если вам нужны сжатые сведения по этой теме, прочтите статью Лермонтов, Михаил Юрьевич – краткая биография

Род Лермонтовых

Лермонтов, Михаил Юрьевич – гениальный русский поэт. Родился в Москве в ночь со 2 на 3 октября 1814 г. Русская ветвь рода Лермонтова ведет свое начало от Георга Лермонта, выходца из Шотландии, взятого в плен при осаде крепости Белой. В 1613 г. он уже числился на «Государевой службе», владел поместьями в Галичском уезде (потом – Костромская губерния). В конце XVII в. внуки его подали в Разрядный Приказ «Поколенную роспись», называя в ней своим предком того шотландского вельможу Лермонта, который, принадлежа к «породным людям Английские земли», принимал деятельное участие в борьбе Малькольма, сына короля Дункана, с Макбетом. Фамилию Lermont носит также легендарный шотландский поэт-пророк XIII в.; ему посвящена баллада Вальтера Скотта: «Thomas the Rymer», как Лермонт был похищен в царство фей и там получил свой вещий дар. Юная фантазия Лермонтова колеблется между этим чарующим преданием о родоначальнике-шотландце и другой пленительной мечтой – о родстве с испанским герцогом Лерма. Он называет Шотландию «своей», считает себя «последним потомком отважных бойцов», но в то же время охотно подписывается в письмах М. Lerma, увлекается сюжетами из испанской жизни и истории (первые очерки «Демона», драма «Испанцы») – и даже рисует портрет своего воображаемого испанского предка.

 

Лермонтов. Краткая биография

 

 

Родители поэта

В поколениях, ближайших ко времени поэта, род Лермонтова считался уже захудалым; отец его, Юрий Петрович, был пехотный капитан в отставке. По словам близко знавших его людей, это был замечательный красавец, с доброй и отзывчивой душой, но крайне легкомысленный и несдержанный. Поместье его – Кропотовка, Ефремовского уезда, Тульской губернии, – находилось по соседству с имением Васильевским, принадлежавшим Елизавете Алексеевне Арсеньевой, урожденной Столыпиной (родственнице великого русского реформатора). Красота и столичный лоск Юрия Петровича пленили единственную дочь Арсеньевой, нервную и романтически настроенную Марию Михайловну. Несмотря на протесты своей гордой матери, она вскоре стала женой небогатого «армейского офицера». Семейное их счастье продолжалось, по-видимому, очень недолго. Постоянно болея, мать Лермонтова умерла весною 1817 г., оставив в воспоминаниях сына много смутных, но дорогих образов. «В слезах угасла моя мать», – говорил Лермонтов и помнил, как она певала над ним колыбельные песни. Бабушка Лермонтова, Арсеньева, перенесла на внука всю свою любовь к умершей дочери и страстно к нему привязалась, но тем хуже стала относиться к зятю; распри между ними приняли такой обостренный характер, что уже на 9-й день после смерти жены Юрий Петрович был вынужден покинуть сына и уехать в свое поместье. Он лишь изредка появлялся в доме Арсеньевой, каждый раз пугая ее намерением забрать сына к себе. До самой его смерти длилась эта взаимная вражда, ребенку она причинила очень много страданий. Лермонтов сознавал неестественность своего положения и все время мучился в колебаниях между отцом и бабушкой. В драме «Menschen und Leidenschaften» отразилось болезненное переживание им этого раздора между близкими ему людьми.

