Автобиографическое значение имеет поэма-элегия К. Н. Батюшкова, посвященная его любимому итальянскому поэту – «Умирающий Тасс» (см. полный текст). В жизни Торквато Тассо (Тасса) Батюшков видел аналогию со своей собственной и готов был в его трагической участи провидеть свое печальное будущее.

Начинается элегия с изображения торжества в Риме:

 

Какое торжество готовит древний Рим?
Куда текут народа шумны волны?
К чему сих аромат и мирры сладкий дым,
Душистых трав кругом кошницы полны?
До Капитолия от Тибровых валов,
Над стогнами всемирныя столицы,
К чему раскинуты средь лавров и цветов
Бесценные ковры и багряницы?
К чему сей шум, к чему тимпанов звук и гром?
Веселья он, или победы вестник?

 

Оказывается, что в Капитолии готовятся венчать лаврами великого поэта Тасса.

Но в это время, он сам, окруженный друзьями, умирает в келье; и –

 

…над божественной страдальца головой
Дух смерти носится крылатой.
Ни слезы дружества, ни иноков мольбы,
Ни почестей, столь поздние награды,
Ничто не укротит железныя судьбы,
Не знающей к великому пощады.
Полуразрушенный, он видит грозный час,
С веселием его благословляет,
И, лебедь сладостный, еще в последний раз
Он с жизнию прощаясь, восклицает:
«Друзья, о! дайте мне взглянуть на пышный Рим,
Где ждет певца безвременно кладбище.
Да встречу взорами холмы твои и дым,
О древнее квиритов пепелище!
Земля священная героев и чудес!
Развалины и прах красноречивый!
Лазурь и пурпуры безоблачных небес,
Вы, тополи, вы, древние оливы,
И ты, о вечный Тибр, поитель всех племен,
Засеянный костьми граждан вселенной:
Вас, вас приветствует из сих унылых стен
Безвременной кончине обреченный!
Свершилось! Я стою над бездной роковой
И не вступлю при плесках в Капитолий;
И лавры славные над дряхлой головой
Не усладят певца свирепой доли.

 

Далее итальянский поэт вспоминает все невзгоды своей неудавшейся жизни, сетует на судьбу-гонительницу, припоминает свои произведения и их героев.

Рисуя в своей элегии угасание дня, к которому приурочено её действие, Батюшков устами Тасса сопоставляет его с угасанием жизни:

 

С улыбкой тихою на запад он глядел...
И, оживлен вечернею прохладой,
Десницу к небесам внимающим воздел...
«Смотрите, – он сказал рыдающим друзьям, –
Как царь светил на западе пылает!
Он, он зовет меня к безоблачным странам,
Где вечное светило засияет...»

 

Наконец, он умирает...

 

И с именем любви божественный погас;
Друзья над ним в безмолвии рыдали.
День тихо догорал, и колокола глас
Разнес кругом по стогнам весть печали,
«Погиб Торквато наш! – воскликнул с плачем Рим,
Погиб певец, достойный лучшей доли!..»
Наутро факелов узрели мрачный дым,
И трауром покрылся Капитолий.

 

Для элегии «Умирающий Тасс» характерно смешение образов, относящихся к совершенно разным культурам (что вообще отличает лирику Батюшкова): славянизмы («веси», «стогны», «игралище людей» – и это для описания Рима). Упоминаются здесь Ангел с «лазурными крылами» (который поведет поэта к его последнему пристанищу) и христианский крест. Пышны и красочны перифразы: «квиритов пепелище» (Рим), «царь светил» (солнце), «колыбель… несчастных дней» (Сорренто). Прекрасны поэтические сравнения: «Тибр, поитель всех племен», «Ринальд, кипящий, как Ахилл».