В конце XVII века русская романическая литература осложнилась новыми типами героев: рыцари-богатыри пустили в свой круг рыцаря-любовника, а в XVIII в. и просто любовника-«кавалера» [1]. Состав читателей этой пестрой рукописной литературы определяется, до некоторой степени, теми записями, которые сделаны владельцами и читателями на многих рукописях. Из этих записей видно, что романами интересовались и молодые офицеры, и рядовые из дворян, и чиновники, и купцы, и посадские, и крестьяне.

Повесть о российском матросе Василии Кориотском

Лубочное издание созданной в петровскую эпоху «Повести о Василии Кориотском», 1914

 

Письменность эта любопытна для истории русских нравов и образования, – многим читателям романа она давала идеалы жизни, подсказывала им в жизни поведение и настроение. С другой стороны, это чтение, очень распространенное и любимое, было подготовкой к той, более серьезной литературе, которая была результатом уже самостоятельного развития русской культуры.

Из этих повестей петровского времени особенно интересны две, сочиненные у нас в России, но представляющие собой подражание повестям заносным: 1) «Гистория о российском матросе Василии Кориотском и прекрасной королевне Ираклии Флорентийской земли» (см. её краткое содержание и анализ) и 2) «Гистория об Александре, российском дворянине» (см. её краткое содержание).

Оба эти произведения любопытны во многих отношениях: они являются дальнейшею степенью развития русской повести, сравнительно с «Повестью о Фроле Скобееве». Вместо маленького случая в глухом углу России, здесь фабула рассказа выносилась на широкие горизонты европейской, даже мировой жизни. Оба героя – всемирные знаменитости, оба они далеки от старой Москвы, оба живут интересами культурного общества, интересами, понятыми очень односторонне, но, тем не менее, характерно для эпохи.

Любовь к женщине, заполняющая все интересы этих новых героев русской жизни, была результатом перелома в русском миросозерцании. Женщина, освобожденная от рабского состояния теремной жизни, теперь становилась рядом с мужчиной, требовала для себя равных прав и чистых отношений.

Оба героя, предки наших сентиментальных романических любовников середины XVIII в., ничем не послужили родине, – обоих увлек блеск чужой культуры. Тем не менее, они для нас оба яркие показатели новых потребностей, явившихся к нам с петровской реформой общества.

 



[1] Например, Евдон, Альфонс Рамир, король Ефродит, рыцарь Максион, Францель Венециан, египетский царевич Палицион, гишпанский шляхтич Долторн и др. Затем попадают к нам герои псевдоклассического романа: Калеандр, Алкеменес, Телемак, герои повестей сентиментальных – вроде героини «Гистории Жанетты» и «Добродетельной Сицилианки», «Ипполита и Жулии», «Карла Орлеанского» и др.