 

Детство Лермонтова

Арсеньева переехала вместе с внуком в имение «Тарханы», Пензенской губернии, где и прошло все детство поэта. Окруженный любовью и заботами, он уже в ранние годы не знает радости и погружается в собственный мир мечты и грусти. Здесь сказывалось, быть может, и влияние перенесенной им тяжелой болезни, которая надолго приковала его к постели и приучила к одиночеству; сам Лермонтов сильно подчеркивает её значение в юношеской неоконченной «Повести», где рисует свое детство в лице Саши Арбенина: «Он выучился думать... Лишенный возможности развлекаться обыкновенными забавами детей, Саша начал искать их в самом себе. Воображение стало для него новой игрушкой... В продолжение мучительных бессонниц, задыхаясь между горячих подушек, он уже привыкал побеждать страдания тела, увлекаясь грезами души.. Вероятно, это раннее умственное развитие немало помешало его выздоровлению». Уже тогда намечается в Лермонтове распад между миром затаенных грез и миром повседневной жизни. Он чувствует себя чужаком среди людей и в то же время жаждет «родной души», такой же одинокой. Когда мальчику было 10 лет, его повезли на Кавказ, на воды; здесь он встретил девочку лет 9-ти и в первый раз узнал чувство любви, оставившее память на всю его жизнь и неразрывно слившееся с первыми впечатлениями Кавказа, который он считал своей поэтической родиной («Горы Кавказа для меня священны; вы к небу меня приучили, и я с той поры все мечтаю о вас, да о небе»).

Первыми учителями Лермонтова были какой-то беглый грек, больше занимавшийся скорняжным промыслом, чем уроками, домашний доктор Ансельм Левис и пленный офицер наполеоновской гвардии, француз Капэ. Из них наиболее заметное влияние оказал на него последний, сумевший внушить ему глубокий интерес и уважение к «герою дивному» и «мужу рока». По смерти Капэ был взят в дом французский эмигрант Шандро, выведенный потом Лермонтовым в «Сашке» под именем маркиза de Tess, «педанта полузабавного», «покорного раба губернских дам и муз», «парижского Адониса». Шандро скоро сменил англичанин Виндсон, ознакомивший Лермонтова с английской литературой, в частности с Байроном, который сыграл в его творчестве такую большую роль.

 

В московском Благородном пансионе

В 1828 г. Лермонтов поступил в московский университетский Благородный пансион и пробыл в нем около двух лет. Здесь процветал вкус к литературе; как и раньше, учениками составлялись рукописные журналы; в одном из них – «Утренней Заре» – Лермонтов был главным сотрудником и поместил свою первую поэму – «Индианка». Из русских писателей на него влияет сильнее всего Пушкин, пред которым он преклонялся всю свою жизнь, а из иностранных – Шиллер, особенно своими первыми трагедиями. У них обоих поэт находит образы, нужные ему для выражения своего собственного, по-прежнему, тяжелого состояния. Его гнетет печальное одиночество; он готов окончательно порвать с внешней жизнью, создать «в уме своем мир иной, и образов иных существование». Грезы его «удручены ношею обманов»; он живет, «не веря ничему и ничего не признавая». В этих излияниях, конечно, немало преувеличений, но в их основе несомненно лежит духовный разлад с окружающей жизнью. К 1829 г. относятся первый очерк «Демона» и стихотворение «Монолог»; в обоих вылилось очень ярко это тяжелое настроение. В первом поэт отказывается от «нежных и веселых песней», сравнивает свою жизнь со «скучным осенним днем», рисует измученную душу демона, живущего без веры, без упований, ко всему на свете относящегося с равнодушием и презрением. В «Монологе» мрачными красками изображаются захудалые «дети севера», их душевная тоска, пасмурная жизнь без любви и дружбы сладкой.

Весною 1830 г. Благородный пансион преобразовывается в гимназию, и Лермонтов оставляет его. Лето он проводит в Середникове, подмосковном имении брата бабушки, Столыпина. Недалеко от Середникова жили его московские знакомые барышни, А. Верещагина и её подруга Е. Сушкова, «черноокая» красавица, в которую Лермонтов возмечтал себя серьезно влюбленным. В записках Сушковой Лермонтов рисуется невзрачным, неуклюжим, косолапым мальчиком, с красными, но умными выразительными глазами, со вздернутым носом и язвительно-насмешливой улыбкой. Кокетничая с Лермонтовым, Сушкова в то же время беспощадно над ним издевалась. В ответ на его чувства ему предлагали «волан или веревочку, угощали булочками с начинкой из опилок». Когда они встретились вновь при совершенно иной обстановке, Лермонтов отомстил Сушковой очень жестоко.

