Литературная эпоха, предшествующая деятельности Пушкина, была временем окончательного падения псевдоклассицизма: он был сменен романтизмом (Жуковский) и неоклассицизмом (Батюшков), а затем оба эти направления – уступили место реализму (Пушкин).

Павел Александрович Катенин

Павел Александрович Катенин

 

Но псевдоклассицизм не без борьбы уступал новым направлениям. В начале царствования Александра I это угасающее направление поддерживалось еще несколькими литературными деятелями, во главе которых стояли Шишков, Державин и некоторые популярные в то время драматурги, из которых самую боевую позицию занял князь Шаховской, – и, наконец, теоретики, вроде профессора Мерзлякова.

Впрочем, как это всегда бывает в переходные эпохи, путаница в литературных понятиях была большая, – оттого сторонники «нового» иногда сбивались на «старое», а представители «старого» нередко, обличая «новое», бессознательно отдавали ему дань.

Этих «последних псевдоклассиков» связывало не столько тожество теоретических воззрений на поэзию, сколько враждебное отношение к новым прояснившимся направлениям; в этой вражде часто едва ли не главное значение имело личное недоброжелательство к молодым писателям, не щадившим их авторского самолюбия.

Из псевдоклассиков этой эпохи наиболее сознательным и убежденным был у нас Павел Александрович Катенин (1792 – 1853). Он был поклонником Корнеля и Расина, и даже Вольтера считал «отщепенцем от прямого искусства» – само собою понятно, что к романтизму, как литературной системе, отрицавшей псевдоклассицизм, он относился враждебно. Он переводил по преимуществу, Корнеля (4-ое действие «Горациев», «Сид»), из сочинений Расина – «Эсфирь»; сам он сочинил трагедию: «Андромаха» (1827), особенными достоинствами, впрочем, не отличавшуюся.

При всем своем необыкновенном пристрастии к классицизму. Катенин, по его словам, был врагом всякой партийности в искусстве. «Враг непримиримый всех пристрастных и односторонних суждений, – говорит он сам о себе, – я старался отличить неправоту ныне господствующих убеждений отнюдь не с намерением ввести вместо них противные: все исключительные системы вредны; во всех формах условных может жить красота неизменная. Предмет искусств вообще – человек, – драматического искусства в особенности – человек в действии. Кто сумеет пружины сего действия, нравы, чувства и страсти изобразить верно, сильно и горячо, тот заслуживает похвалу знающих; сим-то достоинством равно стяжали себе бессмертие и Софокл, и Шекспир, и Расин». От Катенина, между прочим, осталось много баллад в романтическом духе.