Казацкие восстания против поляков
Содержание:
Реестровые и свободные казаки
Важное место в истории казаков занимают их восстания против поляков. Казачество в степной Украине по Днепру и его притокам год от году росло. Со времени Люблинской унии особенно усиливается прилив населения в степи. В это время польско-литовское правительство и дворяне сильно хлопочут о прикреплении крестьян к земле, положение их ухудшается, и побеги становятся все чаще и чаще. Степное приволье манит беглецов со всех сторон, и степи быстро заселяются. Но тучная степная почва, как сказано уже раньше, привлекает и польских дворян-панов, понявших всю выгоду земледельческого промысла; стремятся и они завладеть приднепровскими землями, выпрашивают себе у правительства грамоты на них. Поселенцам, раньше занявшим эти земли, приходилось или снова подчиняться власти помещиков-поляков, или уходить от нее бездомными скитальцами дальше, поближе к татарам. Понятно, какую вражду к панам уносили эти любители свободы.
Не только крестьяне-беглецы и свободные земледельцы и промышленники, спасавшиеся от закрепощения, уходили в степи, но нередко шли сюда казаковать мещане и шляхтичи, мелкие дворяне, служившие в тех вооруженных отрядах, какие окружали обыкновенно южнорусских и польско-литовских панов, и польские солдаты, и жолнеры, кроме войны да грабежа, ничего не знавшие.
Буйная казацкая вольница, беспрерывно ездившая "шарпать" (грабить) турецкие берега, не прекращавшая борьбы с татарами, вызывала много неприятностей польскому правительству, султан беспрестанно корил его за своевольство и разбои казаков; не раз эти разбои выставлялись причиною войны. Напрасно польское правительство отказывалось от всякой связи с казаками, называя их степными разбойниками; султаны не принимали этих доводов, они знали, что с польским войском в случае войны почти всегда были казаки, – знали, что на них возлагалась степная сторожевая служба.
Польский король Стефан Баторий первый задумал прибрать казаков к рукам, обратить эту буйную вольницу в покорную силу Польши. Для этого он велел выделить всех лучших казаков и занести их в список (реестр), а остальных приписать к крестьянству. Всех реестровых казаков набралось 6 000; они были разделены на шесть полков (Переяславский, Черкасский, Каневский, Белоцерковский, Корсунский и Чигиринский). Полкам этим, занимавшим целые области, по городам которых они получали название, давалось право выбирать самим свою старшину, т. е. начальников. Полк распадался на сотни, курени и околицы. Местом жительства главного начальника (гетмана), столицею казацкою был признан город Трахтемиров. Казаки обязывались вполне повиноваться своему начальству и охранять границу.
Каждый казак должен был иметь лошадь, ружье, пику и получал в год червонец жалованья и кожух (тулуп). Предводителю казаков польский король прислал особые знаки гетманского достоинства: королевское знамя, бунчук (булаву с конским хвостом), начальнический жезл, или булаву, и войсковую печать. Все казаки, не попавшие в реестр, должны были считаться простыми крестьянами. Очевидно, король поляков думал своим распоряжением ослабить казацкое войско, уменьшить число настоящих казаков и притом вольных воинов обратить в своих наемников. Но затея эта ему не удалась: хотя и нашлись охотники получать королевское жалованье, но немного набралось желающих из вольных казаков обратиться в крестьян.
В одной украинской песне так вспоминается о Стефане Батории. Собирает гетман раду казаков и говорит: "Вот, братцы, король прислал нам великий дар: золотую булаву, серебряную хоругвь (знамя) и косматый бунчук. Хочет он, братцы, храбрые мои товарищи, чтобы мы ему, королю, верно служили, поляков не били и с ними как с родными братьями жили. Пусть, говорит он, твои казаки-товарищи служат мне верой и правдой, а если не будут мне служить верой и правдой, то я пришлю им не такой подарок, – бедою тяжкой, невыносимой порадую я их тогда!" Казаки на это так отвечали гетману: "Король польский нам великий подарок прислал, чтобы мы служили ему верой и правдой, а если не послужим, то и бедой какой-то нас порадует! Какою же это бедою? Уж не свободой ли? Если свободою, то нам, казакам, иных даров и не надо". Сказавши это, казаки замолчали...
