Беовульф и великий Грендель

Давным-давно жил на свете князь Хродгар. Правил он народом данов мудро и справедливо. В битвах обрел князь себе и своим дружинникам великую славу. Но хотелось ему сотворить что-нибудь совсем небывалое, и он задумал построить чудесный чертог для пиршеств, чтобы изумить всех вокруг.

 

Беовульф и Грендель. Краткое содержание. Слушать аудиокнигу

 

Сказано – сделано. И созвал князь умельцев со всей страны, и повелел им воздвигнуть чертог к назначенному сроку. Долго ли, коротко ли работали они, неведомо, но поставили даны такие хоромы, каких никто отродясь не видывал. Стены – самоцветные, крыша – золотая, полы – цветные, узорчатые, а залы так изукрашены, что и князю князей не стыдно было бы там пировать со своею дружиною. Притом крепок был чертог на диво: никакая сила не могла сломить его стен.

Князь Хродгар дал ему имя Хеорот – Зал Оленя, и велел воздвигнуть на крыше золотые оленьи рога. Даны весьма почитали оленя за его красоту, гордость и быстрый бег. Не было равных ему среди прочих лесных зверей, и олень выделялся из них так же, как княжий чертог из других строений данов. Вот почему князь так назвал его.

Собирались там самые храбрые из воинов: ели, пили, слушали искусных певцов и иногда сами пели и рассказывали о былых сражениях. Слава о златоверхом чертоге пошла повсюду.

Немало было в стране данов глухих, страшных мест. Даже звери обходили стороной темные дремучие урочища, где блуждали над болотами странные огоньки. И только ветер гулял по пустынному побережью, да бились о скалы злобные волны. Вот в тех-то местах и гнездились разные духи, ведьмы и великаны-людоеды, такие ужасные, что язык не поворачивается их описать. Больше всего они любили тьму, в которой творили свое лиходейство, а света боялись и ненавидели его.

Самым жутким слыл среди них великан Грендель. Жил он на болотах совершенно один и только изредка выходил из своего убежища под покровом ночи. Наверное поэтому никто ничего не знал и не слышал о нем. А между тем, с тех пор как был построен Хеорот, Грендель все чаще и чаще покидал свои болота. Взбираясь на холм, он подолгу смотрел на ярко освещенный чертог и наливался злобой. Ведь Грендель тоже не переносил света, а чудесная музыка, доносившаяся из Хеорота, раздражала его еще больше.

И вот однажды, когда огни горели ярче обычного, а музыка играла громче, Грендель совсем разозлился и решил наказать этих наглых людишек. Никто в тот полночный час не заметил темной уродливой фигуры, что кралась к прекрасному Хеороту. А князь со своими воинами того и подавно не ведал, а пил и веселился как ни в чем не бывало. Да и что ему было печалиться? Богаты и сильны стали даны. Крепко стояли на границах дозором храбрые витязи; прежде враждебные князья слали Хродгару послов с дарами, и неоткуда было ждать ему войны: ни с моря, ни с суши. Другое горе его подстерегало...

Пир был горой, и не раз и не два осушались золотые кубки в честь всесильного князя. Под конец так все умаялись, что заснули кто где: кто на скамьях, а кто и на полу задавал храпака. Даже стража, и та, на беду, придремала, оперевшись на копья.

Вот тут-то и приблизился Грендель к Хеороту. Даром что великан, а мимо стражи прошел тихохонько и накинулся на спящих дружинников. Много у князя Хродгара добрых воинов, не раз служили мечи им хорошую службу, да проку в том мало. Мерзкий Грендель был от любого меча и копья заговорен и их удары вредили ему не больше, чем комариные укусы.

Тяжким было пробуждение князя: тридцати лучших воинов не досчитался он, и страшна была их судьба. Стон и плач пошли тут по всей земле. Не ждали, не гадали себе даны такой напасти. Да слезами горю не поможешь. И решили дружинники в следующую ночь устроить великану Гренделю западню.

Собрались в зале самые сильные, ловкие воины, взяли мечи острые, щиты крепкие и приготовились ждать Гренделя. Да ждать ведь просто так невесело. Мало-помалу вновь пошли по кругу блюда с дичью и кубки с медом. Приободрились и музыканты, начали заново играть, так и прошел этот вечер.

С наступлением ночи приготовились ратники к приходу чудовищного гостя. Да, видать, отяжелели они от сытной еды и вина. И вновь одолел их поганый Грендель. За ту ночь поседел князь Хродгар. Думал он, что Зал Оленя на славу и радость воздвигнул, а вышло на горе-злосчастье.

