оружием. Федька и его главные сообщники решились защищаться до весны; но положение Астрахани делалось со дня на день печальнее: там был недостаток съестных запасов и люди стали голодать. Многие являлись к Милославскому с повинною. Боярин не только не казнил их, но ласкал, кормил и поил. Эти примеры ободряли и других к таким же поступкам. Между тем, явился черкесский князь Каспулат Муцалович, осадил Астрахань с другой стороны, и таким образом положение ее стало безвыходно. Рвение к мятежу угасало. Уже партия Федьки значительно умалилась. В досаде, казаки, неистово не хотевшие сдаваться, всем на страх, хотели перебить вдов и детей тех, которые были прежде умерщвлены при Стеньке и Ваське Усе; но это намерение почему-то не исполнилось: Милославский послал в Астрахань еще новое предложение и уверял, что всем будет пощада, и великий государь по милости своей отпустит им вины.

24-го ноября Федька, видя, что в Астрахани нет более единомыслия, взял из ризницы Троицкого монастыря приговор, составленный на другой день смерти митрополита Иосифа, и изорвал его. Вероятно, желая обделать сдачу города, как можно выгоднее, он вступил в сношение с князем Каспулатом Муцаловичем, но тот, выманив его на переговоры, задержал.

Астраханцы, лишенные самого упорного мятежника, послали к Милославскому сказать, что они сдаются. Это было 26-го ноября: Милославский приказал делать мост на реке Кутуме для торжественного входа государева войска.

На другой день, 27-го ноября, мост был готов. Все ратные люди пошли пешие, а Милославский впереди нес в руках икону; все были без шапок и в лучших платьях; священники пели молебствие, а на встречу боярину выходили с иконами также священники, а за ними все астраханцы большие и малые. Когда обе процессии встретились, астраханцы упали на землю и завопили:

– Истинно достойны мы смертнаго посечения; но как Бог милосердый грешников прощает, так и мы просим великого государя наши вины отдать!

Боярин отвечал:

– По милости великого государя, вам всем – всяких чинов людям, кто был в воровстве, вины всем отданы, и вы государскою милостью уволены.

При радостных восклицаниях народа, при веселом звоне колоколов, боярин вошел в соборную церковь, поставил там свою икону и, призвав иконописца, сказал:

– Спиши с этой иконы новую, да поставится она в сем храме в память предыдущим родам!

Потом он принял печать царства Астраханского, Приказную избу, осмотрел все укрепления, поставил караулы на башнях, водворил стрельцов, и таким образом возвратил Астрахань власти царя.

Никто не был казнен; никто не был задержан; не было никакого разбирательства. Самые важные преступники остались без преследования. Сам Федька Шелудяк жил на свободе и потом находился во дворе боярина. Не обошлась, однако, им даром такая льготность. Они, по обычаю времени, должны были передать свои награбленные богатства в руки боярина и воеводы и чиновных людей, голов, подьячих, дворян и проч. Таким образом, Ивашка Красулин подарил боярину шубу и саблю, которая на дуване досталась ему после князя Семена Львова; Феофилка Колокольников дал ему перстень с камнем да горлантную лисью шапку, да сверх того все свое имущество должен был отдать в Приказную избу. Митька Яранец дал ему панцырь, а его подьячих обделил материями. Есаул Ларин дал ему турецкую пищаль. Убийца митрополита, Алешка Грузинов, когда сами астраханские жители обвиняли его в этом убийстве, отделался тем, что роздал кафтаны да шапки приказным людям и получил отпуск из Астрахани. Монахи искупляли свое сношение с мятежниками тысячами рыб, приносимых боярину. Многие отдавались в холопы воеводе, дьякам, подьячим и стрелецким головам. Они как будто желали теперь загладить свою прежнюю вольницу добровольным порабощением. К этому понуждал их большой недостаток съестного и бедность, одолевавшая их после того, как они все, что награбили, прежде пропивали, а потом отдавали начальным людям; да к тому же многие между ними были беглые люди и хотели избавиться возврата к прежним господам.

Правительство сначала не было, по-видимому, недовольно милосердием Милославского: по крайней мере, по его отзыву, впоследствии оно в своих грамотах дозволяло отпускать покаявшихся мятежников. Но летом 1671 года прислан в Астрахань князь Яков Одоевский для суда и расправы. Начались допросы, пытки, казни. Федька Шелудяк был взят из двора Милославского. Вслед затем взято из того же двора тридцать два человека беглых боярских людей, участников мятежа и вступивших в услужение к боярину.

Милославский был этим недоволен, и на запросы Одоевского прямо указывал на царские грамоты, в которых прощались астраханским мятежникам все их вины. Но ему в новые дела вступаться не велено.

Отыскивали и препровождали в Астрахань тех, которые, с дозволения Милославского, находились в других городах. Таким образом, из Саратова были привезены: убийца митрополита Иосифа, Алешка Грузинов, бывший в Астрахани тысячником Ивашка Грехов, теперь мирно промышлявший наемною работою на рыбных ловлях, и беглый человек князя Львова, Пашка Поляк; Главные преступники, как, например: Федька Шелудяк, Алешка Грузинов, Феофилка Колокольников, Красулин и другие были повешены. Один, по имени Корнилко Семенов, сожжен живой за то, что у него нашли тетрадку заговорного письма. Другие были отправлены на службу в верховые города с боярином Милославским, который, однако, не подвергся ничему за свои взятки.

Новый астраханский митрополит Парфений приказал вынуть гроб своего предшественника и поставить посреди церкви. Так стоял он три дня, и астраханские жители приходили просить у покойника прощения, а потом, в знак уважения к его мученической кончине, погребли его в главной соборной церкви, в углу, за святительским местом. Набожные люди видели в нем праведного страдальца. Носились вести о знамениях, которыми небо свидетельствовало о его праведности. 16-го августа 1671 года в астраханской Приказной палате отбирали показания о таких знамениях. Двое пушкарей объявили, что через неделю после смерти митрополита они стояли на карауле близ зелейного двора и увидали ночью свечу на том самом месте, где архипастырь был сброшен с раската. Это видение повторялось три ночи сряду и продолжалось каждый раз три часа. Другой, отставной стрелец Иван Глухой, говорил:

– Когда воровские казаки и астраханские жители столкнули с раската митрополита Иосифа, я скорбел ногою, грыжною болезнью. В первую ночь после этого дня, во втором часу ночи, как есть, кто-то меня за больную ногу дернул: я в то время встал и стал ужастен, и ненароком поглядел от себя из чердака в красное окошко к соборной церкви от урочища улицы гостиного двора, и тогда на раскате, у соборной церкви, увидел я: три свечи горят; от середней свечи, как будто искры и пламя великое, а над нею, будто, кубец; не в обычай было мне то чудо; размышлял я всяко, и в ту ночь девять раз вставал смотрел, а те свечи горели неугасимо. Про такое чудо я никому не поведал, ни домашним, а только поутру, как встал, скорбною ногою здоров стал. С того числа, с мая 11-го по 6-е августа, с вечера до утра, как только встану и погляжу, горели свечи неугасимо. Седьмого августа я извещал об этом протопопа да старца митрополичьего чашника; а протопоп мне сказал, что многие люди видят свечи на том месте, где митрополит упал на землю. С этого времени я больше ничего не видал и с той поры обрекался поставить образ Успения Пресвятой Богородицы на том месте, где митрополит погребен.

Митрополит Иосиф не был причислен к лику святых; но до сих пор в Астрахани набожные люди поклоняются его могиле.