Я рано понял, что у деда – один бог, а у бабушки – другой. Бабушка, молясь, называла Богородицу «матушкой», «красавицей пречистой» и «радости источником». Её молитва была хвалою искренней и простодушной. Дед слушал её моление презрительно, говорил, что молится она не так, ругал её еретицей. (См. краткий пересказ всей повести целиком.)

Горький. Детство. 7 глава. Краткий пересказ. Слушать аудиокнигу

Бабушка считала, что и всякое животное понимает Бога не хуже человека. Бабушкин Бог был понятен мне и не страшен, но пред ним нельзя было лгать, стыдно.

Бабушка не воздавала злом тем, кто обижал её, а просто отходила от них спокойно и с достоинством. Она считала, что Бог на небе слёзно сокрушается о людских беззакониях. Говоря об этом, она и сама начинала отирать слёзы.

Дед молился совсем не так, как бабушка. Утром, перед тем как встать в угол к образам, он умывался, тщательно причёсывал волосы, оправлял бородку, осматривал себя в зеркало, одёргивал рубаху. К молитве он приступал таким внушительным тоном, что, казалось, даже мухи жужжали в комнате осторожнее. Он чеканил слова, прося Бога о чём-нибудь, ударял себя кулаком в грудь. Потом начинал судорожно кивать головой, порой даже взвизгивать и всхлипывать. Позже, бывая в синагогах, я понял, что дед молился, как еврей.

Однажды бабушка шутливо сказала деду, который сидел за чаем:

– А скушно поди-ка Богу-то слушать моленье твоё, – всегда ты твердишь одно да всё то же.

Он побагровел, завизжал, даже бросил блюдечко ей в голову.

– Всяк, нарушающий непослушанием законы божии, наказан будет горем и погибелью! – внушал он мне.

Бабушка из угодников более всего любила Николу, Юрия, Фрола и Лавра – добрых и близких людям. Дедовы же любимые святые были почти все мученики, они свергали идолов, спорили с римскими царями, и за это их пытали и жгли.

В церкви, глядя на службу, я разделял, когда какому Богу молятся: всё, что читают священник и дьячок, – это дедову богу, а певчие поют всегда бабушкину. Бог бабушки, милый друг всему живому, был самым лучшим и светлым из всего, что окружало меня.

...На улице товарищей у меня не заводилось. Соседские мальчишки, завидев меня, кричали:

– Кощея Каширина внучонок вышел! – и завязывали со мной драку.

Я был силён и ловок и всегда давал сильный отпор, но они брали числом, и я часто приходил домой с синяками и расквашенным носом. Ещё больше синяков меня возмущали издевательства соседских ребят над собаками, кошками, петухами и над нищим, блаженным Игошей Смерть в Кармане.

Этот высокий, сухой человек ходил по улице согнувшись и молча смотря в землю. Мальчишки бегали за ним, швыряя камнями в его сутулую спину. Некоторые, быстро подскочив, высыпали ему на голову пригоршни пыли.

В нищего превратился и живший прежде у деда работником старик Григорий, который совершенно ослеп. Когда он проходил мимо нашего дома, бабушка всегда подавала ему, часто зазывала в дом и поила чаем.

Дома было лучше, чем на улице. Бабушка отняла у кабацкого кота пойманного им скворца. Она обрезала птице сломанное крыло, на место откушенной ноги пристроила деревяшку и, вылечив, учила её говорить. Через некоторое время скворец уже произносил: «скворушке – кашки», а завидя бабушку, тянул что-то похожее на «Здравствуй!».

© Автор пересказа – «Русская историческая библиотека». Любые виды его копирования и воспроизведения без согласия правообладателя запрещены!

Для перехода к краткому содержанию следующей / предыдущей главы «Детства» Горького пользуйтесь кнопками Вперёд / Назад ниже.