Всероссийская октябрьская политическая стачка охватила всю страну осенью 1905 года. Она продлилась лишь несколько дней, не сопровождалась подлинно крупными и кровавыми событиями и быстро пошла на спад. Однако дрогнувший в решительный момент Николай II прямо накануне прекращения стачки необдуманно и поспешно подписал Манифест 17 октября, который установил в России конституционный (парламентский) строй.

С развитием революции 1905 года в верхах русской власти росли колебания и нерешительность. После опубликования в августе 1905 закона о предстоящем созыве законосовещательной Государственной Думы («Булыгинской») делались попытки консультаций о включении правительство представителей либеральной «общественности». Влиятельный Витте открыто заявлял себя на них сторонником конституционной реформы и надменно громил всех, кто пытался ему возражать. На сторону Витте склонялось немало других высших бюрократов. Это не оставалось неизвестным для революционеров и «общества», усиливая их самоуверенность.

Всё громче пропагандировалась идея всеобщей политической стачки. Она началась неожиданно, в Москве, и стала быстро распространяться по всей России. 7-8 октября 1905 забастовали почти все московские железные дороги. Пользуясь отсутствием сообщений, здесь пустили слух, что царь «отказался и уехал за границу». Студенты ходили по городу, приказывая закрывать лавки. Москва осталась без воды, электричества, забастовали все аптеки. Железнодорожный паралич мог бы помешать и переброске войск в случае, если бы правительство захотело подавить движение.

Октябрьская идиллия. Художник М. Добужинский, 1905

10 октября стачка в Москве стала всеобщей. Витте, который лишь несколько лет назад в записке «Самодержавие и земство» доказывал несовместимость с монархической властью даже местного народного самоуправления, теперь совсем переметнулся на сторону либералов. Сразу после начала забастовки он поручил своему сотруднику Гурлянду составить доклад, который в тонах, доходящих до лиризма, прославлял «освободительное движение». По мнению Витте, правительству следовало принять левую программу («другого исхода для спасения государства нет… Ход исторического прогресса неудержим»). Витте предлагал отмену всех принятых в период революции исключительных положений; введение свобод, конституцию «на почве разделения между царём и народом законодательной власти, бюджетного права и контроля за действиями администрации»; автономию Польши и Грузии; даже экспроприацию частной земельной собственности. Витте стал ездить к царю в Петергоф и склонять его к принятию своей программы, которую сам же и брался твёрдо провести в жизнь.

Стачка, между тем, стала перебрасываться из Москвы на всю страну. Она захватила и Петербург, где поначалу благодаря твёрдости градоначальника Дмитрия Трёпова было спокойно. В некоторых городах происходили вооружённые столкновения толпы с войсками.

11 октября делегаты железнодорожного съезда явились к Витте и предъявили ему требования бастующих: Учредительное собрание на основе всеобщего-тайного-прямого-равного голосования; отмена усиленной охраны и военного положения; свобода стачек, союзов и собраний; 8-часовой рабочий день на железных дорогах. Витте ответил, что пункт об Учредительном собрании не представляется ему желательным, но остальные – приемлемы.

Колебавшийся царь 13 октября телеграфировал Витте из Петергофа: «Поручаю вам объединить деятельность министров, которым ставлю целью восстановить порядок повсеместно». Витте, таким образом, как будто давались значительные полномочия, но в проведении совсем не его курса. На это он согласиться не мог. Витте снова поехал в Петергоф и уговаривал царя излечивать Россию широким дарованием свобод – а затем постепенно выяснится идея благоразумного большинства и соответственно устроится правовой порядок, хотя и в течение долгих лет, ибо у населения не скоро возникнет гражданский навык. Витте настаивал также, чтобы его не стесняли в самостоятельном выборе сотрудников, в том числе из среды «общественных деятелей».

К совещаниям поспел из своего тульского имения великий князь Николай Николаевич. С приезду, с пыху, он соглашался даже на диктаторство, но после сладких увещаний Витте сказал, что застрелится, если Николай не подпишет свобод. Витте убеждал даже, чтобы манифест или указ о реформах публиковался не от царского имени, а от его собственного. Сторону Витте приняло всё окружение императора за исключением одного Д. Трёпова.

Однако стачка, продлившись всего несколько дней, начинала затихать. В Москве она уже явно шла на спад, но по отсутствию нормальной связи с местами из-за забастовок правительство об этом не знало. 14-15 октября в Москве происходили уличные столкновения с забастовщиками возмущённой патриотической народной толпы. Студентов избивали на улицах, затем осадили в здании университета. 16 октября во всех церквах было прочитано обращение митрополита Владимира, призывавшее народ к борьбе ее смутой. 17 октября в Москве начали действовать водопровод и конки, постановили прекратить забастовку служащие Казанской, Ярославской и Нижегородской железных дорог. В Твери народ 17 октября осадил здание губернской управы, считавшейся оплотом революции, поджёг его и бил без разбора всех, оттуда выходящих. Царю это было неизвестно: в эти несколько самых напряжённых дней никто не знал, что делается в ближайшем городе. В Петербурге же события пока накалялись: с 14 октября здесь начал действовать Совет рабочих депутатов, во главе с Троцким, Парвусом и Хрусталёвым-Носарём. 16 октября его делегация потребовала от городской думы средств для продолжения стачки и вооружения рабочей милиции, но дума отказала. 17 октября вышел первый номер «Известий» Совета.

Витте продолжал давление на царя, и после долгих уговоров 17 октября 1905, в пять часов дня, Николай II подписал составленный им манифест о конституционной реформе. В нём содержались обещания даровать населению действительную неприкосновенность личности, свободы совести, слова, собраний и союзов, привлечь к участию в уже запланированной Думе «те классы населения, которые ныне совсем лишены избирательных прав» и «установить как незыблемое правило, чтобы никакой закон не мог восприять силу без одобрения Государственной Думы». Последний пункт был самым важным – вместо Булыгинской законосовещательной Думы он устанавливал Думу законодательную.

Опубликование Манифеста 17 октября как раз совпало с 17-й годовщиной железнодорожного крушения, в котором едва не погибла династия Романовых. Для левых кругов, уже чувствовавших, что успех ускользает у них из рук, Манифест стал полной неожиданностью: стачка прекратилась бы и без этой радикальной уступки царя. Николай II предполагал, что его согласие на законодательное народное представительство прекратит революцию, но «общественность» усмотрела в этом только слабость. После Манифеста 17 октября смута ещё усилилась – её прекратила лишь самоотверженная и мудрая деятельность П. А. Столыпина.

© Автор статьи – Русская историческая библиотека.