В это же лето возникает серьезный интерес Лермонтова к личности и поэзии «огромного» Байрона, которого поэт всю жизнь свою «достигнуть бы хотел». Ему отрадно думать, что у них «одна душа, одни и те же муки»; ему страстно хочется, чтобы и «одинаков был удел». С самого начала здесь скорее ощущение родственности двух мятежных душ, чем то, что разумеют обыкновенно под влиянием. Об этом говорят те многочисленные параллели и аналогии, общие мотивы, образы и драматические положения, которые можно найти у Лермонтова и в самый зрелый период, когда о подражании не может быть и речи.

 

Лермонтов в Московском университете

Осенью 1830 г. Лермонтов поступает в московский университет на «нравственно-политическое отделение». Университетское преподавание того времени мало способствовало умственному развитию молодежи. «Ученость, деятельность и ум, – по выражению Пушкина, – чужды были тогда московскому университету». Профессора читали лекции по чужим руководствам, находя, что «умнее не сделаешься, хотя и напишешь свое собственное». Начиналась серьезная умственная жизнь, в студенческих кружках, но Лермонтов со студентами не сходится; он больше тяготеет к светскому обществу. Впрочем, кое-что из надежд и идеалов тогдашней лучшей молодежи находит отражение и у него в драме «Странный человек» (1831), главный герой которой, Владимир, – воплощение самого поэта. Он тоже переживает семейную драму, тоже раздираем внутренними противоречиями; он знает эгоизм и ничтожество людей и все-таки стремится к ним; когда «он один, то ему кажется, что никто его не любит, никто не заботится о нем – и это так тяжело!» Это – душевное состояние самого Лермонтова. И тем ценнее та сцена, когда мужик рассказывает Владимиру о жестокостях помещицы и о других крестьянских печалях, и он приходит в ярость, и у него вырывается крик: «О, мое отечество! мое отечество!» Все же это только случайный мотив, стороной задевающий душу поэта; главными, основными остаются по-прежнему разлад между мечтой и действительностью, трагическое столкновение противоположных начал, чистого и порочного, глубокая ненависть к людям, к тому самому «свету», в котором он так охотно бывал.

В московском университете Лермонтов пробыл менее двух лет. Профессора, помня его дерзкие выходки, срезали его на публичных экзаменах. Он не захотел остаться второй год на том же курсе и переехал в Петербург, вместе с бабушкой. Незадолго до этого умер его отец; впоследствии, в часы горестных воспоминаний, поэт оплакал его в стихотворении: «Ужасная судьба отца и сына».

 

Военная служба в Петербурге

В петербургский университет Лермонтов не попал: ему не зачли двухлетнего пребывания в Москве и предложили держать вступительный экзамен на первый курс. По совету своего друга, Столыпина, он решил поступить в школу гвардейских юнкеров и подпрапорщиков, куда и был зачислен приказом от 10 ноября 1832 г., «сначала унтер-офицером, потом юнкером». Почти в одно время с ним поступил в школу и его будущий убийца, Н. С. Мартынов, в биографических записках которого поэт-юнкер рисуется как юноша, «настолько превосходивший своим умственным развитием всех других товарищей, что и параллели между ними провести невозможно. Он поступил в школу, по словам Мартынова, уже человеком, много читал, много передумал; другие еще вглядывались в жизнь, он уже изучил ее со всех сторон. Годами он был не старше других, но опытом и воззрением на людей далеко оставлял их за собою».

