[В стихотворении «Век-волкодав» первоначальное заключение («И неправдой искривлен мой рот»)] было [Мандельштамом] отброшено, но оно породило стихотворение о «неправде», самое, быть может, страшное в цикле [см. полный его текст на нашем сайте]. В нем неправду олицетворяет шестипалая страховидная ведьма. Поэт приходит на нее поглядеть, так как все равно его ожидает смерть:

Я с дымящей лучиной вхожу
К шестипалой неправде в избу:
Дай-ка я на тебя погляжу –
Ведь лежать мне в сосновом гробу!

Здесь все страшно, как во сне или в сказке. Шестипалым, поясняет Надежда Мандельштам, называли Сталина (легенда, родившаяся из полицейских показаний, согласно которым у Сталина были на одной ноге сросшиеся пальцы), хотя ассоциация с кремлевским вождем не очевидна. Наглядеться на неправду поэту нужно, чтобы увериться в необходимости смерти. Только смертью можно ее преодолеть. Кошмар усиливается: полурусская-полушекспировская ведьма

А она мне соленых грибков
Вынимает в горшке из-под нар,
А она из ребячьих пупков
Подает мне горячий отвар. .

Как в сновидениях – хочется бежать, да нельзя: глядеть на неправду оказывается не невинным занятием. Ритм делается прерывистым, дыхание сжато:

– Захочу, – говорит, – дам еще...
Ну, а я не дышу, – сам не рад.
Шасть к порогу – куда там! – в плечо
Уцепилась и тащит назад.

Щипящие звуки учащаются в последнем четверостишьи:

Тишь да глушь у нее, вошь да мша,
Полуспаленка, полутюрьма.
– Ничего, хороша, хороша
Я и сам ведь такой же, кума.

В шестипалой неправде Мандельштам видит не только внешнюю силу, но и отражение себя, своей слабости, своего соблазна. Требовательная совесть отождествляет себя с ней: все связаны порукой лжи.

По книге Никиты Струве «Осип Мандельштам».