Царствование императора Павла было крайним выражением той «реакционной» политики, которой придерживалась Екатерина II в последние свои годы. Строжайшая цензура на книги, особенно иностранные, запрещение русским людям выезда за границу, различные строгости, простиравшиеся до того, что обывателям запрещалось носить круглые шляпы, – все это тяжелым гнетом легло на русское общество. Понятно поэтому, что, когда 1 марта 1801 г. вступил на престол Александр I, – «в домах, на улицах люди плакали от радости» (Карамзин), «все чувствовали какой-то нравственный простор, взгляды сделалась у всех благосклоннее» (Вигель). Многие писатели (Карамзин, Державин и др.) приветствовали молодого императора одами, в которых общим местом сделалось сравнение его с «весной», сменяющей «зиму». В нем, любимом внуке императрицы Екатерины, русские либералы видели её воспитанника, который воскресит на Руси лучшие дни екатерининского царствования.

Александр I на Памятнике «1000-летие России»

Действительно, Александр вступил на трон с самыми светлыми намерениями; ученик республиканца Лагарпа и либерала M. H. Муравьева, он от них усвоил тот отвлеченный, политический идеализм, который легко все разрешает в «теории», но не считается с «жизнью», потому что её не знает. Он вступил на трон «прекраснодушным» мечтателем-утопистом, без знания людей, без понимания русской действительности. Идеалист-мечтатель в широких пределах политической жизни, – он в узких рамках частной жизни был подозрителен и недоверчив: семейные нелады между бабкой и отцом, необходимость играть с детства двойственную роль, развили в нем скрытность и умение не всегда быть искренним. Мягкий, впечатлительный, он не отличался не энергией, ни сильной волей.

И вот, «республиканец» по убеждению, – он сделался неограниченным повелителем нескольких десятков миллионов рабов; «человек чувства», – он воспитывался в атмосфере «разума» по преимуществу, – над ним «мудрила» и Екатерина, мудрили и его воспитатели. Дело кончилось тем, что он, действительно, попал в положение «львенка», который научился только «вить гнезда» («Воспитание Льва», басня Крылова). В этом была причина будущих неудач его царствования, на которое, при восшествии его на престол, поданными возлагалось столько светлых надежд.

В первый период своего царствования император Александр еще увлекался проектами освобождения крестьян и усовершенствования государственной власти и законодательства. Его поддерживали ближайшие друзья его – гр. Строганов, Новосильцев, кн. Чарторыйский, входившие в состав того «негласного комитета», который, под председательством самого государя, вырабатывал проекты либеральных реформ. Там, в этом дружественном кружке, намечены были все необходимые изменения в области русской администрации, судопроизводства, государственных финансов. Особенное внимание было обращено на реорганизацию государственного строя и на освобождение крестьян. Если освободить крестьян императору и не удалось, то некоторые частичные меры к «облегчению» их быта были проведены в жизнь (уложение о «вольных хлебопашцах», запрещение продавать людей в рекруты). Некоторые либеральные «свободы» были даны русскому обществу: разрешен был свободный выезд за границу, отменено было запрещение ввоза иностранных книг, уничтожена была тайная канцелярия, отменены пытки.

Таким же частичным характером отличалась и реформа государственного строя: Сперанский к 1809-1810 выработал полный проект конституции. По этому проекту, всем свободным сословиям предоставлялись политические права – через своих выборных все могли принимать участие в издании законов и в контроле над государственной жизнью России. Центральными законодательными учреждениями были – 1) нижняя палата, Государственная Дума, члены которые были выборными от народа, и 2) верхняя палата, Государственный Совет, члены которого назначались самим Государём из выдающихся и заслуженных государственных деятелей. В проекте Сперанского широкая свобода предоставлялась и местному самоуправлению – учреждались думы волостные, уездные, губернские. В своих «речах» император открыто говорил о предстоящей реформе (речь при открытии польского сейма 1818 г.), но в жизнь конституции не провёл. Таким образом, из всего обширного плана всевозможных реформ русского государственного строя осуществлены были опять-таки лишь частности: так, «министерства» сменили собой петровские коллегии.

Тем не менее, для русского общества и эти проекты, оставшиеся только проектами, и «многообещающие» речи имели большое значение: правительственный либерализм помог развитию либерализма общественного – при поддержке правительства у нас появилась политическая литература, переводная[1] и оригинальная[2], а, под её влиянием, в обществе нарастали и крепли либеральные настроения и умственные интересы. Была значительно облегчена суровость павловской цензуры: опять свободно стали расходиться в русском обществе иностранные книги; к ним интерес был очень значителен: вернувшиеся в 1814 г. из-за границы после похода в Европу на Наполеона русские люди, под влиянием непосредственного знакомства с западной культурой и конституционными формами государственности, сами стали увлекаться вопросами политическими. Особенно военные круги были заинтересованы политическими заграничными деятелями и писателями, – в офицерской среде обычны были горячие споры об Адаме Смите, Бенжамене Констане, Жомини, Сэе, Стюарте и др. Насколько глубоко затронуто было тогдашнее русское общество политическими интересами, видно из того, что даже такое серьезное научное сочинение, как рассуждение Н. Тургенева: «Опыт теории налогов» в первом издании распродано было в несколько недель.