Лермонтов пробыл в школе «два страшных года», как он сам выражается. Земная стихия его натуры одержала на время полную победу над другой, лучшей частью его души, и он с головой окунулся в царивший в школе «разгул». Об этом времени его родственник Шан-Гирей пишет следующее: «Способности свои к рисованию и поэтический талант Лермонтов обратил на карикатуры, эпиграммы и разные неудобные в печати произведения, в роде "Уланши", "Петергофского праздника", помещавшиеся в издаваемом в школе рукописном иллюстрированном журнале, а некоторые из них ходили по рукам и отдельными выпусками». Ему грозила полная нравственная гибель, но он сумел и здесь сберечь свои творческие силы. В часы раздумья, скрывая свои серьезные литературные замыслы даже от друзей, поэт «уходил в отдаленные классные комнаты, по вечерам пустые, и там один просиживал долго и писал до поздней ночи». В письмах к своему другу, М. Лопухиной, он изредка открывает эту лучшую часть своей души, и тогда слышится горькое чувство сожаления о былых оскверненных мечтаниях.

По выходе из школы (22 ноября 1834 г.) корнетом лейб-гвардии гусарского полка, Лермонтов поселяется со своим другом А. А. Столыпиным в Царском Селе, продолжая вести прежний образ жизни. Он делается «душою общества молодых людей высшего круга, запевалой в беседах, в кутежах, бывает в свете, где забавляется тем, что сводит с ума женщин, расстраивает партии», для чего «разыгрывает из себя влюбленного в продолжение нескольких дней». К этому-то времени и относится развязка давнишнего романа Лермонтова с Е. Сушковой. Он прикинулся вновь влюбленным, на этот раз добившись её взаимности; обращался с нею публично, «как если бы она была ему близка», и когда заметил, «что дальнейший шаг его погубит, быстро начал отступление».

Как ни сильны, однако, увлечения Лермонтова «светом» и его желание создать себе в нем «пьедестал» – это лишь одна сторона его жизни: сказывается все та же двойственность его натуры, его искусство скрывать под маской веселости свои интимные чувства и настроения. Прежние мрачные мотивы осложняются теперь чувством глубокого раскаяния и усталости. Оно звучит в его автобиографической повести «Сашка», в драме «Два брата», в его лирике; оно отражается также в его письмах к М. Лопухиной и Верещагиной. В конце 1835 г. до него дошли слухи, что Варвара Лопухина, которую он издавна любил и не переставал любить до конца жизни, выходит замуж за Н. И. Бахметьева. Шан-Гирей рассказывает, как Лермонтова поразило известие о её замужестве.

Варвара Лопухина-Бахметьева

Варвара Лопухина-Бахметьева. Акварель М. Ю. Лермонтова, 1835

 

Первое появление в печати и первая ссылка на Кавказ

К 1835 г. относится и первое появление Лермонтова в печати. До тех пор Лермонтов был известен, как поэт, лишь в офицерских и светских кругах. Один из его товарищей, без его ведома, забрал у него повесть «Хаджи-Абрек» и отдал ее в «Библиотеку для Чтения». Лермонтов остался этим очень недоволен. Повесть имела успех, но Лермонтов долго еще не хотел печатать своих стихов. Смерть Пушкина показала Лермонтова русскому обществу во всей мощи его гениального таланта. Лермонтов был болен, когда разнеслась по городу весть об этом страшном событии. До него доходили различные толки; некоторые, «особенно дамы, оправдывали противника Пушкина», находя, что «Пушкин не имел права требовать любви от жены своей, потому что был ревнив, дурен собою». Негодование охватило поэта, и он излил его на бумагу. Стихотворение «Смерть поэта» сначала оканчивалось словами: «И на устах его печать». В таком виде оно быстро распространилось в списках, вызвало бурю восторгов, а в высшем обществе возбудило негодование. Когда Столыпин стал при Лермонтове порицать Пушкина, доказывая, что Дантес иначе поступить и не мог, Лермонтов моментально прервал разговор и в порыве гнева написал страстный вызов «надменным потомкам» (последние 16 стихов). Стихотворение было понято как «воззвание к революции»; началось дело, и уже через несколько дней (25 февраля 1837), по Высочайшему повелению, Лермонтов был переведен в Нижегородский драгунский полк, действовавший на Кавказе.

