Описание внешности Печорина, его портрет – центральное место повести «Максим Максимыч» (см. её полный текст, краткое содержание и анализ). Здесь собраны основные черты, разбросанные по четырем остальным повестям «Героя нашего времени». Линии, штрихи и краски портрета Лермонтов (см. его краткую биографию) заимствовал в значительной части с самого себя.
«Он до некоторой степени изобразил самого себя в Печорине» – утверждал И. С. Тургенев. Однако, перенеся на Печорина некоторые собственные черты, Лермонтов придал им оттенок усталости и утомлённости, жизненной исчерпанности.
«Он был среднего роста, – начинает офицер-путешественник в «Максиме Максимыче» свою зарисовку Печорина. – Стройный, тонкий стан его и широкие плечи доказывали крепкое сложение, способное переносить все трудности кочевой жизни и перемены климатов, не побежденное ни развратом столичной жизни, ни бурями душевными».
В подготавливавшей сюжет «Героя нашего времени» ранней лермонтовской повести «Княгиня Лиговская» Печорин «был небольшого роста, широк в плечах, вообще нескладен и казался сильного сложения, неспособного к чувствительности и раздражению». Товарищ Лермонтова по юнкерской школе А. Меринский отмечает: «невысокого роста, широкоплечий, он не был красив, но почему-то внимание каждого, и не знавшего, кто он, невольно на нем останавливалось» И. С. Тургенев называет «фигуру» Лермонтова «приземистой» с «сутулыми, широкими плечами»; И. И. Панаев подтверждает: «Он был небольшого роста, плотного сложения».
Из этих собственных черт Лермонтов отдал Печорину рост, широкие плечи, крепость сложения, но вместо «нескладности», «сутулости» и «приземистости» наделил его «тонкой талией». Впрочем, «нескладность» Лермонтова остается под сомнением: мемуарист Боденштедт отмечает в Лермонтове такую «ловкость» движений, будто он «был вовсе без костей, хотя плечи и грудь у него были довольно широкие». «Пыльный бархатный сюртучок его, Застегнутый только на две нижние пуговицы, позволял разглядеть ослепительно-чистое белье, изобличавшее привычки порядочного человека».
«Его (Печорина) запачканные перчатки казались нарочно сшитыми по его маленькой аристократической руке»,
– зарисовывает в «Максиме Максимыче» офицер-путешественник.
Лермонтов разделяет здесь мнение Байрона, что маленькие руки – вернейший признак аристократического происхождения. Байрон имел предрассудок гордиться своими красивыми маленькими руками и был доволен, когда Али-Паша увидел в этом доказательство знатного происхождения своего гостя. Такими же «нежными и выхоленными» руками обладал сам Лермонтов.
Печорин
«сидел, как сидит бальзакова 30-летняя кокетка на своих пуховых креслах после утомительного бала».
В романе Оноре де Бальзака (1799 – 1850) «Женщина тридцати лет» («La femme de 30 ans») читаем про героиню романа, маркизу д’Эглемон: «Манера, с какою маркиза опиралась локтями на ручки кресла и как будто играла своими пальцами, соединяя руки кончиками их; изгиб ее шеи; то, как свободно и небрежно держала она стан утомленный, но все-таки гибкий, как будто изящно переломившийся в кресле; то, как небрежно она держала ноги; беззаботность ее позы, ее движения, полные усталости, – все говорило, что у этой женщины нет интереса в жизни, что она совсем не знала радостей любви, но что о них мечтала, и что она склоняется под тяжестью воспоминаний, гнетущих ее память; все говорило, что эта женщина давно потеряла всякую надежду на будущее или на самое себя, что она ничем не занята и думает, что ничего не может быть там, где она видит пустоту».
Вызывая в памяти читателя всем известный в конце 1830-х годов бальзаковский образ, исполненный пресыщения и безочарования, Лермонтов подчеркивал этой параллелью глубокую разочарованность Печорина в жизни, и его безнадежное неверие в будущее.
Образ Печорина в «Герое нашего времени»
Улыбка и глаза Печорина составляют центр его портрета, зарисованного офицером-путешественником.
«В его улыбке было что-то детское... Белокурые волосы, вьющиеся от природы, так живописно обрисовывали его бледный, благородный лоб... Несмотря на светлый цвет его волос, усы его и брови были черные, – признак породы в человеке, так, как черная грива и черный хвост у белой лошади».
Про улыбку Лермонтова Тургенев пишет, что его «взор странно не согласовался с выражением почти детски-нежных и выдававшихся губ». По наблюдению Боденштедта – «гладкие белокурые, слегка вьющиеся по обеим сторонам волосы оставляли совершенно открытым необыкновенно высокий лоб» Лермонтова М. И. Лонгинов поправляет Боденштедта: «На самом деле у Лермонтова посреди темени был клок более светлых волос, почему некоторые считали его блондином. Волосы Лермонтова были темно-каштановые, почти черные. Вот почему другие называют его брюнетом» А. П. Шан-Гирей вспоминает маленького Лермонтова – «с клоком белокурых волос надо лбом, резко отличавшихся от прочих, черных, как смоль».