– Делать нечего! – молвил князь. – Знать, Судьба так велит! Не бывать под этой крышей веселью.

Так был покинут чудесный чертог. Не только в самом чертоге, но и поблизости никто ночевать не осмеливался, и стал Зал Оленя вотчиной Гренделя. Горе поселилось в земле данов. Двенадцать лет пустела она от набегов прожорливого великана Гренделя. Великие жертвы приносил князь Хродгар своим богам, но идолы не давали ответа.

– Горе, горе мне, неразумному! – горевал Хродгар. – То боги моему чертогу позавидовали и отвернулись от данов. Где самые храбрые из моих воинов? Где самые благородные из них? Всех, всех пожрал Грендель! И неоткуда мне ждать подмоги!

И вот однажды наступило утро, и к данскому берегу причалил гордый корабль. Его прибытие не осталось незамеченным для береговых стражников, и один из них поспешил навстречу чужестранцам, что сошли меж тем на берег. Счетом их было ровно пятнадцать. Все как на подбор могучие статные воины в блестящих кольчугах. Но выделялся среди них один и ростом, и благородной осанкой. Именно к нему и обратился страж со строгой речью.

– Сколько лет хожу здесь дозором и ни разу еще не приставал сюда такой корабль. Да будет вам известно, что это земли князя Хродгара и я, как верный страж его, должен спросить вас, не со злым ли умыслом вы явились? Не таите ль какой корысти? Отвечайте!

Предводитель чужеземцев нисколько не смутился такими словами и гордо ответил:

– Я Беовульф, сын Эгтеова, и в жилах моих течет кровь многих благородных воинов. Я и товарищи мои прибыли из-за моря от князя Хигелака, чтобы предложить помощь вашему владыке против чудовища, что опустошает ваши земли. Слухи о нем дошли и до нашего края.

– Коли так, то ты, Беовульф, здесь желанный гость! – радостно воскликнул страж.

– Покажи же нам, не медля, дорогу к чертогу князя Хродгара! – сказал Беовульф. – А здесь вели поставить сторожа, дабы корабль наш не смыло отливом.

– И то верно! – ответил страж. – Корабль вас здесь спокойно дождется, ну, а пока идите за мною.

С этими словами он тронул коня, и пришельцы последовали за ним. Поднявшись на вершину утеса, провожатый махнул рукой:

– Вон блестит под солнцем кровля некогда славного Хеорота. Ныне с приходом ночи пустеет он. Там найдете вы сейчас князя и всех, кто еще остался с ним. Следуйте этой дорогой, никуда не сворачивая. А теперь прощай, Беовульф, да сопутствует тебе удача! Я должен возвращаться на свой пост.

Распрощавшись, Беовульф с товарищами последовал совету и вскоре достиг чудесного чертога. Там, по обычаю, сложили они у стен свои мечи и копья в знак мирных намерений и приветствовали глашатая.

– Сколь служу я у князя, не приходилось мне видеть столь сильных воинов, – отвечал им глашатай. – С чем пожаловали, гости? За делом, иль от безделья бежите?

Выступил тут вперед Беовульф.

– Не пристало дружинникам славного князя Хигелака от безделья маяться. Доброму мечу всегда дело найдется! Вот хотя бы и вашему повелителю, слышал я, служба требуется, подмога супротив Гренделя великана. Поди, доложи князю, что Беовульф, сын Эгтеова, со товарищами дозволения просит сразиться с чудовищем, коль будет на то воля владыки.

Поклонился глашатай низко и поспешил в княжьи покои. Князь Хродгар сидел на своем троне, окруженный старейшинами, и думал думу горькую, как от лютого Гренделя избавиться.

– Что, – спросил он глашатая, махнув рукой, – вновь вести дурные? Говори прямо, не медля! Добрых уж я давно не жду.

– Это как ты, государь, судить изволишь! Стоит у ворот некий Беовульф, сын Эгтеова, со своей дружиною. Он предлагает тебе свой меч против мерзкой твари.

Посветлел князь лицом и молвил:

– Ежели это сын того Эгтеова, что знавал я когда-то, то вести и впрямь добрые. Зови же богатыря, негоже сыну старого друга у ворот томиться.

Провели гостей в тронный зал, и снова предложил Беовульф князю свою службу.

– Верю тебе, Беовульф, сын друга, и услугу твою принимаю с радостью! – приветствовал его князь. – Теперь же садись, поведай нам об отце. Он славный былвоин! В лихую годину я дал ему здесь приют и пищу и врагам уплатил за него дань.

Помрачнел Беовульф в ответ на такие слова.