Лермонтов отправлялся в изгнание, сопровождаемый общими сочувствиями; на него смотрели как на невинную жертву. Кавказ возродил Лермонтова, дал ему успокоиться, на время прийти в довольно устойчивое равновесие. Начинают яснее намечаться проблески какой-то новой тенденции в его творчестве, которая проявилась с такой красотой и силой в его «Песне про царя Ивана Васильевича Грозного и купца Калашникова», законченной на Кавказе, и в таких стихотворениях, как «Я, матерь Божия...» и «Когда волнуется желтеющая нива».

 

Возвращение с Кавказа

Благодаря связям бабушки, 11 октября 1837 г. последовал приказ о переводе Лермонтова в лейб-гвардии Гродненский гусарский полк, стоявший тогда в Новгороде. Неохотно расставался Лермонтов с Кавказом и подумывал даже об отставке. Он медлил отъездом и конец года провел в Ставрополе, где перезнакомился с бывшими там декабристами, в том числе с кн. Ал. Ив. Одоевским, с которым близко сошелся. В начале января 1838 г. поэт приехал в Петербург и пробыл здесь до середины февраля. После этого он поехал в полк, но там прослужил меньше двух месяцев: 9 апреля он был переведен в свой прежний лейб-гвардии Гусарский полк. Лермонтов возвращается в «большой свет», снова играет в нем роль «льва»; за ним ухаживают все салонные дамы, «любительницы знаменитостей и героев». Но он уже не прежний и очень скоро начинает тяготиться этой жизнью; его не удовлетворяют ни военная служба, ни светские и литературные кружки, и он то просится в отпуск, то мечтает о возвращении на Кавказ. «Какой он взбалмошный, вспыльчивый человек, – пишет о нем А. Ф. Смирнова, – наверно кончит катастрофой... Он отличается невозможной дерзостью. Он погибает от скуки, возмущается собственным легкомыслием, но в то же время не обладает достаточно характером, чтобы вырваться из этой среды. Это – странная натура».

Под Новый год 1840 г. Лермонтов был на маскарадном балу в Благородном собрании. Присутствовавший там Тургенев наблюдал, как поэту «не давали покоя, беспрестанно приставали к нему, брали его за руки; одна маска сменялась другою, а он почти не сходил с места и молча слушал их писк, поочередно обращая на них свои сумрачные глаза. Мне тогда же почудилось, – говорит Тургенев, – что я уловил на лице его прекрасное выражение поэтического творчества». Как известно, этим маскарадом и навеяно его полное горечи и тоски стихотворение «Первое января». На балу у графини Лаваль (16 февраля) произошло у него столкновение с сыном французского посланника, Барантом. Результатом стала дуэль, на сей раз, окончившаяся благополучно, но повлекшая для Лермонтова арест на гауптвахте, а затем перевод (приказом 9 апреля) в Тенгинский пехотный полк, на Кавказ.

 

Вторая ссылка на Кавказ

Во время ареста Лермонтова посетил Белинский. Они познакомились еще летом 1837 г. в Пятигорске, в доме товарища Лермонтова по университетскому пансиону, Н. Сатина, но тогда у Белинского осталось о Лермонтове самое неблагоприятное впечатление как о человеке крайне пустом и пошлом. На этот раз Белинский пришел в восторг «и от личности и от художественных воззрений поэта». Лермонтов снял свою маску, показался самим собою, и в словах его почувствовалось «столько истины, глубины и простоты». В этот период своей петербургской жизни Лермонтов написал последний, пятый, очерк «Демона» (первые четыре – 1829, 1830, 1831 и 1833 гг.), «Мцыри», «Сказку для детей», «Герой нашего времени»; стихотворения «Дума», «В минуту жизни трудную», «Три пальмы», «Дары Терека» и др. В день отъезда из Спб. Лермонтов был у Карамзиных; стоя у окна и любуясь тучами, плывшими над Летним садом и Невою, он набросал свое знаменитое стихотворение «Тучки небесные, вечные странники». Когда он кончил читать его, передает очевидец, «глаза его были влажны от слез».

