Характерной чертой как Красной гвардии, так и Красной армии первых месяцев ее существования был чрезвычайно высокий процент входивших в ее состав интернациональных частей и подразделений.

Троцкий подошел к этому вопросу в период союза с немцами со свойственными ему смелостью и беспринципностью. До первых призывов в Красную армию, летом 1918 года формирование интернациональных частей шло весьма быстро. Если причислить к интернациональным формированиям латышские и польские части Красной армии, то надо полагать, что около половины ее состава было представлено нерусскими частями. Интернациональная часть Красной армии была крайне пестрой и подбиралась далеко не всегда по признаку идейного сочувствия советской власти.

Латышские и отчасти польские части в условиях оккупации Прибалтики и Польши германской армией оказались отрезанными немцами от своей родины и должны были выбирать между немцами и большевиками. Оказавшиеся на стороне большевиков польские и латышские части постепенно были втянуты в гражданскую войну и приобрели психологию профессиональных наемных частей, что усиленно поощрялось Троцким, поставившим их в привилегированное положение, как в смысле материального обеспечения, так и жалования. У некоторой части личного состава этих частей по карьерным соображениям проявилась тяга ко вступлению в партию и, особенно, к поступлению на службу в ЧК. Можно без преувеличения сказать, что латышские части, находившиеся как в Красной армии, так и в распоряжении ЧК, сделались вскоре типично преторианскими частями особого назначения и были главной военно-полицейской опорой нового режима.

Латышские полки, вызванные Лениным с фронта в Петроград, вместе с матросами участвовали в подавлении рабочих и части гарнизона города, выступивших против разгона Учредительного собрания.

С переездом советского правительства в Москву, латыши несли охрану Кремля и под командованием бывшего полковника генерального штаба Вацетиса совместно с Бела Куном подавили в июле 1918 «мятеж левых эсеров».

Латышские стрелки. Каратели

Польские интернациональные части были той ударной силой, которая подавила Ярославское восстание.

Кроме больших интернациональных соединений в составе Красной армии во многих вновь создаваемых частях ее были отдельные интернациональные роты и батальоны, игравшие одновременно роль и ударных подразделений и частей особого назначения, на случай политических колебаний в основной, русской массе войск.

Сколько их было? На этот вопрос без изучения архивов крайне трудно ответить, к тому же этот вопрос долго упорно замалчивался. Самые осторожные подсчеты говорят, что латышей в 1918 году было около 20.000, поляков не меньше 10.000, китайцев также около 10.000, венгров и немцев, во всяком случае, несколько тысяч. К этому перечислению надо прибавить еще некоторое количество югославов, чехов, корейцев, финнов. Всего интернационального состава в Красной армии было вначале около 50.000 человек. И если сравнить эту цифру с количественным составом Белой армии того же времени, то легко убедиться, что одни только интернациональные части Красной армии количественно значительно превосходили состав Белой армии.

Судьба этих войск весьма различна. Венгры и немцы большей частью вернулись на родину после революций 1919 года в Венгрии и Германии, где активно участвовали в попытках создания коммунистического режима (в качестве примера достаточно назвать, хотя бы, Бела Куна, Ракоши, Имре Надя, Ференца Мюнниха, появившихся в Венгрии в 1919 году, Тито и многих других). В отличие от них латыши и поляки в большинстве остались в России и до сталинских чисток играли значительную роль не только в армии и ЧК – ГПУ – НКВД, но и в партийном и в государственном аппаратах.

Иначе дело обстояло с китайцами. Они искали в России хороших заработков. Более 200 тысяч китайских рабочих было занято в промышленности и на рудниках уже к началу войны 1914 года. Около 100 тысяч дополнительно прибыли на тыловые работы в 1915-1917 гг. Китайцев можно было встретить везде: свыше 10 тысяч их было на строительстве Мурманской дороги, около 5 тысяч в Петрограде, свыше 10 тысяч на заводах Урала[1] и т. д.

Потеряв работу и, главное, возможность хороших заработков после Октября, в связи с общим падением промышленного производства и прекращением строительства, китайцы охотно шли в интернациональные части, перенося в Россию давно сложившийся в Китае обычай наемничества, согласно которому военная служба рассматривалась как заработок.

Из материалов, собранных Н. А. Поповым, несмотря на все его стремления изобразить китайских добровольцев, как «сознательных революционных борцов», со всей очевидностью вытекает, что в 1918 году шла откровенная вербовка китайцев, оказавшихся в безвыходном положении. Так, например, китайцы, трудившиеся в тыловых районах Белоруссии и оставшиеся теперь без работы, послали своего представителя в Донбасс, в поисках работы на шахтах. Последний, узнав, что в Бахмаче формируются отряды Красной гвардии, сообщил об этом в Белоруссию, и в Бахмач отправилось более тысячи китайцев. «Часть из них была принята в красногвардейский отряд, другая была направлена на Кавказ для борьбы с контрреволюцией»[2].

Белогвардейский плакат с изображением «красных интернационалистов»

В августе 1918 года военный комиссариат Петрограда издал приказ о формировании китайского интернационального отряда из китайских рабочих Мурманской ж. д. и Петрограда. Политико-просветительный отдел Военного комиссариата в своей инструкции не стесняясь употреблял выражение: «из среды завербованных...»[3].

Китайцы входили почти во все интернациональные части, без которых на первом году гражданской войны не обходилось почти ни одно крупное соединение Красной армии. Батальон китайцев сражался, например, в составе 2-го интернационального полка 16-ой стрелковой дивизии известного В. Киквидзе; были они и совместно с венграми, австрийцами и немцами в интернациональном полку 25 с. д., которой командовал В. Чапаев.

III том «Истории гражданской войны» (издания 1957 г.) старательно обходит вопрос использования большевиками китайских наемников. Так, например, упоминая 38-й Рогожско-Семеновский полк, поставленный осенью 1918 года на Царицынский фронт, авторы «Истории гражданской войны» пишут, что полк почти целиком состоял из рабочих московских заводов «Гужон» и «Динамо»[4], не упоминая, однако, что в полку был целый батальон китайцев, о чем на базе архивных материалов говорит Н. А. Попов.

Во всяком случае, в течение первой половины 1918 года интернациональные части Красной армии находились на особом, обеспеченном материальном положении и получали специальное содержание, часто даже не в советских денежных знаках. Разумеется, до окончательной победы над «партизанщиной» в армии, т. е. до начала 1919 года, в этом вопросе существовал хаос и выяснить сколько было затрачено валюты на интернациональные части, сейчас не представляется еще возможным. Однако не подлежит сомнению, что денежные запросы графа Мирбаха были частично связаны с этим вопросом.

С переходом Красной армии на мирное положение ни китайских частей, ни китайских военнослужащих в ней, в отличие от латышей и некоторой части поляков, не осталось. Китайский наемнический элемент после 1922 года был просто выброшен за ненадобностью.