1. В нашем Толубеевском депо лучшим паровозным машинистом считался Александр Васильевич Мальцев. Меня определили к нему помощником, на мощный паровоз «ИС».
Андрей Платонов. В прекрасном и яростном мире. Краткий пересказ
Мальцев относился к членам своей бригады спокойно и равнодушно. Казалось, он нам не доверял: лично перепроверял все узлы машины, хотя мы и до него делали проверку. Мальцев водил железнодорожные составы с каким-то вдохновением. Он как будто вбирал весь внешний мир вокруг рельсового пути в свое внутреннее переживание и поэтому властвовал над ним. Наш поезд никогда не опаздывал. Обычно мы работали молча; лишь изредка Мальцев, не оборачиваясь в мою сторону, стучал ключом по котлу, желая, чтобы я обратил свое внимание на какой-нибудь непорядок. Я исполнял его безмолвные указания с полным усердием.
Мальцев чувствовал свое превосходство перед нами. Он понимал машину точнее, чем мы, и не верил, что я или кто другой может научиться тайне его таланта одновременно ощущать путь, вес состава и усилие машины. Мы и вправду не могли сравняться с ним в мастерстве вождения.
2. Но однажды летом случилось непредвиденное. Мы взяли состав в восемьдесят пассажирских осей, опоздавший до нас в пути на четыре часа. Диспетчер очень просил Мальцева хотя бы на час сократить это опоздание.
Был уже вечер. Путь наш шёл по степи. Мальцев гнал машину вперед, отдав реверс на полную отсечку. Впереди на горизонте завиднелась огромная туча. Изнутри её рвали свирепые, раздраженные молнии.
Андрей Платонов. В прекрасном и яростном мире. Слушать аудиокнигу с полным текстом рассказа
Ветер нёс грозу на нас. Вскоре всё вокруг потемнело, а потом мгновенный синий свет вспыхнул у моих ресниц и проник в меня до самого содрогнувшегося сердца.
– Молния, – сказал кочегар. – Хотела в нас попасть, да маленько промахнулась.
– Какая молния? – спросил у него Мальцев. – Я не видел.
– Котел чуть не взорвался, во как засветило, а он не видел, – удивился кочегар.
Грома мы не слышали. Гром бьёт с задержкой после молнии, и пока его раскат возник в месте молнии, мы на большой скорости успели проехать его.
Мальцев спокойно стоял на своём месте, но после удара молнии я заметил, что он ведёт машину гораздо хуже. На поворотах нас забрасывало, скорость то падала, то росла. Я подумал, что Мальцев, наверное, сильно устал.
В кабине вдруг почти погасло освещение. Напряжение турбодинамо упало. Я отвернулся, чтобы отрегулировать его, удивляясь, что Мальцев после неполадки со светом не постучал мне ключом, как обычно.
Вновь обернувшись к переднему окну кабины, я вдруг увидел красную полосу света недалеко на нашем пути.
– Тормози, Мальцев! – крикнул я.
Он мгновенно дал экстренное торможение. Инерцией меня прижало к котлу. Колёса страшно заскрипели по рельсам.
Когда мы остановились, я увидел, что впереди всего метрах в десяти от нас на нашей линии стоит паровоз. Какой-то человек на нём при нашем подъезде размахивал в воздухе раскаленной на конце докрасна длинной кочергой, предупреждая нас о близком столкновении. Эти его взмахи и показались мне красной полосой света.
Выходило, что пока я налаживал турбодинамо и не глядел вперед, мы прошли желтый и красный светофоры. Но почему их не заметил Мальцев?
Он вдруг повернулся ко мне и сказал:
– Костя... Дальше ты поведешь машину, я ослеп...
На другой день я довёл состав обратно на нашу станцию и повёл слепого Мальцева к нему домой. Но когда мы уже подходили к дому, зрение внезапно к нему вернулось.
3. Мальцева отдали под суд за то, что он чуть не устроил крушение и не погубил сотни пассажиров, которых мы везли. По этому делу меня вызвал следователь. Я пытался втолковать ему: Мальцев не виноват – и рассказал следователю о своей догадке. Мальцева ослепила электромагнитная волна, которая шла впереди света молнии, поэтому самой молнии он уже не видел.