Лермонтов сохранил за Печориным собственную двуцветность волос, только изменив их сочетание: у Лермонтова – «темно-каштановые, почти черные волосы» на голове с белокурым «клоком» надо лбом, у Печорина, наоборот, «белокурые волосы» на голове и черные брови и усы. У обоих – высокий прекрасный лоб («широкий и большой» у Лермонтова, по наблюдению Панаева). Лермонтов сам указывает, что эти особенности нужны ему, чтоб подчеркнуть аристократическое происхождение своего героя.
Глазам Печорина Лермонтов уделяет особое внимание. Они – центр его портрета; больше того: они сами – его портрет:
«Они не смеялись, когда он смеялся... Это признак или злого нрава, или глубокой, постоянной грусти. Из-за полуопущенных ресниц они сияли каким-то фосфорическим блеском, если можно так выразиться. То не было отражение жара душевного или играющего воображения: то был блеск, подобный блеску гладкой стали, ослепительный, но холодный; взгляд его – непродолжительный, но проницательный и тяжелый – оставлял по себе неприятное впечатление нескромного вопроса и мог бы казаться дерзким, если б не был столь равнодушно-спокоен».
Сходство глаз Печорина с глазами Лермонтова так велико, что некоторые мемуаристы (Тургенев, Меринский), рисуя внешность поэта, прямо ссылаются на его описание Печорина.
«Карим глазам» Печорина соответствуют по цвету глаза Лермонтова – «карие» (М. Е. Меликов), «темные» (Тургенев), «черные» (Шан-Гирей, Меринский, Панаев); в черновом автографе у Печорина – «черные глаза».
Описывая встречу с Лермонтовым на балу, Тургенев пишет: «Слова: «глаза его (Печорина) не смеялись, когда он смеялся» и т. д., действительно, применялись к нему (Лермонтову). Помнится, граф Ш. и его собеседница внезапно засмеялись чему-то; Лермонтов также засмеялся, но в то же время с каким-то обидным удивлением оглядывал их обоих». Наблюдение Боденштедта сходно: «Большие, полные мысли глаза, казалось, го все не участвовали в насмешливой улыбке, игравшей на красиво очерченных губах молодого человека».
Необыкновенный фосфорический блеск глаз Печорина, властная приковывавшая сила его взора вспоминаются сразу, как только пробегаешь страницы воспоминаний о Лермонтове: «Он обладал большими карими глазами, сила обаяния которых до сих пор остается для меня загадкой. Глаза эта с умными, черными ресницами, делавшими их еще глубже, производили чарующее впечатление па того, кто бывал симпатичен Лермонтову. Во время вспышек гнева они бывали ужасны. Я никогда не в состоянии был бы написать портрета Лермонтова».
Убийца Лермонтова, Мартынов, утверждает: «Обыкновенное выражение глаз в покое несколько томное; но как скоро он воодушевлялся какими-нибудь проказами или школьничеством, глаза эти начинали бегать с такой быстротой, что одни белки оставались на месте, зрачки же передвигались справа налево, и эта безостановочная работа с одного человека на другого производилась иногда по нескольку минут сряду. Ничего подобного и у других людей не видал».
Взгляд Печорина, «проницательный и тяжелый, оставлял по себе неприятное впечатление нескромного вопроса». Это же впечатление выносили многие от глаз Лермонтова: школьный товарищ Меринский («взгляд его глаз, как он сам выразился о Печорине, был иногда тяжел»), Тургенев («их тяжелый взор»), Ю. Самарин («его взор тяжел и чувствовать на себе этот взор утомительно»). «Лермонтов знал силу своих глаз и любил смущать и мучить людей робких и нервических своим долгим и пронзительным взглядом» (И. Панаев).
Портрет Печорина, вобрав в себя многие наружные черты самого Лермонтова, весь выдержан в тоне портрета аристократа, человека старой дворянской породы, выраженной как в физических признаках («маленькая рука», «благородный лоб»), так и во внешнем обиходе («ослепительно-чистое белье, изобличавшее привычки порядочного человека»). Однако Лермонтов всячески удерживался от романтизации Печорина и вытравлял из текста романтические налеты. В черновике, за сравнением Печорина с бальзаковской женщиной, следовало большое дополнительное сравнение:
«Если верить тому, что каждый человек имеет сходство с каким-нибудь животным, то, конечно, Печорина можно было сравнить только с тигром. (То ласковый, гибкий, уклончивый, игривый, то жестокий и бешеный и всегда убегающий общества себе подобных). Сильный и гибкий, ласковый и мрачный, великодушный или жестокий, смотря по внушению минуты, всегда готовый на долгую борьбу, иногда обращенный в бегство, но не способный покориться, не скучающий один в пустыне с самим собою, а в обществе себе подобных требующий (желающий) беспрекословной покорности, по крайней мере, таким, казалось мне, должен был быть его характер физический, то есть тот, который зависит от наших нервов и от более или менее скорого обращения крови. Душа – другое дело; душа или покоряется природным склонностям, или борется с ними, или побеждает их. От этого – злодеи, толпа и люди высокой добродетели. В этом отношении Печорин принадлежал к толпе, и если он не стал ни злодеем, ни святым, то это я уверен – от лени».
Все это сложное сравнение затем было вычеркнуто Лермонтовым из текста «Героя нашего времени» за романтическую изысканность. Зарисовка Печорина, по его замыслу, должна быть проста и самопоказательна. Такой она и стала в романе.
