Стихи Николая Гумилёва (см. его краткую биографию на нашем сайте) собраны в нескольких книгах, главные из которых: Жемчуга (1910), Чужое небо (1912), Колчан (1915), Костер (1918), Шатер (1921) и Огненный столп (1921); Гондла, пьеса в стихах из истории Исландии, и Мик, абиссинская сказка. Рассказов в прозе у него немного. Они принадлежат к раннему периоду его творчества, написаны под заметным влиянием Брюсова и не имеют большого значения.
Стихи Гумилёва совершенно не похожи на обычную русскую поэзию: они ярки, экзотичны, фантастичны, написаны всегда в мажорном ключе. В них господствует редкая в русской литературе нота – любовь к приключениям и мужественный романтизм. Ранняя его книга – Жемчуга, – полная экзотических самоцветов, иногда не самого лучшего вкуса, включает Капитанов, поэму, написанную во славу великих моряков и авантюристов открытого моря; с характерным романтизмом она заканчивается образом Летучего Голландца. Военная поэзия Гумилёва, как ни странно, совершенно свободна от «политических» чувств – его меньше всего интересуют цели войны. В его военных стихах есть новая религиозная нота, непохожая на мистицизм символистов – это мальчишеская, нерассуждающая вера, исполненная радостной жертвенности.
Шатер, написанный в большевицком Петербурге, – что-то вроде поэтической географии его любимого континента, Африки. Самая впечатляющая ее часть – Экваториальный лес – история французского исследователя в малярийном лесу Центральной Африки, среди горилл и каннибалов.
Лучшие книги Гумилёва – Костер и Огненный столп. В них его стих обретает эмоциональную напряженность и серьезность, отсутствующие в ранних произведениях. Здесь напечатан такой интересный манифест, как Мои читатели, где он с гордостью говорит, что не кормит своих читателей унижающей и расслабляющей пищей, а помогает им по-мужски спокойно смотреть в лицо смерти. В другом стихотворении он выражает желание умереть насильственно, а «не на постели, при нотариусе и враче». Это желание исполнилось.
Николай Степанович Гумилёв
Иногда поэзия Гумилёва становится нервной, как странный призрачный Заблудившийся трамвай, но чаще она достигает мужественного величия и серьезности, как в замечательном диалоге его со своей душой и телом, – где монолог тела заканчивается благородными словами:
Но я за все, что взял и что хочу,
За все печали, радости и бредни,
Как подобает мужу, заплачу
Непоправимой гибелью последней.
Последнее стихотворение этой книги – Звездный ужас – таинственный и странно убедительный рассказ о том, как первобытный человек впервые осмелился посмотреть на звезды.
Перед смертью Гумилёв работал над другой поэмой о первобытных временах – Дракон. Это до странности оригинальная и фантастическая космогония, но автор успел закончить лишь первую её песнь.
Подробнее – см. в блестящем исследовании о стихах Гумилёва прославленного литературоведа Ю. Айхенвальда.
