Сосредоточив все свое внимание на балтийских берегах и воюя с Швецией в союзе с Польшей, Петр Великий, особенно после турецкого похода 1711 г., покинул в своей внешней политике мысль о Черном море, о восточном вопросе, как и о воссоединении Западной России. Но в следующие царствования эти старые, давно наболевшие вопросы сами собою стали на очередь. Преобразованная Россия заняла видное место среди европейских держав, а ее южным границам по-прежнему угрожали крымские варвары, и их набеги уже в царствование Анны вызвали победоносную, но тяжелую, страшно дорого стоившую войну с Турцией, кончившуюся бесплодным Белградским миром (1739 г.).

Со времени Андрусовского перемирия (1667 г.) Россия жила в мире и даже союзе с Польшей, имея общих врагов – Турцию и Швецию. Но эта непривычная дружба двух так долго враждовавших соседей только ухудшила положение православных в Польше: их насильно обращали в унию, православные епархии передавали униатам, православное духовенство подвергали жестоким истязаниям, оскорбляли православные церковные обряды и святыни, запрещали строить и поправлять православные храмы, православных русских не допускали ни на сейм, ни к общественным должностям, облагали их поборами в пользу католического духовенства. Петр Великий и его преемники напрасно жаловались польскому правительству на все это; их жалобы оставались без последствий. Такой образ действий поляков, прикрываемый и как бы поощряемый союзом с Россией, ослаблял, грозил даже порвать те национальные и церковные связи Западной Руси с Россией, в которых для последней заключалось самое надежное средство завершить свое национально-политическое объединение возвратом западнорусских областей. Внешняя политика Екатерины II смело приступила к решению обоих этих вопросов, восточного и западнорусского. Правда, оба дела пошли при ней не вполне тем прямым путем, какой указывали исторически выяснившиеся интересы России, и пошли не так легко, как надеялась повести их Екатерина. Две победоносные, но тяжелые войны с Турцией (см. статьи Русско-турецкая война 1768-1774 и Русско-турецкая война 1787-1792), предпринятые с мечтательными планами освобождения христиан Балканского полуострова и восстановления Греческой империи на развалинах Турецкой, дали России Крымский полуостров с Очаковом. Вопрос о воссоединении Западной Руси с Россией разрешился уничтожением Речи Посполитой, причем коренная Польша, страна славянская, даже с чисто русской областью Галицией, отдана была двум немецким державам. Такой ход дел вынужден был необходимостью разрешать оба вопроса, турецкий и польский, одновременно и совместно, а не раздельно и поочередно, и допустить участие в их разрешении двух сторонних держав, причем еще колебались между союзом с Австрией и с Пруссией, державами, соперничавшими друг с другом, но одинаково неприязненными России и славянству. При всем том и достигнутые успехи были весьма велики: от Польши приобретено было более 6 млн. большею частью коренного русского населения, южнорусские степи открыты были русскому труду и европейско-христианской культуре; территориальное расширение России земельными приобретениями Екатерины II настолько подвинуто было к своей цели, что оставалось только присоединить Финляндию (по миру в Фридрихсгаме 1809 г.) и Бессарабию (по договору в Бухаресте 1812 г.) для того, чтобы Европейская Россия стала в свои естественные географические границы; Русская империя собрала почти все части Русской земли (за исключением Галиции) и закрепила за собою место в семье великих европейских держав. Намечены были пути и средства дальнейшего решения восточного вопроса: по договору 1774 г. в Кучук-Кайнарджи, русским торговым судам открывалось свободное плавание из Черного моря в Средиземное, а русским резидентам в Константинополе дано право ходатайствовать перед Портой по делам Молдавии; по присоединении Крыма возник черноморский военный флот в Севастополе, служивший ближайшей опорой русского протектората над восточными христианами.