По дороге на Кавказ Лермонтов остановился в Москве и прожил там около месяца. 9 мая 1840 он вместе с Тургеневым, Вяземским, Загоскиным и др. присутствовал на именинном обеде у Гоголя в доме Погодина и там читал своего «Мцыри». 10 июня Лермонтов уже был в Ставрополе, где находилась тогда главная квартира командующего войсками Кавказской линии. В двух походах – в Малую и Большую Чечни – Лермонтов обратил на себя внимание начальника отряда «расторопностью, верностью взгляда, пылким мужеством» и был представлен к награде золотою саблею с надписью: «за храбрость».

В середине января 1841 г. Лермонтов получил отпуск и уехал в Санкт-Петербург. На другой же день по приезде он отправился на бал к графине Воронцовой-Дашковой. «Появление опального офицера на балу, где были Высочайшие Особы», сочли «неприличным и дерзким»; его враги использовали этот случай как доказательство его неисправимости. По окончании отпуска друзья Лермонтова начали хлопотать об отсрочке, и ему разрешено было остаться в столице еще на некоторое время. Надеясь получить полную отставку, поэт пропустил и этот срок и уехал лишь после энергичного приказания дежурного генерала Клейнмихеля оставить столицу в 48 часов. Говорили, что этого требовал Бенкендорф, которого тяготило присутствие в Петербурге такого беспокойного человека, как Лермонтов. На этот раз Лермонтов уехал из Петербурга с очень тяжелыми предчувствиями, оставив родине на прощание стихи: «Прощай немытая Россия...» (многие, впрочем, отвергают слух о том, что Михаил Юрьевич был их автором).

 

Дуэль с Мартыновым и гибель Лермонтова

В Пятигорске, куда он приехал, жила большая компания веселой молодежи – все давнишние знакомые Лермонтова. «Публика – вспоминает кн. А. И. Васильчиков – жила дружно, весело и несколько разгульно... Время проходило в шумных пикниках, кавалькадах, вечеринках с музыкой и танцами. Особенным успехом среди молодежи пользовалась Эмилия Александровна Верзилина, прозванная «розой Кавказа». В этой компании находился и отставной майор Мартынов, любивший пооригинальничать, порисоваться, обратить на себя внимание. Лермонтов часто зло и едко вышучивал его за напускной байронизм», за «страшные» позы. Между ними произошла роковая ссора, закончившаяся «вечно печальной» дуэлью. Поэт пал жертвой своей двойственности. Нежный, отзывчивый для небольшого круга избранных, он по отношению ко всем прочим знакомым держался всегда заносчиво и задорно. Недалекий Мартынов принадлежал к последним и не понял «в сей миг кровавый, на что он руку поднимал». Похороны Лермонтова, несмотря на все хлопоты друзей, не могли быть совершены по церковному обряду. Официальное сообщение об его смерти гласило: «15 июня, около 5 часов вечера, разразилась ужасная буря с громом и молнией; в это самое время между горами Машуком и Бештау скончался лечившийся в Пятигорске М. Ю. Лермонтов». По словам кн. Васильчикова, в Петербурге, в высшем обществе, смерть поэта встретили словами: «туда ему и дорога».

Весною 1842 г. прах Лермонтова был перевезен в Тарханы. В 1889 г. в Пятигорске открыт памятник Лермонтову, воздвигнутый по всероссийской подписке.