Само правительство шло навстречу интересам общества: два официальных органа – «Санкт-Петербургский журнал» (1804 – 1809) и «Северная Почта. (1809 – 1820), должны были служить проводниками либеральных взглядов правительства в сознание общества. «Дух журналов» (1815 – 1821) Яценкова и «Северный Наблюдатель» (1817) Корсакова были частными предприятиями, которые преследовали ту же цель: распространять либерализм во взглядах общества на просвещение, обращать внимание на тяжелое положение крестьян и на государственный строй России, чтобы этим подготовить общество к реформам.

Либеральные речи императора приветствовались многими русскими людьми, – в них видели обещания, что скоро разгорится у нас заря новой жизни: так, профессор Куницын в «Сыне Отечества» поместил статью: «О конституции». С. С. Уваров, попечитель петербургского округа, в одной публичной речи говорил о близости русской конституции. Кн. Репнин, малороссийский генерал-губернатор, советовал в своей речи дворянам подумать о крестьянах. Правительство Александра обнаружило полное доверие к ученому сословию, признало свободу науки.

Заботясь о просвещении русского народа, правительство энергично стало открывать учебные заведения разных типов, – «Новый план народного просвещения в России» (1803) указывал, по какой системе должно было быть расширено народное образование: предполагалось устроить много низших, средних и высших заведений. Новые школы приходские, уездные, гимназии, университеты должны были удовлетворить требованиям этого «Плана». Особые заботы правительства были направлены на университеты и высшие учебные заведения. Открыты были университетыДерптский – в 1801 г., Харьковский – в 1805 г., Казанский – в 1809, Петербургский – в 1819 г., Царскосельский Лицей – в 1811 г., Ришельевский Лицей в Одессе – в 1807 г., Ярославское училище высших наук – в 1805 г.

Если все эти молодые учебные заведения прозябали на первых порах за неимением ученых сил, а, подчас, и вследствие малого числа учащихся, то, несомненно, процветал старейший русский университет, Московский – около него работало несколько ученых обществ (с 1804 г. «Общество истории и древностей Российских». Издания: «Русские достопамятности», «Летопись Нестора» и др., с 1811 «Общество Любителей Русской Словесности»). Он имел свою типографию, свои издания. Впоследствии такие же общества, научные к литературные, стали образовываться и в других университетских городах (например, в Казани, Харькове). Около университетов стала процветать и журналистика.

Университеты имели большое значение и для распространения философских идей в русском обществе. Так как они питались, главным образом, немецкой наукой, то и философия в них процветала немецкая; и вот, в то время, как в массе общества еще были заметны следы старого, выдохшегося «вольтерьянства» – здесь уже культивировались идеи Канта и потом Шеллинга. Это увлечение немецкими философами проникло и в научную литературу (Велланский «Биологические исследования природы», Галич «История философских систем». Из профессоров-шеллингианцев в Московском университете (при Александре I) особенно известен Павлов, потом Погодин).

Особенное значение, впрочем, уже в конце этого царствования, имел для русского самосознания Гегель: он затронул русских людей учением о том, что всякий народ, претендующий на почетное звание «культурного», воплощает в истории какую-нибудь великую «идею», которую он и вносит в общую сокровищницу человеческой цивилизации. Под влиянием учения Гегеля, складывается у нас позднее, в царствование Николая I, мировоззрение «славянофилов», изучавших русское прошлое и русский простой народ с целью определить ту культурную «идею», которая вложена в русскую историческую жизнь. Впрочем, основы славянофильства начали складываться еще в александровскую эпоху.

Не умирало у нас и начатое еще при Екатерине научное изучение русской истории. Преемниками Щербатова и Болтина в эту эпоху явились многочисленные ученые, которые сделали очень много ценных открытий – археологических, исторических, филологических.

Особенно энергично велась работа в Российской Академии (Шишков), в кружке графа Румянцева, известного мецената александровской эпохи. Румянцевский музей в Москве был основан им. Он же помог издать «Древние стихотворения Кирши Данилова» (1817), «Памятники российской словесности XII века», «Сочинения Иоанна, экзарха Болгарского», «Описание рукописей гр. Толстого», «Описание рукописей Румянцевского музея» и др. В кружок Румянцева входили Митрополит Евгений, Калайдович. Строев, Кеппен, Востоков, прот. Григорович и др. Выделялся также кружок Карамзина.

Однако после 1818 г. император Александр частично отошёл от своих юношеских политических мечтаний и примкнул к «Священному Союзу» (см. Александр I – консерватор).