С завершением территориального и национального объединения Европейской России внешняя политика ее приступает к решению других задач, раньше поставленных или вновь ставших на очередь. Эти задачи прямо или косвенно связаны со старым восточным вопросом, который с начала 19 века и становится основным регулятором внешней политики России. Вместе с тем и содержание его расширяется: из местного вопроса об освобождении балканских христиан от турецкого ига он превращается в общий вопрос о прочной установке отношений России к азиатским населениям, согласных с требованиями европейски-христианской цивилизации, и распространяется с Балканского полуострова на Закавказье, Среднюю и Восточную Азию, вызывая столкновения России с Турцией, Персией, с владельцами Туркестана и с Китаем. Но ход этого вопроса затруднялся интересами, с разных сторон в него вплетавшимися, заботами западных держав о поддержании политического равновесия в Европе, расчетами их восточной торговли, опасениями Австрии за спокойствие своих славян, опасениями Англии за свое влияние в Азии и т.п. Затруднение усиливалось еще колебаниями русской политики в выборе способа решения трудного вопроса: она то добивалась лишь некоторого улучшения в положении христиан под турецким игом, то склонялась к международному разделу Турции между Россией, Австрией, Францией, Англией, даже Испанией, то – под влиянием консервативно-легитимистских начал Священного союза и в ущерб значению России на Востоке – предоставляла восставших греков их собственным силам (на конгрессе в Вероне 1822 г.), то, наконец требовала независимого внутреннего управления для христианских народностей Балканского полуострова. Император Николай I, свободный от обязательств Священного союза, предпочел этот последний план действий и тем дал восточному вопросу постановку, более согласную с интересами России и с преданиями русской политики. Так как быстрое распадение Турции на ее составные части грозило общей анархией на Востоке, то в основание восточной политики России положено было правило содействовать освобождению христианских народностей Турции по мере их национально-политического пробуждения, предоставляя им независимое внутреннее управление, но оставляя их до поры до времени под верховною властью султана, чтобы не доводить Турцию до одновременного полного разложения, и только обеспечивая русским покровительством такое переходное положение освобождаемых народностей.

Таким образом, давно и исторически естественно возникшее стремление России поддерживать угнетаемые иноверцами единоверные и частью единоплеменные населения Востока рядом войн России с турками превратилось в признанное договорами международное право ее покровительствовать всем восточным христианам. Завоевывая и укрепляя за собой это право, Россия в конце 18-го и в 19 веке отторгала от Турецкой империи одну за другой ее составные части в порядке их географической близости или их политического пробуждения, и одни из них включала в состав своей территории, а другие призывала к самостоятельному политическому бытию под властью собственных государей и под покровительством России, но с платой ежегодной дани султану в знак его верховной власти (признание независимости крымских татар от Турции по договору 1774 г., присоединение Бессарабии в 1812 г., освобождение Молдавии, Валахии и Сербии по договору Бухарестскому 1812 г., Аккерманскому 1826 г. и Адрианопольскому 1829 г.). На таких же условиях первоначально предполагалось освободить и греков, восставших в 1821 г. (Лондонский договор России, Англии и Франции 24 июня 1827 г.). Но после Адрианопольского мира державы-покровительницы предпочли образовать из них вполне независимое от Турции королевство (Лондонский протокол 3 февраля 1830 г.). В то же время и та же необходимость защиты христиан от турок и персов увлекала Россию в Закавказье, прежде чем покорено было иноверное население горного Кавказа. Россия принимала там под свое покровительство, а потом и под свою власть христианские владения и покоряла магометанские. В 1783 г. грузинский царь Ираклий, не имея сил бороться с Персией, отдался под покровительство России, а его преемник Георгий XII завещал Грузию русскому императору, и в 1801 г. она была присоединена к России. Следуя примеру Грузии, признали над собой владычество России Имеретия (гор. Кутаис), Мингрелия и Гурия (по р. Риону – в 1804 и 1810 гг.). Для ограждения этих закавказских приобретений России пришлось с начала 19 века рядом войн отторгать от Персии и Турции смежные магометанские области (присоединение приморской части Дагестана с Дербентом в 1795 г., персидских ханств Ширванского, Карабахского, Эриванского, Нахичеванского и др. – по трактатам Гюлистанскому 1813 г. и Туркманчайскому в 1828 г., восточного берега Черного моря и части турецкой Грузии с гор. Ахалцыхом – по Адрианопольскому договору 1829 г.).

