Одним из самых ярких выражением той философской теории, что человеческая мораль имеет своей глубинной основой эгоизм, справедливо считаются сочинения Клода Адриана Гельвеция (Helvetius, 1715 – 1771), из которых уже первое и известнейшее – «Об уме» («De l'esprit», Paris, 1758) – содержит все его наиболее существенные мысли. Гельвеций в свой философии пользуется главным образом Локком, Мандевилем, а отчасти также, в том, что касается сенсуализма, Вольтером, но обнаруживает уже и следы влияния Юма.
Гельвеций говорит, подобно Юму, что духовное содержание человека состоит только из впечатлений и идей, которые суть копии впечатлений, и что поэтому внутренний облик человека первоначально обусловлен лишь случайными впечатлениями, воспринимаемыми им извне. В этом природном состоянии человек знает только эгоизм, и его воля исчерпывается одним лишь стремлением к возможно большему и частому чувственному удовольствию. Последнее образует, по философии Гельвеция, основу всей практической жизни; даже в деятельности духовных сил оно оказывается решающим. Человек первоначально думает или, только когда дело идет о непосредственно практических целях, или чтобы разогнать скуку – следовательно, всегда из эгоизма и для удовлетворения своих потребностей. Но если такова заповедь природы, то, говорит Гельвеций, как истый натуралист, ее следует безусловно чтить. Нравственность не может требовать ничего иного, чем природа, и эгоизм есть норма всякого поведения. Поэтому с точки зрения индивидуума не может быть никакой речи о возвышенной добродетели. Добродетель является только обозначением известного эгоистичного образа действия, встречающегося при общении людей.
Клод Адриан Гельвеций (Швайцер)
Общество называет добродетельными те поступки, которые приносят пользу общему. Потому эта добродетель, с удивительной недальнозоркостью философствует Гельвеций, никогда не может находиться в противоречии с эгоизмом. Ибо блаженство общего есть лишь сумма блаженства отдельных частей. Следовательно, добродетель есть особый род эгоизма, и именно тот, который связывает с возрастанием блага отдельных личностей увеличение общего блага, или, по крайней мере, не тормозит его. Отдельная личность, конечно, не заинтересована в эгоизме такого рода, но тем сильнее в нем заинтересовано общество, и отсюда для него возникает задача выработать подобный эгоизм. Средством к этому у Гельвеция служит воспитание. Оно существует для того, чтобы исправлять эгоизм индивидуума для блага целого, но оно, понятно, может пользоваться для этого опять-таки лишь эгоистическими интересами, содействуя тем, которые развиваются в этом направлении.
Среди этих интересов Гельвеций, как и Ламетри, помещает прежде всего чувство чести, развитию которого он поэтому придает наибольшую ценность. Он обозначает им то стремление, которое действительно играло самую значительную роль в общественной жизни французов и которое уже Монтескье с тонкой наблюдательностью охарактеризовал как добродетель монархий.