– Горько мне говорить тебе, князь, да тому много зим, как отец нас покинул. Но в ратной науке я многое от него перенял и уж буду рад другу отца послужить мастерством.

– Узнаю, узнаю прямую речь и твердую руку! – вскричал Хродгар. – Но знай: грозный противник твой так силой своей похваляется, что вовсе меча не носит.

– Тогда и я меч сниму! Однажды на празднестве я тридцать воинов переборол, да и Гренделю спуску не дам! А уж коли Судьба от меня отвернется, то и на похороны тебе, князь, не тратиться. Отошли только Хигелаку меч мой, щит да шлем, и тем дашь знать, что погиб Беовульф в схватке с Гренделем.

– Надеюсь, что этой просьбы я не исполню. Но ежели ты врага переможешь, то клянусь, награжу всем, чем в силах владыка тебя одарить!

Беовульф поклонился и испросил разрешения отдохнуть после долгой дороги по бурному морю.

Весть о прибытии храбреца Беовульфа разнеслась быстро и пробудила в сердцах данов веру и надежду. Но в одном из них проснулась также и зависть. То было сердце Унферта, сына Эглафа. Это был сильный и храбрый воин, один из немногих, уцелевших в битве с Гренделем. Доныне не знал Унферт себе соперников, но по стати и поведению Беовульфа вмиг угадал он равного, и это уязвило его гордость.

«Совсем обезумел наш князь от горя, коль слуг за морем себе ищет! Добро бы воин, а то мальчишка! Бряцать мечом всяк сумеет, а вот посмотрим, как заезжий хвастун себя на деле покажет!» – так думал Унферт, решив как-нибудь высмеять Беовульфа. И на пиру, что давал вечером князь в честь гостя, не сдержался:

– Ты, Беовульф, похваляешься силой и ловкостью нам. А я вот слыхал, что на море вплавь любой мальчишка тебя обгонит.

– Дальнее эхо все переврет, как говорят, – спокойно отвечал Беовульф, отставив кубок. – Как-то мы с другом и вправду, поспорив, решили испытать себя в море. На пятые сутки туман и ветер нас разлучили. Его отнесло прямо к берегу, мне же путь преградили морские чудовища, гроза мореходов. Вот этим самым мечом я дюжину их заколол и морские пути очистил. По ним теперь и ваши корабли ходят без всякой опасности.

Пришлось Унферту проглотить свой язык.

«Ну, ничего! Утро вечера мудренее!» – проворчал он себе под нос.

Меж тем пришло время гасить факелы. Но Беовульф не страшился Гренделя и оставался спокоен. Он простился с князем и, верный слову, отдал свой меч. Князь прослезился:

– Да сопутствует тебе удача, храбрец! С тяжелым сердцем оставляю тебя в этом злосчастном месте. Когда б не годы, плечом к плечу мы встали рядом! Теперь прощай же!

– Прощай, владыка! Сердце мне говорит, что я увижу восход солнца и славный трофей кину к твоим ногам!

И вот Хродгар со свитой по печальному обычаю покинул Хеорот и там остались лишь Беовульф и четырнадцать его воинов. Из всех уходящих только у Унферта было легко на сердце. Он был уверен, что Беовульф не переживет этой ночи.

Грендель тоже был уверен, что славно закусит нынче. За двенадцать лет великан совсем обнаглел и потерял всякий страх. Он ничего не знал о Беовульфе, потому что неохотно прислушивался к новостям. Завидев такое количество беспечно спящих воинов, Грендель обрадовался и радостно потер руки: «Ну и закушу же я сегодня!» Он пошел по залу, выбирая самого вкусного, и остановился над Беовульфом. Но Беовульф не спал! Он, прикрыв глаза, наблюдал за чудовищем. Едва Грендель протянул к нему свою огромную лапу со стальными когтями, богатырь изловчился и крепко схватил великана за руку. Людоед так удивился, что даже не сопротивлялся сначала, но потом разозлился и бросился в драку. Но не так-то просто было стряхнуть Беовульфа! Вскочили и ратники его и бросились на врага с оружием. Тут уже приходилось отбиваться еще от четырнадцати человек, а пятнадцатый так стиснул Гренделя, что тот едва дух не испустил. Но все же из последних сил вывернулся и кинулся прочь из Хеорота, оставив Беовульфу свою руку. Не стал богатырь преследовать Гренделя, ибо знал, что тому недолго жить осталось и сдохнет он от смертельной раны. Чудовищную руку Беовульф под потолок подвесил, да и спать улегся.

