«Верно найденное название книги, даже рассказа – никак не случайно, оно есть – часть души и сути, оно сроднено, и сменить название – уже значит ранить вещь». Так говорил СолженицынБодался телёнок с дубом»), отстаивая необходимость сохранить название своей повести – «Раковый корпус».

С первых же страниц становится ясным, что заглавие ее – некий символ, что перед нами «художественное произведение, вскрывающее раковую опухоль нашего общества». Для такой трактовки есть все основания.

Одновременно с созданием «Ракового корпуса» (1963-1966) Солженицын работал над «Архипелагом ГУЛагом» – собирал материал, писал первые части. И, как уже отмечалось выше, на страницах этого монументального труда встречается аналогичный символ («Уже начал свою злокачественную жизнь Архипелаг ГУЛаг и скоро разошлет метастазы по всему телу страны»; «...соловецкий рак стал расползаться» и т. п.).

В публицистических выступлениях Солженицын также не раз возвращается к тому же символу, видимо, прочно укоренившемуся в его сознании. Так, он сказал о коммунизме: «...либо он прорастет человечество как рак и убьет его; либо человечество должно от него избавиться и то еще потом с долгим лечением метастазов».

В образной системе писателя рак символизирует и коммунизм как целое, как глобальное зло, и порожденную им систему тюрем и лагерей. Говоря о «Раковом корпусе», автор отмечает: «А что действительно нависает над повестью – так это система лагерей. Да! Не может быть здоровой та страна, которая носит в себе такую опухоль!».

Многие персонажи «Ракового корпуса» так или иначе связаны с миром Архипелага. И Костоглотов, и его уш-терекские друзья Кадмины, и санитарка Елизавета Анатольевна, и спецпереселенцы – старшая сестра Мита, больные Федерау и Сибгатов – подвергались репрессиям различного рода. Главный хирург Лев Леонидович был лагерным врачом; больной Ахмаджан оказался вертухаем; другой больной, Поддуев, работал десятником на лагерной стройке; Русанов – один из тех, кто способствовал пополнению контингента зэков.

Конечно, среди персонажей повести есть и «вольняшки», чья неосведомленность чудовищна, слепота безгранична. Но это делает картину отравленной раком страны еще более трагической. Если народ слеп и глух, если он обманут, не вылечиться ему от смертельной болезни!

Подобно тому, как Белинский назвал «Евгения Онегина» историческим романом, хотя среди персонажей его и нет исторических деятелей, «Раковый корпус» можно назвать исторической повестью. На каждой странице этого произведения ощущается дыхание нашего «гнусного века». И прошлое страны, и текущие события встают за стенами больницы, как вставали они за колючей проволокой в «Одном дне Ивана Денисовича». Историзм – характерная черта художественного мышления Солженицына.

Отдельные штрихи и детали, слова героев «Ракового корпуса», авторские замечания раскрывают и какие-то грани международной политики, и жизнь советской школы, и положение в сфере медицины, и область торговли, и порядки на железной дороге, и закулисные интриги партийной элиты, и многие другие стороны быта и нравов советского общества.

Для Солженицына характерна точная датировка событий и точное изображение примет времени. Действие в «Раковом корпусе» разворачивается зимой и весной 1955 года. И на каждой странице ощущается пора, предшествовавшая наступлению «хрущевской оттепели»: уже свалили Берию, произошла смена Верховного суда, совершилось падение Маленкова. Костоглотов почуял приближение таких перемен, о каких он и мечтать не смел. А Русанов затаился, боясь разоблачения больше, чем своей страшной опухоли.

Будущий историк, изучая эпоху 50-х годов, найдет в повести Солженицына не менее богатый материал, нежели находят современные историки в пушкинском романе.

Но этим далеко не исчерпывается содержание «Ракового корпуса» (как и «Евгения Онегина!»). Подобно опытному врачу-диагносту, писатель определяет характер заболевания своей страны: раком поражено не только ее тело, но и душа. И главный объект художественного исследования в повести – человеческие души.

Обнажается трагическая картина: утрачены критерии добра и зла, истинные критерии, позволяющие разгадать смысл и цель жизни. Сознание затемняет мрак бездуховности. И перед лицом смерти человек оказывается беспомощным и опустошенным.

