«УЕЗДНОЕ» (1912). Заострённая идеологичность портит все художественные добытки. Да они-то – резкие, выпуклые до карикатуры. Вообще, оглядеться: вся конструкция и рисунок повести – грубы.

И, конечно, – сплошной свинский русский быт. Откуда такое зрение? Откуда столько озлобления на жизнь и людей? Отталкивание ото всего окружающего.

Совсем уж неправдоподобная карикатура, как Барыба из подкупного лжесвидетеля становится сразу урядником. И бескрайний перебор в конце: «не разрешаю смеяться!»

Кустодиев. Портрет Евгения Замятина

Евгений Замятин (1884-1937). Портрет работы Б. Кустодиева, 1923

 

Что ни тип, то карикатура. Конечно, вольно отдать перо гротеску (хотя и не большая честь). Но уже пять лет пробыв инженером, неужели Замятин не набрался чего посвежей? не видит множества новых, творящих людей в России? Застлала глаза политическая предвзятость.

А по нагнетанию мрака – как это напоминает бунинскую «Деревню» (да и по времени – вслед за ней, та – 1910), да и портной Тимоша («мозги перешивать») – вроде брата-резонёра из «Деревни». А у Горького сколько подобного? Замятин поддался потоку и пошёл в нём, это было так модно у левых.

В духе потока – какая острая, назойливая атеистичность! всё на ней и вертится, и насильственно вплетает он в сюжет побольше духовных лиц и тем. И экзамен провалил Барыба – конечно, по Закону Божьему; и Чеботариха его дерёт, конечно, за молитвой; и «портного по мозгам» все разговоры только противопоповские, да сомненья в Боге; и запивший монах; и деньги, спрятанные под престолом; и нелепая карикатура, как монахи заманивают мух к себе в стакан (такая игра); и совсем мелко: бумажка, прилипшая к дьяконову сапогу заслонила всю службу.

А как всегда удачно, и почти без слов, передаёт силу животной страсти.

 

(Отрывок очерка о Евгении Замятине из «Литературной коллекции», написанной Александром Солженицыным.)