На красивой рессорной небольшой бричке, в какой ездят холостяки: отставные подполковники, штабс-капитаны, помещики, имеющие около сотни душ крестьян, – словом, все те, которых называют господами средней руки. (См. Образ Чичикова – кратко, Чичиков в «Мёртвых душах», Приезд Чичикова в губернский город NN.)

Кучер Селифан и лакей Петрушка. (См. Селифан и Петрушка – цитатное описание.)

«О, большой, сударь, мошенник».

Он старался разузнать побольше о значительных помещиках: сколько кто имеет душ крестьян. Расспросил внимательно, не было ли каких болезней в их губернии – повальных горячек, убийственных каких-либо лихорадок, оспы и тому подобного.

Он намекнул ему как-то вскользь, что в его губернию въезжаешь, как в рай, дороги везде бархатные, и что те правительства, которые назначают мудрых сановников, достойны большой похвалы.

Он говорил о себе с заметною скромностию: что он не значащий червь мира сего и не достоин того, чтобы много о нем заботились, что испытал много на веку своем, претерпел на службе за правду, имел много неприятелей, покушавшихся даже на жизнь его, и что теперь, желая успокоиться, ищет избрать наконец место для жительства. (См. С кем познакомился Чичиков, приехав в губернский город.)

«Толстые умеют лучше на этом свете обделывать дела свои, нежели тоненькие. Тоненькие служат больше по особенным поручениям или только числятся и виляют туда и сюда; их существование как-то слишком легко, воздушно и совсем ненадежно. Толстые же никогда не занимают косвенных мест, а всё прямые, и уж если сядут где, то сядут надежно и крепко, так что скорей место затрещит и угнется под ними, а уж они не слетят». (См. Лирическое отступление о тонких и толстых чиновниках.)

Толстые «наружного блеска... не любят; на них фрак не так ловко скроен, как у тоненьких, зато в шкатулках благодать божия. У тоненького в три года не остается ни одной души, не заложенной в ломбард; у толстого спокойно, глядь – и явился где-нибудь в конце города дом, купленный на имя жены, потом в другом конце другой дом, потом близ города деревенька, потом и село со всеми угодьями. Наконец толстый, послуживши Богу и государю, заслуживши всеобщее уважение, оставляет службу, перебирается и делается помещиком, славным русским барином, хлебосолом, и живет, и хорошо живет. А после него опять тоненькие наследники спускают, по русскому обычаю, на курьерских все отцовское добро».

У него были весьма черные густые брови, и он несколько подмигивал левым глазом так, как будто бы говорил: «Пойдем, брат, в другую комнату, там я тебе что-то скажу».

Собакевич наступил ему на ногу, сказавши: «Прошу прощения». Сапог Собакевича был такого исполинского размера, которому вряд ли где можно найти отвечающую ногу, особливо в нынешнее время, когда и на Руси начинают выводиться богатыри. (См. Собакевич – характеристика с цитатами, Собакевич – кратко.)

Почтмейстер, бросая карту, крепко ударял по столу рукою, приговаривая, если была дама: «Пошла, старая попадья!», если же король: «Пошел, тамбовский мужик!» А председатель приговаривал: «А я его по усам! А я ее по усам!»