После смерти Сталина обстановка в Кремле стала сложная. Берия ходил в главарях, но не он один. А Жуков снова стал Главнокомандующим сухопутными войсками и первым заместителем министра обороны (см. статьи Жуков в Великой Отечественной войне и Жуков после войны).

И прошло ещё два месяца – сильно пригодился Жуков! Вызвали его Хрущёв и Маленков: завтра ты будешь вызван на Политбюро (теперь его переназвали потише, в Президиум) – и нужно там же арестовать Берию! Это пока будем знать только мы трое. Возьми с собой надёжных генералов адъютантов и оружие.

Лаврентий Павлович Берия

Лаврентий Берия

 

И в назначенный час сидели в приёмной (генералы гадали, зачем их позвали, – объяснил им только уже перед входом на заседание). Вошёл – и бегом на Берию! – за локти его, рывком оторвать от стола: может у него там кнопка, вызвать свою охрану? И гаркнул на него: «Ты – арестован!!» Доигрался, свoлочь. Гад из гадов! (Политбюро сидит, не шелохнется, из них никто б не осмелился.) Вспомнил тамбовский приём, как брали в плен «языков»: адъютанту – вынуть у арестованного брючный ремень, оторвать пуговицы с брюк, – пусть штаны двумя руками держит. И – в просторном автомобиле положили на пол, закутанного в ковёр, и кляп во рту, – ведь охрана ещё остановит машину на выезде из Кремля. Сели четыре генерала в ту же машину – на вахте их только поприветствовали. И отвезли гада в штаб Военного округа, в бункер внутреннего двора, – и ещё подогнали танки с пушками, наведенными на бункер. (А трибунал вести – досталось Коневу.)

После этой операции Коллективное Руководство снова призвало Жукова к реальному делу. Стал он министром обороны, во всю силу и власть, Хозяин Армии. И в какой ответственный момент: развитие атомного оружия! (Вместе с Хрущёвым летали в Тоцкие лагеря на Урал, проводили опыт на выживаемость наших войск, 40 тысяч на поле, сразу после атомного взрыва: отработка упреждающего тактического удара против НАТО.) Готовил Армию на великие задачи, хоть и против Америки.

Ездил и в Женеву на встречу союзных стран «в верхах». (И встретил там коллегу-Эйзенхауэра: ишь ведь, уже Президент!)

Жуков в Германии

Жуков и президент ГДР Вильгельм Пик. Берлин, 6 мая 1955

Источник фото

 

Тут и женился второй раз, Галина на 31 год моложе. И – ещё одна дочка родилась, уже третья, по возрасту как внучка…

А на Сталина – не оставалось зла, нет. Сталин был – великий человек. И – как сработались с ним к концу войны!

Но XX съезд партии потряс сознание: сколько же открылось злоупотреблений! И подумать было немыслимо.

На XX съезде стал – кандидатом в Политбюро.

А вослед Съезду – стали подступать, подступать ко всесильному военному министру некоторые генералы – поодиночке, по два: «Георгий Констиныч, да не нужны нам теперь в армии политотделы, комиссары, они нам только руки связывают. Освободите вы нас от них, сейчас вам никто не посмеет помешать». – «Да и от смершевцев подковырчивых, от Особотделов тоже! Вполне будет – в духе Съезда».

Так подступали не один раз – и по-тихому, и в малом застольи (только Жуков никогда не распивался): мол, победила-то Гитлера русская армия, а что из нас опять дураков выворачивают? Так не пришла ли пора, Георгий Констиныч…? И даже прямо: мол, сейчас министр Вооружённых Сил – посильней всего Политбюро, вместе взятого. Так что – и…? может быть…?

Жуков даже и задумывался: может, и правда? Сила – вся была у него, и смётка боевая сохранялась, и свалить этих всех было, в оперативном смысле, нетрудно.

Но – если ты коммунист – как можно так настраиваться?

Нет, ребята. Это – не дело.

Но – потекло, и распространилось по Москве, по Армии. И уже на Политбюро Жукова спросили тревожно.

Заверил товарищей:

– Да что вы! Да никогда я не был против института политотделов в Армии. Мы – коммунисты, и останемся ими навсегда.

На том и пережили кризис в умах 1956 года.

Исполнилось Жукову 60 лет – и опять он понадобился, в раздорах самого Коллективного Руководства. Там чуть не все до одного стали против Хрущёва: что он сильно раскомандовался, лезет вместо Сталина – и надо его едва ли не снять. Хрущёв кинулся к Жукову: «Спаси!»

А чтобы спасти – надо было собрать голоса ЦК, потому что в Политбюро Хрущёв был совсем в меньшинстве, а его враги собирать ЦК отказались.

Так это легче лёгкого! Семь десятков военных самолётов послал Жуков и всех членов ЦК доставил мигом в Москву. Ими – Хрущёв и взял перевес. И объявил и проклял антипартийную группировку Молотова-Маленкова-Кагановича и примкнувших. (И Булганин, и Ворошилов тоже перекинулись к тем.)