...Утром долго не решался князь приблизиться к чертогу. Слышал крики и шум битвы в ночи и страшился теперь увидеть знакомые следы.

– Неужто погибли храбрые витязи? – вопрошал он себя. – Что же делать мне с мечом Беовульфа?

– Поделом хвастуну горделивому! – прошептал Унферт. – Не такие еще силачи у нас сыщутся, без заморских гостей непрошеных как-нибудь справимся!

Наконец, послали слугу за вестями. Воротился слуга радостный, упал князю в ноги:

– Жив Беовульф, князь-надежа! А под потолком лапа Гренделя, когтистая, мерзкая, как трофей висит – качается!

Ни в сказке сказать, ни пером описать, какая тут радость охватила данов. Все, кто мог, поспешили тотчас в Хеорот, чтобы своими глазами увидеть героя и страшную лапу Гренделя, убившую многих.

И завидев ее, встал князь на пороге и молвил:

– Стоило долгую жизнь мне прожить, чтобы зрелищем этим теперь насладиться! Отрадно думать, что злое чудище само здесь смерть нашло, где прежде лишь зло творило безнаказанно. Где Беовульф? Дай обнять тебя, воин, ставший теперь мне названым сыном!

Хотя Беовульф и ослаб от схватки с Гренделем, но встал и, выйдя вперед, приветствовал князя.

– Слово я, видишь, сдержал, владыка! Не обессудь, что только лапу, а не главу мерзкого чудища добыл я в схватке. Людоед, смертельно раненный, бежал отсюда, но уж недолго ему осталось. Ты по следам у ворот чертога увидишь, что он отправился подыхать в свое болото!

До этого первым был при князе Унферт, но услышав, что Хродгару сыном стал незваный пришелец Беовульф, побледнел от зависти:

– Встречал я воинов, что и одной рукой управлялись не хуже, чем иные двумя. Немного чести добыл ты в бою, Беовульф! Кто знает, куда направился Грендель? Недобитый зверь всего опаснее горе-охотнику.

Горьки были эти слова, но многие поверили Унферту, и даже князь заколебался.

– И то верно! – говорили многие. – Унферта мы знаем, опытный воин. А Беовульф-чужеземец против него мальчишка! Покажет свою удаль молодецкую, да и вновь к себе за моря уберется, а нам страдай опять от набегов озлобленного чудовища.

Видя, что часть дружинников за него, бросился Унферт к князю и просил себе лучших воинов-следопытов, чтобы преследовать Гренделя. Не хотелось Хродгару обижать Беовульфа недоверием, да правда дороже. И отрядил он в погоню двадцать своих дружинников.

– Тогда и мне с ними ехать! – вскричал оскорбленный Беовульф. – Неужто в твоих конюшнях коня мне не найдется! Кого посылаешь в погоню за Гренделем? Того, кто всю битву в кустах проспал?

Вскипел и Унферт, сидевший уже в седле.

– Довольно терпели мы самоуправство мальчишки гордого и своенравного! Тебе ли дело до горестей данов, незваный спаситель! Коли не справился, дай же воинам более опытным оплошность твою с Гренделем исправить!

И быть бы тут кровопролитию, да князь вмешался и своею властью велел обоим помириться.

– Тебе, Беовульф, по почину честь, твой подвиг отныне в песнях данов воспет будет. Но Унферта ты не вини сгоряча: дан по крови, за землю родную он грудью встанет и меч свой в битве еще не срамил ни разу! Пусть же каждый делает свое дело, а мы готовиться будем к пиру!

Поостыл Беовульф, согласился с князем. Унферт же, ни слова не говоря, повернул коня и в путь за Гренделем пустился.

След великана был бы и слепому заметен. Путь его был черной кровью обильно полит, и на том месте трава-мурава увядала, и смрад поднимался. В смертной тоске Грендель немало деревьев обломал и отшвырнул в сторону валунов. И сотни лет спустя не росло ничего на тропе, и люди прозвали ее Смертной. Тихо ехали всадники. Кони всхрапывали и пугались запаха чудовища. Вот въехали дружинники под сень леса. Дремуч он был и темен. От болота Гренделя поднимались удушливые пары. Все вокруг него истоптано и изломано было.

– Видно, зверь здесь метался от боли, пока не сгинул навек в своем омуте, – молвил один из следопытов.

Другой, объехав болото, сказал, что на той стороне он нашел следы, подобные Гренделевым.

– Но не такие большие. Знать сородич Гренделя наутек прочь из леса к морю пустился. Хороший урок нечисти всякой преподал Беовульф!

