Дверь тихо отворилась, и в комнату, робко озираясь, вошла Соня Мармеладова. Увидев много людей, она сильно сконфузилась, едва не сделала движения убежать. Раскольников, видя это, сразу наполнился к ней сочувствием и от этого как будто ожил.
Он вежливо пригласил Соню сесть. Та была поражена тем, что приличные люди не отвергли её, девицу «отъявленного поведения», сразу.
Раскольников представил Соню
– Это дочь того самого Мармеладова, о котором я говорил. Как у вас всё устроилось дома? – обратился он к ней самой.
– Катерина Ивановна просит вас сделать честь – быть завтра на поминках, – проговорила Соня, опустив глаза.
Разглядев бедную комнату Раскольникова, она почти шёпотом добавила:
– Вы нам всё вчера отдали!
Губы и подбородок Сони задрожали. Пульхерия Александровна и Дуня сразу посмотрели на неё теплее.
Дуня с матерью встали уходить. Ободрённый чувством сострадания к Соне Раскольников простился с ними гораздо теплее, чем разговаривал. Проводив мать и сестру, он вернулся в комнату со словами:
– Ну вот и славно! Упокой господь мертвых, а живым еще жить! Так ли? Так ли? Ведь так?
– Знаешь, Дуня, – говорила дочери на улице Пульхерия Александровна, – смотрела я на вас обоих, совершенный ты его портрет и не столько лицом, сколько душою: оба вы меланхолики, оба угрюмые и вспыльчивые, оба высокомерные и оба великодушные... Но боюсь я этой девицы! – сомневалась она насчёт Сони.
– А я уверена, что она... прекрасная, – сказала Дуня.
Раскольников тем временем обратился к Разумихину:
– Ты говорил, что этот... следователь Порфирий Петрович... который ведёт дело старухи, спрашивал насчёт её закладчиков. Так вот, у меня там тоже заклады были: сестрино колечко, которое она мне на память подарила, когда я сюда уезжал, да отцовские серебряные часы. Всё стоит рублей пять-шесть, но мне дорого, память. И мать будет жалеть, если пропадут. Заявить в часть или пойти прямо к Порфирию?
– К Порфирию, конечно! – вскрикнул близко знакомый с тем Разумихин. – Я отведу.
Раскольников, Разумихин и Соня вышли из дома. Раскольников спросил у Сони адрес квартиры, где она жила отдельно от Катерины Петровны и её детей. Он хотел зайти к ней. Соня с замиранием сердца затрепетала этого визита.
На улице мимо них троих прошёл какой-то господин. Услышав в разговоре фамилию «Раскольников», он сразу повернулся и быстро оглядел Родиона. Это был тот самый помещик Свидригайлов, приехавший в Петербург. Раскольников в лицо его не знал.
Это был человек лет пятидесяти, росту повыше среднего, дородный, с широкими и крутыми плечами, что придавало ему несколько сутуловатый вид. Был он щегольски и комфортно одет и смотрел осанистым барином. В руках его была красивая трость, которою он постукивал, с каждым шагом, по тротуару, а руки были в свежих перчатках. Широкое, скулистое лицо его было довольно приятно, и цвет лица был свежий, не петербургский. Волосы его, очень еще густые, были совсем белокурые и чуть-чуть разве с проседью, а широкая, густая борода, спускавшаяся лопатой, была еще светлее головных волос. Глаза его были голубые и смотрели холодно, пристально и вдумчиво; губы алые. Вообще это был отлично сохранившийся человек и казавшийся гораздо моложе своих лет.
Господин пошёл за Соней, решив разузнать, где она живёт. И с удивлением обнаружил: Сонина квартира, сдававшаяся портным Капернаумовым, была соседней с квартирой мадам Ресслих, где остановился после недавнего приезда он сам...
Раскольников с Разумихиным направились к Порфирию. Разумихин был возбуждён, Раскольников холоден и собран, но старался это скрыть.
– Малый умный, умный, очень даже неглупый, – торопливо рассказывал Разумихин о Порфирии, – только какой-то склад мыслей особенный... Недоверчив, скептик, циник... дурачить любит... А дело знает, знает... Он одно дело, прошлого года, такое об убийстве разыскал, в котором почти все следы были потеряны! Знает от Заметова про твой обморок в полиции и про разговор с Заметовым в трактире – и очень, очень желает с тобой познакомиться!
Готовясь обхитрить умного Порфирия, Раскольников составил план, который казался ему хитроумным. Он вдруг начал подначивать Разумихина, намекая, что догадался о его чувствах к Дуне. Разумихин покраснел, сконфузился, стал беситься.
Раскольников хохотал – специально, чтобы войти к Порфирию с весёлым лицом и прикрыть этой маской своё сильнейшее волнение.
Для перехода к краткому содержанию следующей / предыдущей главы «Преступления и наказания» пользуйтесь расположенными ниже кнопками Вперёд / Назад.
© Автор краткого содержания – Русская историческая библиотека.