Эта песня, сложилась ли она в народе или какой-либо книжный человек, украинец, придумал ее, прекрасно выражает задушевную мысль и чувство казацкой вольницы. Свобода, воля, такая же широкая, беспредельная, как та бесконечная степь, какая раскинулась пред глазами казака, – вот что было задушевною мечтою его!..
Наряду с реестровыми казаками (лейстривиками), несмотря на все усилия польского правительства, продолжали действовать казаки свободные, не попавшие в реестр. Они выбирали сами себе вождей, которые по-прежнему водили их на татар, на турок, а затем и на поляков...
Чем сильнее польские паны притесняли крестьян, стараясь их всеми мерами прикрепить к земле и закабалить, тем больше беглецов скоплялось и в Запорожской Сечи, и по степным окраинам. Мирному люду, крестьянам, да не только им, но и всем промышленникам, в пределах Речи Посполитой жилось очень незавидно. Здесь всякими правами и преимуществами пользовались паны. Богатейшие из этих поляков жили настоящими владетельными князьями, и для них никакие законы, никакие суды не были страшны, – творили эти паны, что хотели. Мелкие польские дворяне-шляхтичи тоже пользовались всякими вольностями, с презрением смотрели на "хлопов", т. е. на народ, презирали всякий труд, только военное дело считали для себя почетным, подходящим занятием и в то же время по бедности своей большей частью пресмыкались пред богатыми магнатами, шли к ним на службу в те отряды, какие обыкновенно магнаты держали при себе. Польские паны беспрестанно между собой враждовали и вели усобицы, "делали наезды" друг на друга. Соберет пан свою военную команду, шляхтичей и вооруженную челядь и нагрянет невзначай на владение своего соперника, и пойдет тут грабеж и погром: увозят ценные вещи, угоняют и панский скот, да разом и крестьянский. "Хлопам", конечно, доставалось тут пуще всего, спуску никому не давали; недаром сложилась на Украине пословица: "Паны дерутся, а у хлопов чубы болят". Насилие и грабежи, таким образом, паны производили не хуже украинских казаков или татар. Жизнь "хлопа" ни во что не ставилась: довольно сказать, что любой пан имел право не только всячески истязать, но даже убить своего крестьянина. Понятно, почему эти хлопы толпами бежали на Украину в казаки, понятно также, почему год от году росла казацкая сила и крепла непримиримая вражда к Польскому государству с его панским строем.
Восстание Косинского
После Люблинской унии, в конце XVI столетия, начались враждебные движения казаков против поляков, которые становились все грознее и грознее. В 1593 году явился у казаков смелый вождь – Косинский; родом был он шляхтич русской веры. Он кликнул клич, и к нему стала со всех сторон стекаться казацкая вольница. Немало собралось у него удальцов, готовых на все. Выслан был военный отряд разогнать скопище мятежных казаков, но Косинский разбил его. Восстание быстро разрасталось. Казаки нападали на панские и шляхетские дворы, грабили и беспощадно опустошали их, особенно старательно истребляли разные дворянские документы и грамоты, казаки со злобой и ненавистью всегда относились к тому, что поддерживало и давало права польскому панству, господству одних над другими. Повсюду в панских имениях хлопы, почуяв свободу, приставали к казакам и помогали им грабить своих господ...
Косинский овладел Киевом, затем Белою Церковью и другими городками. Казаки не только разбивали и грабили панские дворы, но брали и королевские замки и города и принуждали всех присягать казацкому войску; противников убивали и мучили. Уже в эту пору восставшие казаки помышляли отделить Украину от Речи Посполитой и сделать ее вполне независимой, прогнать с земли дворянство, а все остальное население привести к присяге казацкому войску. Восстание главным образом было направлено против дворянства. Дворяне поняли, какая беда грозит им; на время поляки прекращают свои распри и соглашаются действовать заодно против общего врага; составляют ополчение из дворян и наемников и близ Житомира, у местечка Пятки, наносят поражение казакам. Они принуждены были в договоре обещать прекратить нападение на панские земли, возвратить беглых крестьян и добычу. Вскоре после того Косинский погиб в одной схватке.