Унферт молчал, хмуро глядел на болото. И молвил затем:

– Да, много на свете поганой нечисти и в лесах, и в пучине морской. Едемте прочь, мне здесь тяжко на сердце!

...А в Хеороте меж тем готовились к пиру. Залы мыли и украшали. Многие пришли, чтобы хоть чем-то помочь устроить долгожданный праздник. Еще больше народу прибывало поглазеть на страшную когтистую лапу Гренделя, вывешенную на всеобщее обозрение. Каждый коготь ее был равен хорошему клинку. И все славили Беовульфа. Княжий песнопевец складывал уж сагу о славном подвиге и обещал спеть ее вечером на пиру. Лишь Унферту было невесело. Не верилось ему, что лютый враг повергнут, и предчувствовал воин опасность.

Уж такого пира, что устроил князь Хродгар в честь победы Беовульфа над Гренделем, давненько даны не видывали. Как встарь, от души веселилась дружина. Князь поднес герою богатые подарки: знамя, золотом вышитое; доспехи червленые да меч знатный. Сверкала его рукоять драгоценными каменьями, но ценнее всего был клинок, чеканными узорами изукрашенный. И, вручая его, сказал князь:

– Имя ему – Хрунтинг. Славное имя! Коли ты, Беовульф, до старинных сказаний охотник, то верно слыхал о нем в легендах. Все в них правда! Хрунтинг верно служил моим предкам, и такому мечу не след в оружейне пылиться. Слушайте все: в достойные руки я Хрунтинг теперь отдаю!

Обрадовался Беовульф, победитель Гренделя, такому подарку. Он для воина ценнее всякого золота. И прежде, чем вложить клинок в ножны, Беовульф поцеловал его и молвил:

– Вот дар, достойный князя князей! Клянусь тебе, Хрунтинг, что в моих ножнах тебе не долго придется томиться и дело тебе найдется на славу!

И никто в пиршественном зале не подозревал, что слова эти вещие. Наутро после пира думал Беовульф восвояси отправиться, да судьба распорядилась иначе!

Ночью впервые за много лет спать улеглись в Хеороте без страха. Но стражу все же выставили. И недаром! Вскоре дикий шум поднял всех на ноги: то бились дружинники с новой тварью. В потемках решили было, что Грендель вернулся, пуще прежнего разъяренный. Но кто-то факел зажег и увидел, что то была великанша, очень схожая с Гренделем. Она за рукою сына явилась и многих стражников перебила. И прежде, чем добудились Беовульфа, что в дальних покоях спал, ведьма – мать Гренделя – скрылась со своею добычей.

Влетел богатырь с Хрунтингом в руке, да поздно было! Вместо ведьмы Унферт встретил Беовульфа и вскричал:

– Явился уже, приносящий несчастье! Что ж ты так крепко спал, истребитель чудовищ, что звон мечей не пробудил тебя? Иль подарками не по чести одаренный, ты нам предоставил за огрехи твои расплачиваться? Ну, так знай, Беовульф, что и я тебя одарю мечом, но сей дар тебе не по вкусу придется!

– Негоже гостю под крышей хозяев кровь проливать! Я прощу тебе, Унферт, твою дерзость. Одно лишь скажу: ты видел, что я с мечом явилсяи, будь на то воля Судьбы, с тобою бок о бок дрался бы. Лишь утро забрезжит, тогда – в погоню!

– Тогда уж проклятая ведьма, мать Гренделя, свои следы заметет надежно! Корабль твой тебя заждался, мой Беовульф, коль хочешь – сейчас отправляйся. Трусу не место в походе мести!

При этих словах вскипела кровь Беовульфа и оба воина подняли мечи.

– Стойте! – То голос князя раздался.

Слугами поднятый, Хродгар на место несчастья спешил. Сразу заметил он, что крюк, где висела рука чудища Гренделя, теперь опустел и многое сам домыслил.

– Я вижу, что не только данам обычай мести известен. И родичи Гренделя ему следуют.

Затем велел князь Унферту и Беовульфу вложить мечи и потребовал рассказа о происшедшем. Унферт с поклоном о битве ночной поведал, закончив словами:

– По недомыслию Беовульфа, сына Эгтеова, растревожили мы осиное гнездо. Одному неразумно было (прости меня, князь!) дело такое доверить. Коль бы мы вместе тогда бились, то Грендель не ушел бы и мы б избежали мести его родичей,

Беовульф меж тем стоял, не смея вмешаться. Только губы кусал и сжимал рукоять меча. Смолк Унферт, молчал и князь, сдвинув брови. Ему было тяжелее всех: злобная мать Гренделя похитила его старого друга, с кем Хродгар не раз хлеба последний кусок в походах делил, а после и славу. Верный воин, хотя убеленный сединами, храбро бился в своем последнем бою. Меч его был найден весь иззубренный в схватке и князю как знак печальный вручен. Поднял его Хродгар и молвил:

– Видно ли всем?