Читая «Раковый корпус», мы словно поднимаемся вместе с писателем все выше и выше, на уходящую в небо башню. Сначала видим мы лишь больничную койку и микромир страдающего на ней человека. Еще несколько ступеней, и поле обзора расширяется: мы видим всю палату и ее несчастное население. Далее перед нами предстает раковый корпус с его больными, врачами, сестрами, санитарками. Еще выше – и за этим ограниченным пространством постепенно открывается страна, ее прошлое и настоящее. Но даже и это не все, что может увидеть читатель. Поднявшись на вершину, мы начинаем различать безграничные дали. Вместе с автором и его героями думаем о жизни и смерти, о долге и совести, о счастье и любви.

«Как с башни на все гляжу», – мог бы сказать писатель словами Анны Ахматовой.

Отвечая критикам, которые рассматривали «Раковый корпус» как произведение сугубо политическое, Солженицын так сформулировал свое эстетическое кредо: «...задачи писателя не сводятся к защите или критике /... / той или иной формы государственного устройства. Задачи писателя касаются вопросов более общих и более вечных. Они касаются тайн человеческого сердца и совести, столкновения жизни и смерти, преодоления душевного горя и тех законов протяженного человечества, которые зародились в незапамятной глубине тысячелетий и прекратятся лишь тогда, когда погаснет солнце» («Бодался телёнок с дубом»).

 

Итак, заглавие повести, выражающее ее «душу и суть» – некий многозначительный символ. Но писатель подчеркивает, что «добыть» этот символ можно было «лишь пройдя самому через рак и умирание. Слишком густой замес – для символа слишком много медицинских подробностей /... / Это именно рак, рак как таковой, каким его избегают в увеселительной литературе, но каким его каждый день узнают больные...».

Вряд ли кто-нибудь из читателей усомнится в справедливости этих слов. Перед нами отнюдь не отвлеченная аллегория. История болезни каждого из персонажей – его физическое состояние, симптомы и развитие рака, методы и результаты лечения – все это воспроизводится с такой точностью и впечатляющей силой, что читатель сам начинает испытывать боль, удушье, слабость, жгучий страх смерти. Действительно, для символа «слишком густой замес».

Зачем же понадобилось Солженицыну подчас едва ли не натуралистическое описание страшной болезни? Литературные чистоплюи устами писателя Кербабаева, говорившего о себе: «Я всегда стараюсь писать только о радостном», – так определили свое отношение к «Раковому корпусу»: «Просто тошнит, когда читаешь!».

Между тем, этот чисто физиологический аспект – часть души всего произведения, столь же органическая, как в «Одном дне Ивана Денисовича» или в «Архипелаге ГУЛаге» изображение физических страданий заключенных.

Здесь сказывается та особенность творчества Солженицына, о которой уже говорилось: способность заражать нас ощущениями, мыслями, переживаниями самого писателя и его героев.

Многие из читателей, никогда не стоявшие на пороге смерти, поддавшись этому заражению, заглянули в ее пустые глазницы и, оставаясь вполне здоровыми, сидя спокойно у домашнего очага, пережили едва ли не такую же духовную эволюцию, как и страдальцы из ракового корпуса. В этом – сила искусства, неизмеримо расширяющего наш ограниченный жизненный опыт. Автор заставляет и нас задуматься, пока не поздно, над вечными вопросами бытия. От чисто физиологического сопереживания поднимаемся мы к глубоким философским размышлениям.

«...Повесть – не только о больнице, – говорит Солженицын, – потому что при художественном подходе всякое частное явление становится, если пользоваться математическим сравнением, "связкой плоскостей": множество жизненных плоскостей неожиданно пересекаются в избранной точке...».

Какова же избранная автором точка? В пространстве – это больничная палата. В сфере духовной – душа человека, завершающего свой жизненный путь. «Душевное противостояние смерти» (по определению самого Солженицына) и составляет главный нерв всего произведения.

Но возникает и такой вопрос: чем определяется выбор точки, в которой пересекаются разные плоскости? Писатель отвечает: «Эту точку выбираешь по пристрастию, по биографии, по лучшему знанию и т.д. Мне подсказала эту точку – раковую палату – моя болезнь».

 

Отрывок из книги М. Шнеерсон «Александр Солженицын. Очерки творчества».