Самый выдающийся памятник средневековой морально-дидактической поэзии в Англии, связанный с общественным движением второй половины XIV в., с идеями лоллардов и Уиклифа – «Видение о Петре Пахаре». Это большая аллегорическая поэма на среднеанглийском языке в старых аллитерационных стихах. Она приписывается Вильяму Ленгленду, о жизни которого известно мало. Мы знаем только то, что родом он был, вероятно, из крестьянской среды, воспитан при монастыре, а затем жил в Лондоне, сильно нуждаясь и не имея определенных занятий.
Поэма дошла до нас в большом количестве рукописей, подтверждающих ее значительное распространение среди английских читателей накануне восстания Уота Тайлера 1381 г. Она существовала в нескольких редакциях, время возникновения которых относится приблизительно к 1362, 1377 и 1393 гг.; вероятно сам автор переделывал и дополнял свое произведение в различные этапы жизни.
Поэма состоит из одиннадцати видений, различно расчлененных в различных редакциях, но всюду явственно распадающихся на две части, из которых наиболее интересна первая – аллегорическое повествование о странствовании паломников к Правде, во второй помещены «Жития» своеобразных аллегорических фигур.
«Видение» открывается «прологом». Автору снится, что вдали от городского шума, в сельской тиши он заснул на холмах, озаренных солнцем майского утра. Он видит обширное поле, заполненное народом, людьми всех званий и состояний: тут пахари и отшельники, купцы, нищие и бродяги, менестрели и паломники, монахи, священники и епископы, рыцари и сам король. Это, конечно, аллегория. Башня, виднеющаяся вдали пейзажа, – башня Правды, темница в долине – обиталище Зла, поле – «полное людьми» – человечество. Это – картина эпохи, нарисованная наблюдательным художником.
Центральными фигурами первого видения являются женщина в простых холщовых одеждах, долженствующая изображать «Святую церковь», и ее соперница, пышно и богато наряженная «леди Взятка». «Церковь» показывает автору отдельных представителей грешной человеческой толпы, с очень жизненными чертами, и разъясняет ему, что зло прочно утвердилось во всех общественных классах. Далее развертывается аллегорическая картина свадьбы Взятки с Обманом, дающая повод автору еще подробнее характеризовать испорченность всех сословий.
Во втором видении автору вновь снится родное поле, полное народа, расположившегося вокруг Разума и Совести. Разум произносит покаянную проповедь, а Совесть держит его посох. Вслед за тем описана исповедь семи смертных грехов. Каждый из грехов воплощен в типичной житейской фигуре: Чревоугодие, например, представлено в образе пьяницы-ремесленника, который, идя на исповедь, попал в кабак, откуда его с трудом извлекли жена с дочерью; не менее характерны Леность, «вся в грязи и со слипшимися веками», и особенно Гнев, «сопящий носом и кусающий губы», который изображен в виде монастырского повара.
Вслед за исповедью грехов, составляющей как бы интермедию, веселую жанровую сценку, Разум обращается к покаявшимся с призывом «искать Правду». Но куда идти в ее поисках? Никто не знает к ней дороги. Спрашивают об этом паломника, побывавшего и в Риме, и в Палестине: «Знаешь ли ты святого, именуемого Правдой?» – «Нет, – отвечает тот, – никогда не встречал я паломника, который бы искал такого святого».
В этот момент всеобщего разочарования все взоры обращаются на человека, молча стоящего в толпе. Это Петр, простой сельский пахарь. Он один знает Правду и ее местопребывание. В течение сорока зим работал он у этого доброго хозяина, и тот заставил его выучить все ремесла, какие должен знать человек, ходящий за плугом, справедливо и с прибавкой получал он от него свою плату, так как хозяин этот – самый добросовестный плательщик, каких только встречали бедняки. «И кто хочет знать, где живет этот святой, – заключает Петр, – тех поведу я прямо к его дому».
В этом месте и сосредоточивается главная идея «Видения». Простой деревенский пахарь ставится выше всех людей как единственный человек, который может показать путь к Правде, о которой никогда не слыхали ни паломники, ни монахи – никто из тех, кто не трудится в поте лица своего.
В духе лоллардов и уиклифианства Ленгленд устами своего Петра Пахаря защищает идею всеобщего труда и объявляет простой физический труд земледельцев основой общественного благополучия и нравственного исцеления общества. Образ Петра Пахаря сделался в Англии очень популярным, а его имя надолго осталось там нарицательным, собирательным именем крестьянина.
В конце XIV в. появилось много подражаний «Видению» Ленгленда, из которых наиболее известны «Верую» Петра Пахаря» и «Жалоба Петра Пахаря»; оба они вышли из среды приверженцев Уиклифа, предъявляли требования религиозного обновления и социальных реформ.
В первом из подражаний рассказывается о том, как некий человек, желая вдуматься в смысл христианского «символа веры», напрасно старался среди монахов всех орденов найти человека, который оказал бы ему помощь; всякий требовал от него платы за наставление или ругал других.
Печально бредя по дороге, странник увидел, наконец, простого человека, склонившегося над плугом. Это был Петр Пахарь, который, хотя и был неученым и неграмотным, однако сумел разъяснить страннику правду жизни и правила христианского поведения.
Интересно в этом произведении красноречивое описание английского крестьянина XIV столетия.
Оборванный, грязный, весь в лохмотьях, в башмаках, из которых выглядывают пальцы, шагает он по полю за своей хилой упряжкой, а рядом с длинным бодилом в руках плетется жена пахаря, завернувшаяся простой холстиной, чтобы защититься от непогоды. «Босыми ногами ступала она по голому льду, так что после нее оставался кровавый след. Вдали, на краю поля, лежала маленькая люлька, в ней – грудной ребенок, завернутый в тряпки, а рядом – двое двухлетних ребят. Все они пели свою унылую, за сердце хватающую песню, они кричали во все горло – печальный признак! – а бедняк тяжело вздыхал и говорил: «Дети, молчите!»