– Да, мы видим! – хором ответили воины.

– Так коли видите, слушайте вашего князя! Этим мечом, что не раз меня в сече спасал, я клянусь отомстить! Сам я сяду в седло и по следу ведьмы мы выступим с первым лучом солнца. Его, говорят, эти твари боятся и при свете слабеют, как люди во тьме. Тем лучше! Готовы ли вы идти со мною?

– Готовы! – дружина воскликнула, и клинки, поднятые в салюте, блеснули над головами. Поднял и Беовульф свой меч.

– И я пойду с тобой, хоть и не дан по крови! Вину свою невольную кровью искуплю.

– В том вины твоей нет, Беовульф! – князь отвечал. – Воин гибнет в бою – такова его участь. Коли Хрунтинг заблещет рядом с мечами данов, то рад я буду! От прежних же милостей я не отступлю, но ты должен еще раз доблесть свою подтвердить.

Настало утро, и выступила из ворот чертога конная дружина. Впереди ехал князь Хродгар, по левую руку его – Беовульф, а по правую – Унферт. Последний был мрачен. Князю он рассказал о вчерашних следах, что шли от болота Гренделя. Такие же точно теперь от Хеорота вели.

– Чуяло сердце мое большую беду! – Так сокрушался Унферт. – К несчастью, я не пошел тогда по следам, а мог бы гибель многих предотвратить!

«И затмить славу Беовульфа!» – добавил он про себя.

Долго ль, коротко ль скакала дружина – привели следы на скалистый утес и там затерялись. Встали воины в раздумье. С утеса далеко-далеко было видно бурное море. Ни паруса на нем, ни весельной лодки. В небе меж серых туч тоскливо кричат чайки, да бьются о скалы свирепые волны и больше ни звука.

– Знать, там, в бездне, жилище матери Гренделя, – сказал один из воинов. – Здесь я вижу узкую тропку, по ней спустимся и поищем следы на берегу.

Так и сделали. Наградой поискам стала голова того воина, что был похищен. Больше ничего не нашли дружинники. Лишь следы драконов морских. Они здесь часто грелись на солнце. Вот один из них из воды показался и устремился к берегу. Те, кто стоял на утесе, криками предупредили товарищей об опасности. Унферт же скинул с плеча свой лук, наложил стрелу каленую и пустил дракону прямо в глаз. Взвыло тут морское чудовище, начало хвостом по воде хлестать, взыграли волны пуще прежнего. Но стрела верной рукой была пущена в дракона. Прибоем его вынесло на берег.

– Меткий выстрел, – молвил князь. – Со ста ярдов прямо в глаз! Ты, Унферт, сказал первое слово, говори и второе.

Спрыгнул Унферт с коня, глянул вниз. Сжалось сердце богатырское. Одно дело чудище издали стрелой уложить, другое – один на один с матерью Гренделя биться. Но ничем не выдал себя сын Эглафа. Распрямился и говорит с коварной улыбкой:

– Хвастать не буду, я стрелок в наших землях отменный. Но в этот раз мы промашки дать не должны, пусть же опытный воин идет. Я, слышал, Беовульф похвалялся тем, что пути морские от чудовищ очистил. Вот и выдался случай сноровку свою показать.

Сам же думает:

«Вот предлог от соперника мне избавиться! Так или иначе Беовульф погибнет, и ведьма свою месть исполнит. Авось она нас больше не потревожит».

Но Беовульф не струсил: слез с коня, доспех своей проверил, взял Хрунтинг в руку поудобней. Служил меч на земле, сослужит службу и в пучине морской. Не тратил лишних слов богатырь. Поклонился князю в пояс и молвил:

– Ты, князь, сказать изволил, что от милостей своих не отступишься: Будь же добр: мою прежнюю просьбу исполни. Доспех отправь моему владыке, а прежний меч передай Унферту в знак примирения. Он доблестный воин.

С тем повернулся Беовульф, поднялся на гребень утеса и, не медля, прыгнул вниз. Тяжкий доспех вмиг на дно его утянул. Только и видели дружинники славного воина! Ждали долго: не возмутится ли море, не укажут ли волны место битвы иль судьбу Беовульфа. Напрасно!

Стало солнце клониться к закату. Окрасились в алое волны.