Но следователь не верил мне. Он спросил: почему же сразу вслед за наступившей слепотой Мальцев не передал управление паровозом мне, помощнику. На это я ответить не мог и пошёл за разъяснениями к самому Мальцеву.
Тот задумчиво сказал, что слепоты своей он поначалу не заметил.
– Я привык видеть свет, и думал, что вижу его, хотя он тогда уже был только в моем уме, в воображении. Я был слепой, но этого не знал. Я всегда чувствовал путь, по которому водил паровоз всем своим существом, поэтому и после потери зрения мне казалось, что я вижу линию, сигналы, пшеницу в степи, работу машины.
– Но почему же ты не сказал об этом следователю? – воскликнул я.
– Я сказал, – поник головой Мальцев. – Но он ответил, что ему нужны факты, а работу моего воображения он проверить не может.
4. Мальцева посадили в тюрьму. А я зимой встречался со своим братом, студентом, и он рассказал, что у них, в университете, есть в физической лаборатории установка Тесла для получения искусственной молнии.
Вернувшись домой, я написал письмо следователю, который вёл дело Мальцева. Я просил при помощи установки Тесла испытать заключенного Мальцева на подверженность его действию электрических разрядов.
Прошло довольно много времени, и меня вызвали к следователю. Глядя на меня невесело, он рассказал: областной прокурор дал санкцию провести над Мальцевым опыт при помощи Теслы. И когда Мальцев прошёл под искусственной молнией, он снова ослеп. Опыт доказал его невиновность, Мальцева освободили из тюрьмы. Однако зрение теперь к нему не вернулось, он стал инвалидом.
Я очень сочувствовал Мальцеву. Я хотел защитить его от горя судьбы и был ожесточен против роковых сил, уничтожающих человека. В жизни я уже не раз сталкивался с фактом существования враждебных человеку, гибельных обстоятельств, которые почти всегда сокрушали избранных, возвышенных людей. Я решил ожесточённо противиться этим роковым силам, хотя не знал, как это сделать.
5. Я сдал экзамен на машиниста и стал самостоятельно ездить на паровозе. И почти всегда, отъезжая от станции, видел сидевшего на вокзальной скамейке слепого Мальцева. Он жадно дышал запахом гари и смазочного масла паровоза, вслушивался в работу его машины. Мальцев осунулся и постарел. Тоска безжизненной участи снедала его. Я иногда подходил к нему и пытался утешить, но он гнал меня.
Раз я сказал ему, что завтра поведу состав и могу взять его с собой в машину. Мальцев этому очень обрадовался.
На другой день я помог ему подняться в кабину, и мы тронулись. Я посадил Мальцева на место машиниста, положил одну его руку на реверс, другую на тормозной автомат и поверх его рук положил свои. Я водил своими руками, как надо, и его руки тоже работали. Мальцев молчаливо слушался меня, наслаждаясь движением машины, ветром в лицо.
Так же мы ехали и назад. Мальцев уже приноровился крутить с моей помощью реверс так, что мне было достаточно легкого нажима на его руку. Прежний, совершенный мастер жаждал превозмочь в себе недостаток зрения и чувствовать мир, чтобы работать и оправдать свою жизнь.
На подходе к Толубееву светил жёлтый светофор. Я глядел на Мальцева с тайной надеждой.
– Закрой пар! – вдруг сказал мне Мальцев. – Я вижу желтый свет.
Он встал и сам закрыл пар. Волевое усилие к возврату в прежнюю жизнь и деятельность, которое сжигало его всю поездку, вернуло Мальцеву зрение! Он повернулся ко мне и заплакал.
Мальцев довел машину до Толубеева без моей помощи, а потом мы всю ночь вдвоём просидели у него дома. Я боялся оставить его одного, как родного сына, без защиты против внезапных и враждебных сил нашего прекрасного и яростного мира.
© Авторское право на эту статью принадлежит владельцу сайта «Русская историческая библиотека». Любые виды её копирования и воспроизведения без согласия правообладателя запрещены!
