Дом деда был наполнен горячим туманом взаимной вражды всех со всеми. Мать приехала как раз в те дни, когда ее братья настойчиво требовали у отца раздела имущества. Неожиданное возвращение матери усилило их желание выделиться. Они боялись, что моя мать потребует приданого, назначенного ей, но удержанного дедом, потому что она вышла замуж, против его воли. Дядья считали, что это приданое должно быть поделено между ними. Они давно и жестоко спорили друг с другом ещё и о том, кому открыть красильную мастерскую в городе, кому – в слободе за Окой. (См. краткий пересказ всей повести целиком.)
Горький. Детство. 2 глава. Краткий пересказ. Иллюстрированная аудиокнига
Уже вскоре после приезда я увидел, как дядья за обедом вскочили из-за стола и стали бранить деда, а тот, стуча ложкой по столу, кричал им:
– По миру пущу!
Дядя Михаил ударил брата, дядю Якова, по лицу. Сцепившись, оба покатились по полу, хрипя и охая. Бабушка выла:
– Пресвятая мати божия, верни разум детям моим!
– Ты, мать, гляди за ними, а то они Варвару-то изведут, чего доброго, – внушал ей дед.
Дедова красильная мастерская находилась прямо в его доме. Дядья и работники приходили из неё в кухню, усталые, с руками, окрашенными сандалом, обожжёнными купоросом.
Вскоре я успел провиниться в дедовом доме. Видя, как ловко взрослые красят материи, мне тоже захотелось чего-нибудь покрасить. Брат Саша, сын дяди Якова, неприятный мальчуган с наклонностями подхалима, подучил меня взять из шкапа белую праздничную скатерть и окрасить её в синий цвет. Я достал скатерть и опустил её в чан с краской. Это тут же увидели бабушка и бойкий подмастерье Ванька Цыганок. Они спрятали испорченную скатерть, стараясь скрыть всё от деда. Но ему донёс обо всём Саша Яковов, который и подбил меня на это дело.
Отец меня не бил никогда. Но тут в субботу меня привели на кухню, где дед выбирал из ведра с водою длинные прутья и со свистом размахивал ими по воздуху.
– Ра-ад... мучитель, – ворчала в углу бабушка.
Дед вначале начал сечь Сашу Яковова. Сашу положили на скамью и дед с наслаждением начал хлестать его прутьями. Саша истошно выл.
Потом дед схватил меня. Бабушка старалась вырвать меня из его рук, но дед сшиб её с ног. Я бился, дергая дедовскую рыжую бороду, укусил ему палец. Рассвирепев, он хлестал меня за испорченную скатерть так, что засёк до потери сознания. Несколько дней я хворал, валяясь вверх спиною на постели. Мать, стоя рядом, причитала, обращаясь к бабушке:
– Если бы не Алексей, уехала бы я! Не могу жить в аду этом!
Потом вдруг явился дед с гостинцами: пряником, яблоком и изюмом. Он поцеловал меня в лоб, оправдываясь:
– Разгорячился я очень; укусил ты меня, царапал, ну, я и рассердился! Однако не беда! Когда свой, родной бьет – это не обида, а наука! Ты знаёшь, Алёша, как меня самого обижали?
И он начал рассказывать, как в молодости был бурлаком и трижды Волгу-мать вымерял от Рыбинска до Астрахани. Рассказывал он долго и интересно и ушел, ласково простясь со мной.
А под вечер ко мне зашёл Ванька Цыганок. Приподняв рукав, он показал свою голую руку, до локтя в красных рубцах. Оказалось, Цыганок пожалел меня и начал подставлять свою руку под прут деда, чтобы мне доставалось меньше.
Я сказал ему, что очень люблю его, и спросил:
– А ещё меня сечь будут?
– А как же? – ответил Цыганок. – Конечно, будут! Дед найдёт, за что.
© Автор статьи – «Русская историческая библиотека». Любые виды её копирования и воспроизведения без согласия правообладателя запрещены!
Для перехода к краткому содержанию следующей / предыдущей главы повести Горького пользуйтесь кнопками Вперёд / Назад ниже.