– То еще не кровь Беовульфа, то солнце вечернее, – сказал князь к неудовольствию Унферта. – Други, велите лагерь разбить – здесь заночуем!

– Стоит ли? – спросил Унферт. – Место весьма нездоровое: сырость, туман. К тому же, кто знает, сколько еще тварей на берег выйдет с наступлением ночи?

– Мы выставим стражу. Пусть каждый час она сменяется и за морем следит: не появится ль там Беовульф.

Унферт лишь поклонился молча и отправился выполнять повеление князя. Себе же под нос пробурчал: «Давно его ведьма морская сожрала, и косточками волны играют у дальнего берега!»

Но недруг Беовульфа ошибся: соперник его едва достиг дна. Ведь путь с поверхности моря в бездну долог. Доспех утянул воина, как камень на дно. Встал наш Беовульф, огляделся: так вот каково подводное царство! Вместо птиц пестрые рыбы меж водорослей проплывают; хрустят под ногой чудесные раковины. Дышать только тяжко – давит вода с непривычки. Сделал Беовульф шаг, сделал два, и тут обрушилась на него сверху сеть, из трав морских искусно сплетенная. Захохотала коварная ведьма:

– Ну, здравствуй, гость дорогой – убийца моего сына, Гренделя! Давненько тебя я здесь поджидаю! Вот славно привечу: вострым ножом да котлом кипящим!

И потащила Беовульфа в свой подводный дворец. Бился-бился богатырь и понял, что силой тут не возьмешь – надо хитростью. А тем временем мать Гренделя притащила его во дворец, бросила на пол и взялась точить свой кривой нож. Искры летят, точильный камень жужжит – песню поет: «Точу-точу нож! Точу-точу нож! Точу нож на храброе сердце, на храброе сердце! Сердце вырежу, сердце вырежу – отомщу!»

А Беовульф себе тихо мечом сеть разрезает. Вот взяла ведьма нож, подошла ближе. Тут вскочил богатырь на ноги, да замахнулся мечом молодецким! Но подвел его Хрунтинг – задрожал от удара и из рук богатырских вылетел. Осмелела мать Гренделя, кинулась на Беовульфа, ударила ножом. И убила бы, когда б не кольчуга червленая, князем даренная. Затупился нож от удара. Но не сдалась ведьма. Пуще прежнего взъярилась. Да и Беовульф не прост! Ни в чем враги друг другу не уступают. Сцепились в схватке рукопашной; дрожит дворец матери Гренделя до самой крыши.

И вдруг видит Беовульф на стене меч! Такого меча он в жизни не видывал: верно, великаны его ковали в давние времена. Изловчился тогда Беовульф, увернулся от ведьмы и бросился к стене. Ярость придала ему сил. Сорвал он меч, размахнулся и с одного маха снес матери Гренделя голову. Хлынула тогда кровь, замутились волны.

Страж, что тогда в дозоре стоял, закричал тут громким голосом, разбудил дружину. Печально дивился князь на кровавые волны. Унферт прятал улыбку.

– Знать, в пучине тебя смерть поджидала! – князь сказал. – Спи, Беовульф, спокойно! Ты стал мне сыном, увы, ненадолго. По возвращении я отошлю твой шелом Хигелаку вместе с моей благодарностью.

Простилась княжья дружина со скалистым брегом и пустилась в обратный путь, а соратники Беовульфа остались.

Не верилось им в гибель товарища. «Коли вправду погиб он, убитый матерью Гренделя, так пусть хоть тело его волны вынесут», – так порешили они и стали ждать. Стражи, сменяясь, с моря глаз не сводили. Так час пролетел, прошел и другой. Солнце высоко поднялось. Нет Беовульфа. Где же он?

…А Беовульф ходит по залам дворца, на диковины дивится подводные. Набрал он себе драгоценных камней сколько мог унести, поднял Хрунтинг да великанов меч. Вдруг смотрит: что за чудо? Клинок загорелся розовым светом: ровно свеча горит восковая и тает. И осталась в руках у богатыря лишь рукоять золотая, таинственными письменами исписанная. Вышел Беовульф из дворца, огляделся. Видит: тянется дорога, белыми ракушками мощенная, и все в гору. Пошел он по ней, да что за напасть! Поверхность моря ближе не становится. Наоборот, дорога словно глубже на дно уводит. Понял Беовульф, что это ведьмины драгоценности его затягивают.

«Да пропади вы пропадом, колдовские камни!» – И вытряхнул их. Сразу легче идти стало: дорога сама под ноги стелется. Так и вышел Беовульф на берег. Хрунтинг на боку в ножнах, золотая рукоять в руке, голова матери Гренделя за поясом.

