(Гоголь «Мёртвые души», глава 7.)
– ...Позвольте узнать, – сказал Чичиков с поклоном, – здесь дела по крепостям?
Старик поднял глаза и произнес с расстановкою:
– Здесь нет дел по крепостям.
– А где же?
– Это в крепостной экспедиции.
– А где же крепостная экспедиция?
– Это у Ивана Антоновича.
– А где же Иван Антонович?
Старик тыкнул пальцем в другой угол комнаты. Чичиков и Манилов отправились к Ивану Антоновичу. Иван Антонович уже запустил один глаз назад и оглянул их искоса, но в ту же минуту погрузился еще внимательнее в писание.
Иван Антонович «Кувшинное рыло». Иллюстрация Кукрыниксов к «Мертвым душам» Гоголя
– Позвольте узнать, – сказал Чичиков с поклоном, – здесь крепостной стол?
Иван Антонович как будто бы и не слыхал и углубился совершенно в бумаги, не отвечая ничего. Видно было вдруг, что это был уже человек благоразумных лет, не то что молодой болтун и вертопляс. Иван Антонович, казалось, имел уже далеко за сорок лет; волос на нем был черный, густой; вся середина лица выступала у него вперед и пошла в нос, – словом, это было то лицо, которое называют в общежитье кувшинным рылом.
– Позвольте узнать, здесь крепостная экспедиция? – сказал Чичиков.
– Здесь, – сказал Иван Антонович, поворотил свое кувшинное рыло и приложился опять писать.
– А у меня дело вот какое: куплены мною у разных владельцев здешнего уезда крестьяне на вывод: купчая есть, остается совершить.
– А продавцы налицо?
– Некоторые здесь, а от других доверенность.
– А просьбу принесли?
– Принес и просьбу. Я бы хотел… мне нужно поторопиться… так нельзя ли, например, кончить дело сегодня?
– Да, сегодня! сегодня нельзя, – сказал Иван Антонович. – Нужно навести еще справки, нет ли еще запрещений.
– Впрочем, что до того, чтоб ускорить дело, так Иван Григорьевич, председатель, мне большой друг…
– Да ведь Иван Григорьевич не один; бывают и другие, – сказал сурово Иван Антонович.
Чичиков понял закавыку, которую завернул Иван Антонович, и сказал:
– Другие тоже не будут в обиде, я сам служил, дело знаю…
– Идите к Ивану Григорьевичу, – сказал Иван Антонович голосом несколько поласковее, – пусть он даст приказ, кому следует, а за нами дело не постоит.
Чичиков, вынув из кармана бумажку, положил ее перед Иваном Антоновичем, которую тот совершенно не заметил и накрыл тотчас ее книгою. Чичиков хотел было указать ему ее, но Иван Антонович движением головы дал знать, что не нужно показывать.
– Вот он вас проведет в присутствие! – сказал Иван Антонович, кивнув головою, и один из священнодействующих, тут же находившихся, приносивший с таким усердием жертвы Фемиде, что оба рукава лопнули на локтях и давно лезла оттуда подкладка, за что и получил в свое время коллежского регистратора, прислужился нашим приятелям, как некогда Виргилий прислужился Данту, и провел их в комнату присутствия, где стояли одни только широкие кресла и в них перед столом, за зерцалом[1] и двумя толстыми книгами, сидел один, как солнце, председатель...
<...>
<...>
– ...Нет, вы не так приняли дело: шипучего мы сами поставим, – сказал председатель, – это наша обязанность, наш долг. Вы у нас гость: нам должно угощать. Знаете ли что, господа! Покамест что, а мы вот как сделаем: отправимтесь-ка все, так как есть, к полицеймейстеру; он у нас чудотворец: ему стоит только мигнуть, проходя мимо рыбного ряда или погреба, так мы, знаете ли, так закусим! да при этой оказии и в вистишку.
От такого предложения никто не мог отказаться. Свидетели уже при одном наименованье рыбного ряда почувствовали аппетит; взялись все тот же час за картузы и шапки, и присутствие кончилось. Когда проходили они канцелярию, Иван Антонович кувшинное рыло, учтиво поклонившись, сказал потихоньку Чичикову:
– Крестьян накупили на сто тысяч, а за труды дали только одну беленькую[2].
– Да ведь какие крестьяне, – отвечал ему на это тоже шепотом Чичиков, – препустой и преничтожный народ, и половины не стоит.
Иван Антонович понял, что посетитель был характера твердого и больше не даст...
[1] Зерцало – трехгранная пирамида с указами Петра I, стоявшая на столе во всех присутственных местах.
[2] Беленькая – ассигнация в двадцать пять рублей.