Ослабленная русскими победами, Турция в 19 столетии перестала считаться тяжелой помехой политическому возрождению восточных христиан, а по слабости своей казалась удобной соседкой. Потому, когда победоносное восстание паши египетского Мухаммеда-Али, турецкого вассала, в 1831 г. стало грозить основанием нового и сильного магометанского государства на развалинах Турецкой империи, Россия по просьбе султана послала ему помощь войском и флотом и спасла Турцию от разгрома. В отплату за свое спасение султан, по договору в Ункяр-Икелеси (8 мая 1833 г.), предоставил русским военным судам свободный проход чрез Босфор и Дарданеллы; для военных флотов других держав эти проливы оставались закрыты. Россия приобрела преобладающее влияние в Константинополе и укрепила за собою право покровительства восточных христиан. Такое преобладание казалось западным державам грозною опасностью для политического равновесия Европы, и они старались ослабить его своим вмешательством в восточные дела. Император Николай поддержал султана и во второе, еще более опасное восстание египетского наместника (в 1839 г.), но принужден был разделить это дело с Англией, Австрией и Пруссией. Лондонский договор четырех держав (1840 г.) заставил мятежного пашу покориться султану. В оба раза русская поддержка Турции имела целью помешать политическому возрождению магометанства, замене падавшего османского господства на Востоке арабско-египетским, которое могло сообщить магометанству новую политическую силу и затруднить освобождение восточных христиан от магометанского ига. Так установилась в 19 веке политика России в восточном вопросе: не допуская ни раздела Турции между европейскими державами, ни политического усиления магометанства посредством внутреннего переворота, она, пользуясь исключительным правом покровительства восточных христиан, содействовала освобождению покровительствуемых от турецкого ига, но оставляла до времени освобождаемых в вассальной зависимости от султана. Западная дипломатия ставила другие цели своей восточной политике, признавая необходимым для охраны целости Турции уничтожить это исключительное право России и противодействовать освобождению покровительствуемых ею христиан. Эта политика при новом столкновении России с Турцией из-за святых мест в 1853 г. и привела к союзу западных держав с Турцией против России.

Исход этой новой коалиционной Восточной (Крымской) войны (1853-1856 гг.) произвел крутой поворот в постановке восточного вопроса. Россия лишилась одной из главных опор своего влияния на Востоке; большой черноморский флот ее погиб, затопленный в Севастопольской бухте самими русскими, а по условиям Парижского мира (18 марта 1856 г.), Россия обязалась не заводить нового и не строить никаких военно-морских сооружений по черноморским берегам. Черное море было нейтрализовано, открыто для торговых судов всех наций. Восточные христиане были поставлены под общее покровительство великих держав Европы, и сама Турция, существование которой было формально признано необходимым для поддержания европейского равновесия, была принята в систему европейских держав, т.е. стала под опеку тех же держав-покровительниц как государство неполноправное. Так восточный вопрос в пределах Европы из русско-турецкого превратился в международный, общеевропейский, и в этой новой фазе своего развития получил новую внешнеполитическую постановку и новый характер.

Совместный протекторат великих держав не умиротворил Востока, не примирил турецких христиан с магометанами, хотя Парижский трактат обязал Порту уравнять в правах первых с последними. Виды западноевропейской дипломатии на возрождение Турции посредством реформ и на удержание христианских народностей под ее властью сокрушились о косность и религиозный фанатизм турок и о неудержимое стремление христиан к свободе. Во второй половине 19 века разложение Турции пошло еще быстрее прежнего. Вассальные дунайские княжества Молдавия и Валахия против воли турецкого правительства соединились в одно государство Румынию, избрав своим общим господарем молдавского дворянина Александра Кузу (1859 г.), а по изгнании его – принца Карла Гогенцоллерна (1866 г.). Греки на о. Крите поднялись против Турции (1866 г.), желая присоединиться к Греческому королевству, их поддерживавшему. Вассальная Сербия, руководимая преданной России национальной партией младосербов (вожди ее Вучич и Гарашанин), восстановила династию Обреновичей и добилась очищения своих крепостей от турецких гарнизонов, чем почти была упразднена власть султана над Сербией (1867 г.). Восстание в Боснии и Герцеговине, поддержанное сербскими и черногорскими добровольцами (1875 г.) и сильно отозвавшееся в других частях Балканского полуострова, особенно в Болгарии, повело к войне Сербии и Черногории с Турцией, а потом к новой русско-турецкой войне (1877 г.), окончившейся Сан-Стефанским договором (19 февраля 1878 г.). Западные державы, особенно Англия и Австрия, охраняя Турцию, противодействовали, сколько могли, движениям среди восточных христиан, и это противодействие особенно явственно обнаружилось на Берлинском конгрессе (июнь 1878 г.), на котором по настоянию тех же двух держав подвергнуты были пересмотру условия Сан-Стефанского договора. По этому договору Россия получила от Турции сверх денежного вознаграждения клочок Бессарабии (на север от Дуная), отторгнутый от нее по Парижскому трактату 1856 г., и часть Армении с крепостью Карсом и портом Батумом на Черном море, признавалась полная независимость Румынии, Сербии и Черногории с расширением их границ, Болгария в пределах от Дуная до Эгейского моря становилась княжеством с независимым национальным управлением под главенством султана и с платежом ему дани, Босния и Герцеговина также получали автономное внутреннее управление. Берлинский конгресс ограничил Болгарское княжество Северной Болгарией до Балкан, оставив Южную (Восточную Румелию) под непосредственной властью султана и под управлением назначаемого им с согласия европейских держав христианского губернатора, т.е. сделал необходимым новый переворот для воссоединения разорванных половин страны (1885 г.) с новыми волнениями на полуострове, а Боснию и Герцеговину отдал в управление Австро-Венгрии, армия которой при занятии этих провинций встретил а упорное сопротивление. Англия, своей бесполезной поддержкой Турции продлившая последнюю войну и тем увеличившая число ее жертв, в вознаграждение за то независимо от Берлинского конгресса и даже неожиданно для него особым договором с Турцией отняла у нее о. Кипр (июнь 1878 г.).