Восстание Лободы и Наливайко
Год спустя, в 1594, поднимается новое казацкое восстание против поляков – восстание Лободы и Наливайко. Первый из них был признан начальником реестровых казаков, второй был избран, помимо правительства, казацкой вольницей. Сначала они вместе ходили в походы на Молдавию и Трансильванию без разрешения от польского правительства. Это вызвало большое неудовольствие султана. Затем Наливайко направил свои силы уже прямо против польского правительства; напал на Луцк (1595) и страшно ограбил его. В это время уже известно было о замысле Кирилла Терлецкого подчинить православную церковь папе, и злоба казаков и приставших к ним русских людей особенно обратилась на сторонников и слуг Терлецкого. Наливайко звал к себе в казаки всех охотников до вольной и боевой жизни. Шли к нему толпами; он делил их на отряды, на сотни, давал им казацкое устройство. Кто не потакал казакам, тех били и грабили. Наливайко врасплох взял еще город Слуцк, с бою занял Могилев, который был почти истреблен пожаром. После нескольких удачных для казаков действий, которые все сильнее привлекали к ним народ, полякам удалось, наконец, и на этот раз смирить казацкое восстание. Жолкевскому, который раньше потерпел неудачу в борьбе с казаками, посчастливилось окружить их под Лубнами (1596).
Григорий Лобода
Казаки Наливайко и Лободы огородились табором из возов в четыре ряда, оградили свой стан валом и рвом, поставили на валу орудия и стали мужественно отбиваться от поляков. Они беспрестанно делали вылазки. Выйдя ночью из своего укрепления, копали в поле ямы, прятались там с ружьями и при всяком удобном случае выскакивали оттуда и стреляли в своих врагов. Поляки не знали покоя ни днем, ни ночью; каждую минуту им приходилось быть настороже: того и гляди, что враги выскочат из табора и нападут. Казаки держались стойко, и, быть может, долго еще полякам не удалось бы сломить их, да, на беду, начались в казацком стане сильные нелады между Наливайко и Лободою, – дело кончилось тем, что последнему отрубили голову. Но раздоры продолжались. Жолкевский велел привезти большие пушки и стал громить казацкий стан; вдобавок у казаков не стало вовсе воды. На бурной раде они порешили выдать полякам Наливайко как главного виновника восстания. Наливайко силою отбивался от враждебных ему казаков; наконец, его одолели, связали и выдали Жолкевскому; но польский военачальник этим не удовольствовался – он потребовал, чтобы они выдали не только свои пушки и знамена, но и всех присоединившихся к ним панских людей, беглых хлопов. Пришлось казакам выдать половину товарищей на жестокую расправу полякам.
"Мы лучше все здесь пропадем до единого, – отвечали казаки, – а будем обороняться!"
Поляки сделали общий приступ, одолели противников; немногим из них в общей суматохе удалось пробиться и убежать; большая часть легла на месте битвы, многие попались в руки поляков.
Важнейших из казаков, взятых в плен, отправили в Варшаву; там всех немедля казнили смертью, кроме Наливайко. На него слишком злобились поляки как на заклятого врага панского сословия; засадили его в тюрьму, подвергали изысканным мучениям; подле него были поставлены два литаврщика, которые били в литавры, не давая ему заснуть. После разных истязаний, какие были в ходу в те грубые времена, его казнили. Самое распространенное сказание говорит, будто Наливайко посадили в медного быка, нарочно сделанного для этого, а под ним разложили огонь и медленно жгли несчастного; долго были слышны стоны его; тело его превратилось в пепел (1597).
Северин Наливайко
Кто кого больше ненавидел, казаки ли поляков или польские паны казаков – трудно решить!
После поражения казаков Наливайко и Лободы под Лубнами двадцать лет с их стороны не было движения против Польши. Но сила казацкая все растет; толпы недовольных все идут да идут на Украину, и особенно – на Запорожье. Запорожские казаки предпринимают целый ряд морских походов то на Турцию, то на Крым. Чего только не делает польское правительство, чтобы обуздать запорожцев! Издается против них множество указов (универсалов); учреждается пограничная стража, чтобы не пропускать на Запорожье ни хлеба, ни оружия; строится целый ряд крепостей, между прочим, Кременчуг, который должен был порвать сообщение по Днепру...
