(Отрывок очерка «Из пьес А. Н. Островского» – части «Литературной коллекции», написанной Александром Солженицыным. См. на нашем сайте полный текст пьесы «Бешеные деньги»)

«Бешеные деньги» (1870)

Первое впечатление: сменилась представленная нам среда. Не безвестная провинция – а сама Москва, да с гуляньем в Петровском парке; не захудалые мещане, не богатые самодуры-купцы – а дворяне, хоть и захудевшие в состояниях, потерявшие имения, даже честь (хищение казённого имущества), кто – лишь «с титулованной роднёй». Противостояние крепнущего купечества ослабевшему дворянству уже к тому году не было новинкой в нашей литературе (и ещё оставался дальний простор вперёд). Теперь Островский описал его своими красками. Тут – и опустившийся «важный барин» в приживалах у своей супруги; и весёлый повеса и мот; и корыстная дворянка с оголтело хищной дочерью, выбирающей, как дороже себя продать. Все персонажи – очень правдоподобны. К ним и старый наш знакомый интриган Глумов, уже не требующий от автора дорисовки. Круг выбранных фигур – круг паразитического бездельства. Все они ведут суетную, ничтожную жизнь, о которой мы читали, читали и до Островского, не ему первому этот мир бичевать. Но он вклинивает в эту суету какого-то необихоженного провинциала Василькова, не сказано из какой российской местности, и одетого не как положено, и с непринятыми в светском языке выражениями, однако про себя сосредоточенного какой-то деятельностью вне нашего огляда. Васильков беззащитно доверчив, и напоенный им весёлый повеса шутки ради пускает слух, что у этого мужлана – золотые прииски. И – сразу Васильков становится намеченной жертвой хищных дворянок, матери и дочери, и на этом закручивается плотное действие комедии в пять актов.

Ядро авторского замысла уже прочтено в названии, хотя и не в форме прямой пословицы, но содержимое не в одной, в нескольких русских пословицах: что только трудовые деньги держатся и работают, а лихие так же легко утекают, как и притекают; что легко нажито – то легко и прожито. Тут снова просказалась органичная для Островского любовь к честному труду и поведению.

Но в объёме своём авторский замысел шире: выставить нам трудолюбивого предпринимателя – «Честные расчёты и теперь современны, плутовство – спекуляция плохая». (Однако и без лопахинского за спиной топора под стволы вишнёвых деревьев.) А даже видится мне этот замысел драматурга и ещё шире: в русской литературе, так уже насыщенной бездельными, скучающими, «лишними» людьми, – вывести характер прямого делателя, каких в русской жизни, в русской истории было множество – да робкие писатели вместо них углядывали только «штольцев». (А литература наша очень нуждалась увидеть творцов и строителей мощной страны – да почти не дождалась.)

Увы, Островскому не удалось довоплотить фигуру, какая бы тут ждалась. От доверенного сотрудника Василькова: «Мы с вами нужду видали вместе, тонули вместе», «Мы народ рабочий, на том воспитаны». Так. И сам он о себе: «мне, грубому труженику». Но сверх его теперь успехов – что он уже ездил по делам и в Англию и «у меня в Петербурге по моим делам есть связи с очень большими людьми» – автор переусердствовал: приписал Василькову занятия «чистой и прикладной математикой» (когда б это всё вместе?) – и вот он якобы готов был бы преподать невесте хоть «сферическую тригонометрию». Более не проявилось нам, как он такие познания и наклонности использует. Избыточны они были бы для него. Вдруг и: «жаль, что я не художник». (?) Другое дело – такая естественная слабость: «моя младенческая душа», «для меня, несчастного тюленя, ласки такой красавицы – рай», а попавши в обман: «если это несчастие – то зачем оно приходит так рано и неожиданно», теперь «что подскажет мне моё глупое провинциальное сердце?» – однако же «никакая красавица меня вором не сделает». Так. Но, вопреки характеру, которого мы ждём, – первому же насмешнику Васильков вдруг предлагает стреляться на дуэли: «бери пистолет, а то я тебя убью стулом!» И тут же вослед другому обидчику: «завтра я пришлю к вам секунданта». А красавица «так коварно насмеялась над моей добротой», что «я застрелюсь». Не то, не то. Вот к концу обманутости Васильков опоминается, твёрдо и нравоучительно разъясняет хищнице: «Надо бояться той бездонной ямы, которая называется развратом, в которой гибнет и честь, и благообразие женщины», – и распорядительно шлёт её в строгую жизненную школу к свекрови: учиться вести домашнее хозяйство. Вот этому можно поверить.

Так – весьма неполно состоялся замысел автора. А вся комедия – ярка, смешна, находчива, интрига заверчена весело, остроумно, с живым диалогом и даёт простор для актёрской игры. (Но и тут нет-нет прорываются в тексте ролей – прямые, для публики, разъяснения расчётов и даже целый такой монолог от хищницы-дочери: «Вот когда моя самоуверенность колебаться начинает».)

 

Примечание. Окончательному заглавию комедии («Бешеные деньги») предшествовали первоначальное «Коса на камень» и промежуточное «Не всё то золото, что блестит». Поставлена была в Александринке 16 апреля 1870 года, в Малом – 9 октября, но не удержалась в репертуаре обоих театров. В Петербурге возобновлялась в 1882-м и 1891 годах, в Москве – в 1893-м. Многократно ставилась на частной сцене – в Киеве, Ярославле, в московском Театре Корша. В советское и постсоветское время шла и сегодня идет во многих театрах. Существует полнометражный фильм (1981, Мосфильм) и фильмы-спектакли: Малый театр (1978 и 2005), Московский драматический театр им. А.С. Пушкина (2010).