Улаживая таким образом восточные дела, внешняя политика Европы урезала территорию Турции, стесняла пределы власти ее султана, предписывала ей обязательные реформы, диктовала правила и назначала международные наблюдательные и вспомогательные комиссии для внутреннего устройства ее областей, указывала ей условия ее дальнейшего существования, сдерживала угрожавшие ей движения восточных христиан, – словом, поступала с ней, как с существом несовершеннолетним, беспомощным и неправоспособным. Так со времени принятия Турции в концерт европейских держав совместный протекторат их над восточными христианами для защиты их от Турции превратился на деле в совместную опеку над Турцией для защиты ее от восточных христиан.

Сбитая Парижским трактатом 1856 г. со своего старого пути, восточная политика России во второй половине 19 века обратилась на новые поприща, указанные ее интересами или необходимостью. Вслед за окончанием Восточной (Крымской) войны покорены были воинственные горные племена Кавказа, сначала восточного (1859 г.), потом западного (1864 г.), чем окончательно упрочена была безопасность кавказских владений. Враждебное отношение среднеазиатских ханств – Кокандского, Бухарского и Хивинского, разбойничьи набеги туркмен, грабежи русских торговых караванов побудили предпринять ряд походов в Туркестан, сопровождавшихся завоеванием Ташкента (генералом Черняевым в 1865 г.) и потом присоединением всего Кокандского ханства (1876 г.), взятием Самарканда у Бухарского эмира (1868 г.), покорением Хивы (ген. Кауфманом в 1873 г.) и туркменского племени текинцев (ген. Скобелевым в 1881 г.). С добровольным вступлением Мерва в русское подданство (1884 г.) среднеазиатские владения России распространились до Афганистана, раздельной полосы между ними и английской Индией. В то же время Россия утверждалась и на Дальнем Востоке, на берегах Тихого океана. Еще в XVII веке сибирские казаки проникли в область реки Амура и мужественно отстаивали построенную на ней против китайцев крепость Албазин. Но правительство царевны Софии по недостатку сведений о крае уступило китайцам оба берега Амура (по Нерчинскому договору 1689 г.). Генерал-губернатор Восточной Сибири Муравьев (по Айгунскому договору 1858 г.) укрепил за Россией левый берег Амура (Амурская область), к которому вскоре присоединился Уссурийский край до границ Кореи с правым берегом Амура ниже впадения в него р. Уссури (Приморская область), и там быстро стали возникать русские поселения (Благовещенск, Хабаровск, Николаев, Владивосток; в обеих областях 65 тыс. жителей в 1870 г., 164 тыс. в 1885 г., 250 тыс. в 1897 г., до 350 тыс. в 1900 г.). В самом конце 19 века для закрепления дальневосточных областей за Россией была начата постройка Великого Сибирского пути.