Новые казацкие движения против поляков
С 1625 года начинаются снова казацкие восстания. Поводом к первому движению было то, что сейм не хотел утвердить прав, добытых казаками при Сагайдачном. Напрасно они добивались на сейме и свободы православию. Все просьбы казаков отклонялись поляками; за ними не признавали даже и права присыпать депутатов, не считали их сословием. Притеснения православных продолжались; тогда и казаки тоже перешли к насилиям. Когда киевский войт Федор Ходыка стал, согласно правительственному постановлению, передавать некоторые православные церкви униатам, казаки сделали нападение на отряд поляков, бывший с ним, рассеяли его, а самого Ходыку бросили в Днепр. Мало того, напали на католический монастырь, ограбили его, убили священника. По совету митрополита казаки отправили в Москву посольство с просьбою к царю принять их под свою руку. Об этом узнало польское правительство, и коронный гетман Конецпольский получил приказ укротить мятежников. Дело кончилось тем, что казацкий табор был осажден у озера Куракова, близ Кременчуга, и казаки принуждены были сдаться на тяжелых условиях: должны были ограничиться 6 000 реестровых, выдать пушки, отказаться от походов на Крым и Турцию и пр.
Договор этот, впрочем, никакой силы не имел: казацкие чайки по-прежнему носились по Черному морю. В 1629 году казаки, по их выражению, "окурили мушкетным дымом цареградские стены" и нагнали большого страху на жителей Стамбула.
Притеснения православных продолжались. Папские грамоты разжигали вражду к ним. В это время польские войска, возвращавшиеся из похода, размещены были в Украине. В православном населении пошли ходить слухи, будто польские жолнеры присланы вывести православную веру из Украины и искоренить весь южнорусский народ; пьяные жолнеры сами своими похвальбами да стращаниями породили эти слухи. Раздраженное население сильно взволновалось. Тарас Трясило, запорожский гетман, потребовал, чтобы жолнеры удалились, – те, конечно, не послушались; тогда Тарас с казаками напал на поляков – они бежали. Народ, возбужденный его призывом и духовенством, поднялся, стал прогонять жолнеров, толпами бежал к Тарасу, и скоро у него набралось несколько десятков тысяч; но, кроме запорожцев, все были плохо вооружены... Поляки опять одержали верх над казаками, но это им стоило больших усилий и потерь. Тарас и другие коноводы восстания были казнены.
В 1632 году, с избранием Владислава на польский престол, у русских оживает надежда на лучшее будущее. Это было время, когда действовал Петр Могила. Новый король понимал, конечно, что казаки могут придать" ему много силы в борьбе с внутренними и внешними врагами, и готов был дать всякие льготы православию, но встретил сильное противодействие со стороны сановников. Примас (архиепископ), возлагая корону на Владислава, внушал ему, что он должен всячески охранять и распространять римско-католическую веру и не давать еретикам никаких прав, хотя бы и обещал. А когда король хотел было дать грамоту в пользу православных, то литовский канцлер Радзивилл отказался приложить печать.
"Я во всем прочем повинуюсь вашему величеству, – сказал он, – но там, где дело идет о святой римско-католической вере, не могу поступить никак против совести!"
Хотя печать и была приложена после того, как примас и епископы объявили, что они берут этот грех (выдачу льготной грамоты еретикам) на свою душу, но из этого ясно можно видеть, как трудно было польскому королю, даже при всем его желании, в чем-либо существенно облегчить положение русского народа и православия.
