187. Установление македонской гегемонии
После Херонейской битвы Филипп наказал фиванцев за измену, восстановив самостоятельность всех беотийских общин и заняв Кадмею македонским гарнизоном. В некоторых других местах также были поставлены македонские гарнизоны. От нападения на Аттику Филипп, однако, воздержался, заключив с Афинами мирный и союзный договор, который сохранил за ними лишь часть островов Эгейского моря. Спартанцы не захотели признать гегемонии Филиппа, и в Лаконию совершено было македонское вторжение, поддержанное пелопоннесскими недругами Спарты. Затем Филипп собрал в Коринфе съезд уполномоченных от отдельных греческих городов для заключения общего союза против персов. Все греки должны были прекратить свои прежние распри и находиться впредь в вечном оборонительном и наступательном союзе с Македонией, царю которой предоставлялось неограниченное предводительство над греческими войсками и кораблями в войне с Персией. При этом грекам, где бы они ни находились, было воспрещено сражаться против Филиппа. (Последнее решение имело в виду греческих наемников, которых Персия в большом количестве имела в своих войсках). Но во время приготовлений к персидскому походу Филипп из личной мести был убит одним из своих телохранителей (336).
188. Значение македонской гегемонии
От начала Пелопоннесской войны до Херонейской битвы прошло около ста лет (431–338), в течение которых греческую нацию раздирали постоянные междоусобия, при чем сами же греки вмешивали в свои распри сначала Персию, потом Македонию. Разделенные в самом начале блестящего периода своей истории на мелкие республики, греки не сумели создать из них одной большой национальной республики, хотя за разрешение этой задачи и брались в свое время Спарта и Афины. С одной стороны, этому мешало глубоко вкоренившееся чувство местной свободы, с другой – форма объединения, противоречившая самой идее республики, т. е. гегемония, превращавшая союзников главной республики в её подданных. Единство, которого не могла выработать Греция внутренними своими силами, было ей навязано извне и притом в форме подчинения республик царству. Однако, и новый порядок не устранил возможности внутренней борьбы в Греции. В эпоху, предшествовавшую македонскому завоеванию, в греческих городах происходила борьба между имущими и неимущими классами, принявшими имена старых партий – аристократов и демократов, но новые владыки Греции вовсе не думали о том, чтобы выступить в роли уравнивающей и примиряющей силы. Филипп и его преемники и не помышляли возвыситься над партиями отдельных городов; напротив, вся их политика заключалась в том, чтобы опираться на ту или другую из враждовавших между собою партий, смотря по тому, какая из них, в силу ли убеждения, или из корыстных расчетов, сама заискивала у Македонии. Опираясь на македонскую помощь, партия, бравшая в городе перевес, всячески теснила своих противников, и этим объясняется массовая эмиграция греков, наступившая в македонский период, когда обширные страны Персидской монархии сделались добычею греко‑македонского завоевания.
189. Отношение греков к македонской гегемонии
Отношение греков к македонскому владычеству было неодинаковым. В Греции с давних пор господствовали республиканские воззрения, выразителем которых в данную эпоху был Демосфен. Знаменитый оратор находил свободный гражданский строй несовместимым с подчинением царской власти и по смерти Филиппа снова начал проповедовать и организовать сопротивление Македонии. Других, наоборот, увлекала национально‑греческая идея борьбы с персами, сделавшаяся главною целью союза греков под македонскою гегемониею. С этой точки зрения смотрел на новый порядок вещей афинский оратор Исократ. Именно он видел в Филиппе избавителя Эллады от внутренних раздоров, как бы самою судьбою предназначенного к борьбе с Персией, которая еще держала под своею властью малоазиатских греков. Нужно еще прибавить, что вообще в эту эпоху в греческой литературе и философии пошатнулась прежняя приверженность к республиканским формам, и стало обнаруживаться большее сочувствие к единовластию.