Глава 7 «Мертвых душ» открывается известным рассуждением Гоголя о том, как счастлив писатель, который воспевает одни лишь прекрасные и величественные образы. Все чтут его великим творцом, при имени его сладостно трепещут пылкие и молодые сердца. Иная судьба у того, кто дерзнул вызвать перед читательскими очами всю страшную, потрясающую тину мелочей, всю глубину скучных повседневных характеров – и выставил их выпукло и ярко на всенародные очи. Критика и общество упрекнут его, не признав, что равно чудны стекла, озирающие солнца и передающие движенья незамеченных насекомых. Сурово поприще того, кто озирает людскую жизнь сквозь видный миру смех и незримые ему слезы!
Глава 7. Краткий пересказ. Иллюстрированная аудиокнига
Далее Гоголь возвращается к сюжету поэмы. Проснувшись в гостинице наутро после визита к Плюшкину, Чичиков с удовольствием вспомнил: у него теперь без малого четыреста душ, хотя и мертвых. Заключённые с продавцами крестьян сделки сегодня предстояло утвердить законным порядком. Чичиков сам принялся писать нужные для подачи в гражданскую палату документы, разбирая списки, полученные от Коробочки, Собакевича и Плюшкина. Глядя на имена и фамилии умерших крепостных, он старался представить, какова была судьба каждого из них. (См. Список крестьян (лирическое отступление).)
Близ полудня Чичиков оделся и пошёл в палату. Невдалеке от неё он встретил приехавшего оформить купчую Манилова, который заключил его в объятия и по своему обыкновению рассыпался в самых сладких комплиментах. Манилов подал Чичикову свой список крестьян, который жена его искусно обрамила красивой каёмкой.
Стоявшая на центральной площади города палата представляла собой трёхэтажный дом, весь белый, как мел, вероятно, для изображения чистоты душ помещавшихся в нем должностей. Внутри усердно корпело над бумагами множество чиновников. Шум от перьев был большой и походил на то, как будто бы несколько телег с хворостом проезжали лес, заваленный на четверть аршина иссохшими листьями.
Дела по крепостям оформлял чиновник Иван Антонович, у которого вся середина лица выступала вперед и пошла в нос, – это было то лицо, которое называют в общежитье кувшинным рылом. Чичиков попросил его ускорить сделку и совершить её сегодня же, намекнув, что за это «он не останется в обиде». В подтверждение этих слов Чичиков положил перед Иваном Антоновичем вынутую из кармана ассигнацию. Тот совершенно её не заметил и накрыл тотчас книгою, дав однако головой знак, что исполнит высказанное пожелание.
Иван Антонович «Кувшинное рыло». Иллюстрация Кукрыниксов к «Мертвым душам» Гоголя
Чичиков и Манилов прошли к знакомому им председателю палаты, где уже сидел приехавший тоже для совершения крепости Собакевич. Все шумно поприветствовали друг друга и расцеловались. Председатель немедленно послал за поверенными и свидетелями. Не подозревая о том, что все купленные Чичиковым души были мертвыми, председатель поздравил его с крупной сделкой и поинтересовался, на каких землях он намерен поселить крепостных. Чичиков ответствовал, что владеет имением в Херсонской губернии.
Когда оформление документов завершилось, председатель предложил «вспрыснуть» покупочку. Он сказал, что лучше всего будет сделать это у полицмейстера: тот – истинный чудотворец; ему стоит только мигнуть, проходя мимо рыбного ряда или погреба, и закуска явится в большом изобилии. Взявшись за картузы и шапки, все присутствующие поехали к полицмейстеру, который, действительно, наведывался и в лавки и в гостиный двор, как в собственную кладовую. Впрочем, купцы его очень любили, за то, что он не был горд, крестил у них детей и кумился с ними, хоть драл с них подчас сильно.
Увидев гостей, полицмейстер вызвал квартального, шепнул ему на ухо пару слов, и вскоре на столе в другой комнате как-то сами собой появились белуга, осетры, семга, икра паюсная, икра свежепросольная, селедки, сыры, копченые языки и балыки. Гости приступили со всех сторон с вилками. (См. Обед у полицмейстера.) Собакевич пристроился втихомолку к большому осетру. Покамест другие налегали на разные мелочи и разговаривали, он в четверть часа доехал его всего, так что когда полицеймейстер вспомнил об осетре, сказавши: «А каково вам, господа, покажется вот это произведенье природы?», то увидел, что от произведенья природы оставался один хвост; а Собакевич пришипился так, как будто и не он, и, отойдя подальше, тыкал вилкою в какую-то сушеную маленькую рыбку.
Выпитое вина развязало всем языки. Все шумно чокались, кое-кто пробовал петь и танцевать. Гости наперебой предлагали подыскать Чичикову в городе красавицу-жену и даже излагали вольные мысли, за которые в другое время сами бы высекли своих детей. Чичиков потом плохо помнил, как прокурорский кучер довёз его до гостиницы. Лакей Петрушка не без труда раздел барина, уложил спать, а вслед за этим сам удалился с Селифаном в близлежащее питейное заведение для простолюдинов. Оба они вернулись оттуда весьма не твёрдым шагом и тоже заснули, поднявши храп неслыханной густоты, на который Чичиков из другой комнаты отвечал тонким носовым свистом.
© Автор краткого содержания – Русская историческая библиотека.