Не только истые католики-поляки, но и окатоличенные паны старинного русского рода оказывались жестокими гонителями русского населения и православия. Князь Иеремия Вишневецкий, человек талантливый и прекрасно образованный, владелец огромных имений (почти вся нынешняя Полтавская губерния принадлежала ему), происходивший от древней русской фамилии, сделался свирепым гонителем православного русского народа. Вишневецкому ничего не стоило велеть избить православных жителей целого местечка или ослепить сотни людей. Другой, тоже старинного русского рода, дворянин Самуил Лащ – образец необузданного своеволия, жестокости и нахальства, творил совершенно безнаказанно неимоверные насилия и беззакония. Никаких законов, никакого общественного мнения он и знать не хотел. С отрядом в тысячу человек он делал беспрестанные наезды, грабежи, причем беспощадно избивал людей, обрезывал уши, носы. Весьма набожный, он запирался в Великом посту в монастырь, где проводил время в духовных упражнениях, каялся, молился; а в первый день Пасхи 1630 г. в одном местечке вырезал поголовно все население! Этому разбойнику все сходило рук, так как он находился под покровительством всесильного тогда коронного гетмана Конецпольского. Целые сотни было судебных дел по жалобам на него; были изданы сотни приговоров, осуждавших его на изгнание из отечества, лишавших его прав; но он ни на что не обращал внимания. Рассказывают даже, будто он дошел до такой дерзости, что, собравши все свои приговоры, велел сшить себе из них мантию и в ней явился к королю...
Притеснения народа и гонение православия вызывают целый ряд новых казацких восстаний. В 1635 году казаки ходили в Черное море под начальством Сулимы, ограбили турецкие берега, а на возвратном пути нечаянным нападением завладели польской крепостью Кодаком (построенной у порогов, чтобы сдерживать казаков от их морских походов) и истребили всех защитников ее. Восстание это скоро было подавлено; Сулима при помощи реестровых казаков был выдан полякам. В Варшаве ему и четырем казацки старшинам поляки отрубили головы, тело Сулимы разрубили на четыре части развесили на четырех концах города.
Восстание Павлюка
Через два года вспыхнуло новое, более опасное восстание. Главным коноводом явился Павлюк. Поводом послужили недовольство казаков и притеснения тех, которые самовольно приняли на себя казацкое звание. Их принуждали силою обращаться в крестьян и повиноваться панам, в имениях которых они жили. При этом жолнеры обходились с ними очень сурово.
"Мы – рыцарский люд, к этому не привыкли!" – кричали украинцы и уходили толпами, кто на Запорожье, кто далее на восток.
На этот раз волновались и реестровые казаки, которым плохо платилось обещанное жалованье.
"Нам обещали деньги в мае, – говорили недовольные, – а не доставляют и в августе... На море ходить нам не позволяют, а мы оттуда получали себе пропитание; мы и братьев своих воевали и непокорных выдали под меч его величества, а теперь переносим только утеснения и оскорбления, а денег нам не дают!"
Наконец, прибыли польские чиновники с жалованьем казаков. Но когда собрали раду, то увидели, что казаков оказалось гораздо больше, чем должно было быть по реестру. На шумной раде ясно высказалось общее неудовольствие, которое успокоить жалованьем было нельзя.
Потоцкий, один из присланных сановников, думал смелою речью пугнуть казаков:
"Напрасно волнуетесь, паны молодцы, – сказал он, – если бы пришлось Речи Посполитой извлечь свой меч на вас, она извлечет его и самое имя ваше сгладит! Пусть на этих местах обитают дикие звери вместо мятежного народа. Вы уйдете на Запорожье? Что же из того? Жен и детей своих оставите же здесь; стало быть, надо же будет вам вернуться и придется тогда преклонить головы под меч Речи Посполитой. Стращаете вы нас, что уйдете куда-нибудь подальше – на Дон, например, так это – неправда. Днепр – ваше отечество. Другого Днепра нет на свете. Дона нельзя сравнить с Днепром: там неволя, здесь – свобода. Как рыбе нельзя жить без воды, так казаку без Днепра, – чей Днепр, того и казаки! Теперь прощайте; мы едем к его величеству и скажем, что вы бунтуете!.."
Некоторых казаков даже слеза прошибла, когда заговорили об их родине, о "батьке" Днепре. Смятение мало-помалу улеглось, и казаки присягнули, подняв пальцы кверху, что они будут соблюдать прежний (кураковский) договор.
Но присяга не помогла. В это время Павлюк рассылал свои грамоты, призывая весь народ в казачество. Эти призывы были по сердцу многим. Народ бежал толпами от своих господ на Запорожье. Южнорусский народ всегда рад был случаю восстать на ненавистных им панов, а в этот год был вдобавок неурожай. Поднялась страшная дороговизна; бедняки голодали. Голод да нужда – лучшие пособники мятежам. Толпы беглецов являлись к Павлюку; реестровые казаки полк за полком стали присоединяться к мятежникам (1637).
