«Наташа вышла замуж ранней весной 1813 года, и у ней в 1820 году было уже три дочери и один сын... Она пополнела и поширела, так что трудно было узнать в этой сильной матери прежнюю тонкую, подвижную Наташу... В ее лице не было, как прежде, этого непрестанно горевшего огня оживления, составлявшего ее прелесть. Теперь часто видно было одно ее лицо и тело, а души вовсе не было видно».
Пела она теперь редко, и мало появлялась в обществе, думая более всего о том, чтобы удовлетворить потребностям мужа.
«Она, то что называют, опустилась. Наташа не заботилась ни о своих манерах, ни о деликатности речей, ни о том, чтобы показываться мужу в самых выгодных позах, ни о своем туалете, ни о том, чтобы не стеснять мужа своей требовательностью. Она делала все противное этим правилам». Мужу «она с первой минуты отдалась вся – то есть всей душой, не оставив ни одного уголка не открытым для него… Связь ее с мужем держалась не теми поэтическими чувствами, которые привлекли его к ней, а держалась чем-то другим, неопределенным, но твердым, как связь ее собственной души с ее телом». Наташа полностью погрузилась в семью.
«Вопросов» о правах женщин, об отношениях супругов, о свободе и правах их она решительно не понимала. «Вопросы эти и тогда, как и теперь, существовали только для тех людей, которые в браке видят одно удовольствие, получаемое супругами друг от друга, то есть одно начало брака, а не все его значение, состоящее в семье. Рассуждения эти и теперешние вопросы, подобные вопросам о том, каким образом получить как можно более удовольствия от обеда, тогда, как и теперь, не существуют для людей, для которых цель обеда есть питание и цель супружества – семья. Если цель обеда – питание тела, то тот, кто съест вдруг два обеда, достигнет, может быть, большего удовольствия, но не достигнет цели, ибо оба обеда не переварятся желудком. Если цель брака есть семья, то тот, кто захочет иметь много жен и мужей, может быть, получит много удовольствия, но ни в каком случае не будет иметь семьи».
Тем не менее, Наташа была очень ревнива. Пьер попал под её башмак. Наташа с первых дней их брака заявила требование, чтобы каждая минута его жизни принадлежала ей и семье; Пьер удивился требованиям своей жены, но был польщен ими и подчинился им. Взамен этого Пьер имел полное право у себя в доме располагать не только самим собой, как он хотел, но и всей семьею. Наташа у себя в доме ставила себя на ногу рабы мужа, и весь дом ходил на цыпочках, когда Пьер читал или писал в своем кабинете. Стоило Пьеру показать какое-нибудь пристрастие – и оно исполнялось.
Пьер однажды сообщил Наташе мысли Руссо, с которыми был совершенно согласен, о неестественности и вреде кормилиц. Со следующим ребенком, несмотря на противодействие матери, докторов и самого мужа, восстававших против ее кормления, как против вещи тогда неслыханной и вредной, Наташа настояла на своем и с тех пор всех детей кормила сама.
После семи лет супружества Пьер чувствовал радостное, твердое сознание того, что он не дурной человек, потому что на жене его отражалось только то, что в нём было истинно хорошо.
Читайте полный текст этой главы романа и его краткое содержание целиком. Для перехода к краткому содержанию следующей / предыдущей главы «Войны и мира» пользуйтесь кнопками Вперёд / Назад ниже текста статьи.
© Автор краткого содержания – Русская историческая библиотека.