Спасши Родину от германского фашизма, и спасши от перерожденца Берии, и спасши от антипартийной группировки – был теперь Георгий Жуков трижды увенчан, достойный, любимый сын Отечества.

Жуков и Хрущёв

Жуков и Хрущёв

 

Тут как раз надо было ехать с визитом в Югославию и Албанию. Поехал с флотилией в несколько военных кораблей по Чёрному, по Средиземному, по Адриатическому.

А в Белграде узнал, что  в Москве снят с поста министра Вооружённых Сил??!

Что это??? Какое-то недоразумение? будет какой-то иной пост – равноценный или даже поважней?

Защемило сердце. Поспешно возвращался с надеждой – объясниться же с Хрущёвым: не может же он настолько не помнить добра – дважды спасённый Жуковым?!

А не только не помнил – уже, оказывается, на ЦК заявлял: Жуков – опасная личность! Бонапартист! Жуков хочет свергнуть нашу родную советскую власть! Да в Москве прямо с аэроплана – кто же? Конев! сопроводил Жукова в Кремль, и тут же исключили его и из Политбюро и из ЦК.

Пока был в Албании – в Москве уже всё сменено, и не осталось линий связи.

Где там объясняться: в «Правде» – опять же Конев!! – напечатал гнусную статью против Жукова. Конев! – спасённый Жуковым от сталинского трибунала в Сорок Первом году.

Такой обиды – за весь век не испытывал. (Сталин – тот был законный Хозяин, тот – имел право на Власть, но этот – прыщ кукурузный?!) Так было тяжко – стал глушить себя снотворными: по несколько штук в день. Так больше недели укачивал себя, чтобы пережить.

Из Армии выкинули вовсе: в отставку. И на том не кончилось: начальником Политуправления Армии-Флота сделал Хрущёв всё того же Голикова, жуковского врага, – и именно Голиков теперь наблюдал, как пресечь все движения опального маршала и все возможные движения неотшатнувшихся друзей – к нему, на всё ту же подмосковную дачу в лесу. (Да спасибо – дачу-то не отобрали.)

И вот тут – хватил Жукова второй инфаркт (если что-то не хуже).

И поднялся от него – уже не прежним железным. Как-то всё тело и огрузло, и ослабло необратимо. Смяк – на весь мир знаменитый его беспощадный подбородок. И щёки набрякли, и губами стало двигать трудно, неровно.

Одно время круглосуточно дежурили на даче медсёстры.

Теперь остались с Жуковым жена (она врач, и чаще на работе), маленькая дочурка, тёща да старый, ещё с фронта, проверенный шофёр. С интересом следил, как Машенька стала обучаться в музыкальной школе. (Он и сам всегда мечтал играть на баяне, и после Сталинграда находил время маленько учиться. И сейчас на досуге поигрывал.) Ездил – только на любимую рыбалку. А то всё – на лесном своём участке, гулял, возился с цветами, в непогоду бродил по столовому залу, от огромного дубового буфета – до своего же бюста, работы Вучетича, и модели танка Т-34.

А внешняя жизнь – текла как ни в чём не бывало. Печаталась многотомная история Великой Отечественной Войны – но к Жукову не обратились ни за единой справкой… И само его имя – затирали, сколько могли. И, говорят, – убрали его фотографии из музея Вооружённых Сил. (Кроме Василевского и навещавшего Баграмяна, все отвернулись от Жукова. А Рокоссовского послали возглавлять польскую армию.)

И вот тут-то – многие маршалы и генералы кинулись издавать свои мемуары. Жуков поражался их, как они старались отобрать честь от соседей, а свои неудачи и промахи – валить на них же. Так и Конев теперь строчил (или ему писали?) – во всём он чистенький, и бессовестно перехватывал себе достижения скромного и талантливого Ватутина (убитого бандеровцами). И уж на Жукова, зная, что он беззащитен, кто только не нарекал. Артиллерийский маршал Воронов дошёл до того, что приписал себе и план операции на Халхин-Голе.

И вот тут-то – взялся Жуков и сам воспоминания писать. (Один бывший офицер-порученец помогал проверять даты, факты по военным архивам – самому теперь ехать в архив министерства и неловко, и ещё на отказ напорешься.)

Писал – не находил в себе зла спорить с ними всеми. (Да Василевский кой-кого недобросовестного и отчитал.) Не находил в себе злопамятства ни к Коневу, ни к Воронову. Протекли и месяцы, и годы опалы – и сердце отошло, умирилось. Однако несправедливостей – нельзя в истории оставлять. Хоть мягко – но надо товарищей поправить, поставить всё на место. И в чём сам не дотянул – о том в воспоминаниях тоже не скрывать. Ибо только на ошибках и могут учиться будущие генералы.

Хотя и правда – она как-то, с течением истории, меняется: при Сталине была одна, при Хрущёве другая. А о многом – и сейчас говорить преждевременно. Да… Войною – и кончить. Дальше – и не хочется, и нельзя.

И вдруг – скинули пустошлёпа Хрущёва! теперь не нашлось Жукова, чтоб его ещё раз выручить.

 

По материалам рассказа А. И. Солженицына «На краях». Читайте далее – статью Жуков в эпоху Брежнева.