Карп Павлюк
Для усмирения мятежа явилось войско поляков под начальством Потоцкого. После нескольких стычек поляки разбили казаков под деревнею Кумейки. Битва была страшно упорная. Польское войско, устроенное и хорошо вооруженное, стало осиливать казаков, между которыми было много хлопов, еще плохо знавших боевое дело.
"Сдавайтесь! Просите пощады!" – кричали поляки им.
"Не сдадимся ляхам! – кричали те в ответ. – Один на другом головы свои сложим!"
Казаки не выдержали. Часть их конницы бежала; но пешие из частей разбитого табора устроили новый теснейший табор и отчаянно отбивались от поляков. Когда не стало у них пороху, они дрались оглоблями, осколками телег... Чуть какой-нибудь поляк падал с коня, они кидались на него, как разъяренные звери, и терзали его, пока на них не налетали поляки и не рубили их в куски. Это было уже не сражение, а зверская бойня, так велико было ожесточение и казаков, и поляков! Резня прекратилась только с наступлением сумерек; пользуясь ночью, остаткам казацкого табора удалось уйти.
Страшное зрелище представляло поле битвы! На снежной равнине всюду, куда хватало глаз, виднелись багровые полосы крови, человеческие тела, отрубленные головы, руки, ноги, лошадиные трупы, обломки оружия и возов да обгорелые бревна деревни Кумейки.
Когда ушли поляки, то русские хлопы из окрестных деревень похоронили тела своих собратий и насыпали над ними высокие могилы на память потомкам о злосчастном побоище, где столько бойцов сложили буйные головы за свою волю и кровью своей напоили родную землю...
Скоро и остатки казацкого табора должны были покориться полякам – обороняться не стало силы. Реестровые казаки, бывшие в таборе повстанцев, обвинили во всем Павлюка, пропустившего удобное время для удара на польский стан. Дело кончилось тем, что Павлюка и его товарища скованных выдали Потоцкому. Их свезли в Варшаву. Здесь в феврале 1638 г. собрался сейм. Озлобление против казаков было так велико, что уж и не знали, какую казнь придумать Павлюку. Ввиду того что его винили в том, будто бы он хотел отторгнуть Украину от Польши и сделаться государем, приговорили надеть ему на голову раскаленную железную корону и дать в руки раскаленную железную палицу вместо скипетра; но король не допустил этого зверского шутовства: Павлюку и его сообщникам отсекли головы, а затем воткнули их на колья.
За частые мятежи польский сейм постановил отнять от казаков всякие права, совершенно уничтожить их как отдельное сословие. Но, чтобы не слишком раздражать русский народ, постановили действовать тайно и постепенно, а на первый раз решили отнять у казаков право избирать себе старшину, а назначать им начальников из лиц, преданных Речи Посполитой, из шляхтичей. Решено было также завладеть Запорожьем, чтобы не давать в этом гнезде собираться казацким силам. Таким образом, в сущности, хотели искоренить казачество. Но легко было решать, да трудно исполнить!
Вскоре после восстания Павлюка вспыхнул новый мятеж казаков под руководством Острянина (Остраницы), а потом Гуни. Сначала повстанцам посчастливилось разбить польский отряд, но затем, несмотря на необычайную храбрость казаков и находчивость их вождей, поляки снова взяли верх. Вожаки спаслись бегством, одни – в Московское государство, другие – на Запорожье.
Во время этих казацких восстаний, которые кончались печально для повстанцев, они уходили далее на восток, заселяли по Дону и его притокам земли, которые Московское государство считало своими. Область эта, все более и более населявшаяся выходцами из Приднепровья, стала называться слободской Украиной и занимала нынешнюю Харьковскую губернию, южную часть Курской и большую часть Воронежской. Город Белгород был средоточием этой области, и здешний воевода ведал этих поселенцев.
Десять лет после восстания Павлюка на Украине было тихо. То было затишье перед грозою – восстанием Хмельницкого.