Выбрался Беовульф на утес, кликнул свою дружину. Те уж и не знали, как друга долгожданного встретить. Ведь целая ночь, да еще день прошли! Порешили назад поутру ехать. На рассвете тронулись в обратный путь.

А князь меж тем завтракал. Скорбным был тот завтрак. Вдруг вбежал слуга, повалился князю в ноги:

– Князь-надежа, дозволь слово молвить!

– Говори! – нахмурился князь. – Или на нас теперь соседи войной идут?

– Нет, не то! Беовульф со своею дружиной назад едет, голову везет страшную!

Обомлел тут князь, кинулся на крыльцо. А Унферт идти не спешит, зубами со страху лязгает. И подумал он, что это дух Беовульфа явился отомстить за подлость-коварство. Тут топот раздался да лязганье – въехала дружина на княжий двор. Осмелел Унферт и тоже вышел за князем вслед. Ведомо, что призраки с таким шумом не являются.

Тем временем спешился Беовульф, положил к ногам Хродгара голову матери Гренделя да рукоять золотую. Радости князя не было предела.

– Ай, порадовал старика подарками! За эту голову я по весу отплачу золотом!

Провели слуги Беовульфа со товарищи в зал, усадили за стол на места почетные, и пошел пир горой. Гости ели, пили да слушали сказ Беовульфа и удивлялись. Никто бы не поверил, если бы не глава отсеченная и рукоять от меча. На той рукояти буквами, ныне забытыми, была вся история великанов высечена, что погибли в схватке с богами во времена незапамятные.

Целый день да еще ночь пировали в Хеороте, а наутро спросил Беовульф дозволения восвояси с дружиной отправиться.

– Но знай же, владыка, что сердце свое я здесь оставляю. Коли будет нужда – кликни! Я с тысячью воинов тотчас явлюсь и под знаменем данским с радостью встану.

На эти слова так ему князь отвечал:

– Подвиг твой, Беовульф, здесь останется в песнях. Доколе звучат они, и есть кому их слушать, ты не будешь забыт! Пришелся ты мне по сердцу, и от сердца я, князь Хродгар, тебе говорю: ты великую славу добудешь и, может, станешь в своей земле князем. Правь справедливо! С друзьями будь честен и щедр, ну а с врагами решителен – как с Гренделем и его матерью. Пуще всего берегись же золота и иных драгоценностей. Я предвижу, что гибель они принесут тебе.

Затем передал Хродгар богатые дары князю Хигелаку и его княгине, повелителям Беовульфа. Были там и украшения золотые и резвые кони. Хрунтинг же был вновь пожалован Беовульфу в вечное владение, хоть и не выдержал клинок подводной схватки. Да то не его вина – ковали Хрунтинг на людей смертных, колдовству не обученных. И в ином бою будет меч великим подспорьем.

Провожали Беовульфа с большим почетом. Даже Унферт с ним на прощанье помирился и меч хранить обещал. Вот спустилась дружина к морю, где ждал их корабль и рвался с якоря нетерпеливо. Его сторожил юный воин. Завидев хозяина, подбежал он и молвил:

– Вот, Беовульф, я твой корабль стерег, хоть такую работу впору любому мальчишке выполнить, что еще и меча держать не учился.

Завидовал юный страж подвигам Беовульфа,

Вспомнил Беовульф, что сам таким был когда-то. Выбрал из груды подарков меч золоченый и стражу отдал со словами:

– Не кручинься, ты еще молод! А коль будут над тобой насмехаться, проучи насмешников хорошенько вот этим мечом, что в дар тебе дал герой Беовульф. Мой корабль мне дорог, до родной земли он меня донесет; по ней я скучаю.

Тут он взошел на палубу, корабль распустил парус, с песней налегли дружинники на весла и оставили за кормой гостеприимный данский берег. А юный страж на прощанье взметнул над головой свой новый клинок.

Мысли Беовульфа были уже на родине. Там средь дружинников Хигелака он был незаметен, потому что попусту силой своей не хвастал. Немногие верили, что он вернется. Головами качали: «Кабы теляти нашему волка задрать!»

Тем более никто глазам своим не поверил, когда вернулся Беовульф победителем Гренделя и матери его, с полным кораблем подарков. Да каких богатых!

Князь Хигелак на дары не нарадовался, обласкал Беовульфа и в честь героя устроил пир невиданный.

 

Это один сказ про Беовульфа. А есть и другой! Про то, как Беовульф князем стал; про то, как на земли его дракон напал; про битву богатыря со змеем...