Виктор Астафьев
(Отрывок очерка о Викторе Астафьеве из «Литературной коллекции», написанной А. И. Солженицыным.)
В XIX веке в России в литературной общественности веяли порой и такие вопрошения, размышления: вот насытились мы литературой дворянской, последовала за ней и купеческая, и разночинская, – а когда-нибудь придут же авторы и из самой гущи народа (впрочем, уже и тогда пришёл Кольцов) – и каковы они будут? Когда мужик заговорит сам – что он нам скажет?
Они и пришли – но не в казённо-«пролетарской» литературе, не в суетливой РАППовской колонне. Пришли сначала свежей поэтической цепочкой – но возмущённо подавлены большевицкой властью, да чуть не все затолканы под суд да в ссылку, – и глотки пролетарские перекричали их.
Виктор Астафьев. Царь-рыба. Краткое содержание. Слушать аудиокнигу
С тем вошли мы и в Великую Войну – и во множестве прокатывалась тут социалистически сознательная речь, забивая нам уши и сознание. А предожиданный мужик молча попёр не в газетные редакции – а в миллионные, безмолвные красноармейские ряды. И чтоб им проявиться и подать свой истинный голос – надо было уцелеть в военной мясорубке, не домереть и в госпиталях – и потом ещё годы и годы возвращаться в сознание и открыть в себе способность к речи и письму.
Среди них – неспешно проявился и Виктор Астафьев. Не прямо он тот, ожидавшийся «от сохи», – нет. Простое сельское бытие отведал он лишь в самые детские годы. Ранняя смерть труженицы-матери, беспутный гулевой отец («ни к чему в доме соха, была бы балалайка»), впрочем протянутый и через Беломорканал, «раскулачивание» прадеда-мельника, заполярная ссылка деда, ненавистная злая и непутёвая мачеха, беспризорничество, детдомовщина в Игарке, фабрично-заводское обучение, промелькнувший светлый учитель литературы, жажда запоздалых знаний – и пора Родину защищать, натуральнейшим рядовым бойцом. И в 1943 на Днепре – тяжёлое ранение и контузия (и ещё считает, что «везучий»…). И только спустя тому 10 лет – первая книжка рассказов.
Со временем составил Астафьев и своё жизнеописание – не сплошь подряд, а рассыпанное частями по разным его рассказам и повестям. Увидеть это всё в единой совокупности – требует читательской работы. Ранний сельский дух мы почерпнём из «Мальчика в белой рубахе», из «Оды русскому огороду», бесприютность отрочества – из «Бурундука на кресте», «Карасиной погибели», «Без приюта». Иное можно проследить даже обильно, иное достраивать по фрагментам – почти никогда не отнесенных автором к точному году, что затрудняет нам восстановить картину в цельной последовательности. Гуща крестьянского быта, неизобразимая сторонним пером. Отдушевный детский рассказ, без литературных приёмов и усвоенных навыков. У Астафьева льётся поток лиц, имён, событий, красочных эпизодов, предметов, но без отчётливой расстановки их, не услеживая для читателей ясной связи между ними; поток авторской речи не малословен, а со щедро вставляемыми побочностями; чтобы удержать всё в едином огляде и охвате – впору поначалу едва ль не над каждым листом прочерчивать объяснительные линии родства или времени события, придать всему узнанному некоторую дисциплину. Но из цельного охвата выступает перед нами жесточайшее, необласканное отрочество Астафьева.
Эта как бы неупорядоченность, стихийность изложения пропитывает и пейзажные картины, столь важные у Астафьева, – тем чувствительнее, что пейзаж, природная жизнь у него бывают обильны деталями, не видными глазу горожанина (и глаза наших писателей XIX века тоже не различали их). Это – и в таёжном, в тундренном охотничестве – и особенно в излюбленном автором рыболовстве. (Ещё и до Астафьева обильная тема рыбной ловли в условиях советской литературы была выходом для тех прозаиков, которые не хотели угождать советской лжи. Вообще-то, слишком обильное усердие некоторых писателей в мелких и мельчайших подробностях рыбной ловли ощущается мной как чужестороннее посягательство на сферу литературы, это уже выглядит как вне-человеческое, вне нашей общей жизни. Хотя у Астафьева мотив рыболовецкой темы – его истинная, жадная страсть к рыболовству, «с малолетства побратался с водою», – такой перебор, переклон ощущается в ряде и его рыболовных картин. Разумеется, этого замечания никак не отнести к его выдающейся удаче «Царь-рыба», имею в виду не всю сплотку под этим названием, а – отдельный такой рассказ, даже и не весь рассказ, он составной, – а разгар браконьерского азарта и богатырский поединок с богатырским осетром.)
Язык Астафьева так же самороден и стихиен, как и сам он, как и вся его жизнь. Он пишет беспритязно, он не выбирает, не припоминает слов, они сами живорождённые выныривают к нему, как безошибочно ожидаемые им рыбины – и приходятся к месту. В «Русском словаре языкового расширения» я привёл сколько-то его чудесных слов[1], но это – ничто по сравнению с подлинным бы их перечнем.
Может быть, не без избалованности этим самопроявлением языкового строя – Астафьев не раз и не раз проявляет и небрежность к промежуточной, чисто служебной словесной ткани. Вдруг: «не гармонирует, книжно говоря», «реализуя продукцию личного хозяйства». Так у него, вне «словяных» блёстков, язык, перекидная фраза выструнивается вдруг в общеграмотную череду. (Это бывает и у молодого Астафьева, и у зрелого.) Или – как бы пародийный юмор: «они снова пали друг другу в объятья»; кочегаря в театральной кочегарке, «поддавал жара искусству»; или – безответственно подхваченные сравнения: пассажиры парохода «толпятся на выход будто у входа в божий храм перед молебствием»; или – вставляет неуместно шутливо: «не давая загаснуть свету разума», «их скорбный труд не пропадёт», «во дни сомнений, во дни тягостных раздумий».
В 2009 году Виктору Петровичу Астафьеву – «писателю мирового масштаба, бесстрашному солдату литературы, искавшему свет и добро в изувеченных судьбах природы и человека» – была посмертно присуждена литературная премия Александра Солженицына.
[1]Отвечая на письмо В. П. Астафьева, посланное в Вермонт в конце октября 1989 года, Солженицын пишет: «Дорогой Виктор Петрович! …Что я тоже внимательный читатель Ваших книг, Вы обнаружите, когда скоро (надеюсь) напечатается мой «Словарь языкового расширения»: Вы обнаружите там немало слов, подсмотренных и заимствованных у Вас (разумеется, и со ссылкой на Вас)» (А.И. Солженицын – В.П. Астафьеву, 28 ноября 1989. Архив А.И. Солженицына). Первое издание Словаря: «Русский словарь языкового расширения» / Сост. А.И. Солженицын. М.: Наука, 1990.
Читайте на нашем сайте отзывы А. И. Солженицына о книгах В. Астафьева: «Без приюта», «Ловля пескарей в Грузии», «Людочка», «Печальный детектив», «Пир после победы», «Прокляты и убиты», «Слепой рыбак».