Владычество Дионисия Старшего в Сиракузах (406–367)

Возвышение Дионисия

Весть о падении Акраганта произвела потрясающее действие на сицилийских греков; многие отправляли жен, детей, имущество в города южной Италии; другие искали приюта в Сиракузах, куда пришли и многие граждане Акраганта под охраной возвращавшегося войска. Когда сошлось в Сиракузах народное собрание, в нем господствовало унылое молчание. Наконец встал Дионисий, сын, бедного погонщика мулов, служивший секретарем при войске, ходившем на помощь Акраганту. Он стал обвинять военачальников в измене и неспособности, предлагал отнять у них должности и наказать их. Он был одним из самых отважных предводителей партии Гермократа, задумавшей воспользоваться унынием народа и захватить правление в свои руки. Дионисию помогали влиятельные и богатые люди, как например Гиппарин, знатный, но промотавшийся гражданин, и историк Филист (II, 766). Но господствующая партия сохранила перевес в народном собрании, оно отвергло предложения Дионисия, и он был подвергнут денежному штрафу, как возбудитель несогласий. Филист, человек богатый, ободрил Дионисия, заплатил за него штраф, обещался платить и следующие штрафы, если он подвергнется им. Дионисий возобновил обвинение, постоянно возбуждал простолюдинов против аристократов, начальствовавших войсками, говорил, что они подкуплены врагом, изменили грекам, и наконец, он достиг своей цели: военачальники были отрешены от должностей; на их места были выбраны Дионисий и другие люди той же партии. Ловкими интригами он скоро сумел приобрести такое влияние на народ, что стал гораздо сильнее своих товарищей, и народное собрание постоянно принимало его предложения, в особенности упрочилось его влияние, когда народ по его предложению дозволил возвратиться всем изгнанникам. Граждане, находившиеся в изгнании вместе с Гермократом и вернувшиеся теперь в Сиракузы, видели в нем восстановителя своих прав и всеми силами поддерживали его. Не прошло года, и Дионисий стал владыкою Сиракуз.

 

Начало тирании Дионисия

Вскоре по назначении Дионисия одним из военачальников, жители  Гелы, опасаясь нападения карфагенян, просили помощи у сиракузян. Дионисий, посланный в Гелу с 2000 гоплитов и 400 всадников, помог там демократам овладеть правлением; имущества низвергнутых олигархов были конфискованы. Дионисий, взяв их, уплатил жалованье своему войску и набрал наемников. Оказалось, что Геле не угрожает опасность со стороны карфагенян: Дионисий возвратился в Сиракузы, обвинил других военачальников в тайных сношениях с Гимильконом; его партия поддержала это обвинение; все они были отставлены от должностей, и народное собрание сделало единственным военачальником Дионисия [406 г.]. Под тем предлогом, что и государству и ему угрожают злоумышления, он окружил себя телохранителями и увеличил число наемников. Власть сосредоточилась в его руках, и он занял отрядом надежных воинов цитадель, находившуюся на острове Ортигии. Захватив ее, он сделался тираном и стал владычествовать над Сиракузами, опираясь на наемников, преданность которых приобрел он, удвоив им жалованье, и при поддержке приверженцев Гермократа, на дочери которого он женился.

 

Падение Гелы и мир Дионисия с Карфагеном

Между тем наступила, весна; Гимилькон двинулся на Гелу и осадил ее. Граждане храбро оборонялись; Дионисий пошел на помощь им, но его нападение на карфагенский стан было отбито, и он принужден был уйти ночью от карфагенян, как прежде ушел ночью Дафней из Акраганта. Повторились те же сцены, как тогда. Несчастные жители Гелы и Камарины ушли с отступающим Дионисием, оставив на произвол врага свои дома и имущества; утром карфагеняне ворвались в покинутый город, беспощадно перебили оставшихся там больных и дряхлых людей и взяли богатую добычу [405 г.].

Южная Италия в эпоху Дионисия Старшего и Дионисия Младшего

Южная Италия в эпоху Дионисия Старшего и Дионисия Младшего

Автор изображения – FlankerFF

 

Постыдная неудача похода должна была, казалось бы, низвергнуть Дионисия. Его обвиняли в трусости, в измене; сиракузская конница ушла от него, поспешила в Сиракузы, овладела цитаделью, разграбила дом Дионисия; жене его при этом были нанесены такие побои, что скоро она умерла. Но Дионисий ночью ворвался с своими наемниками в Сиракузы, овладел Ахрадиною, занял площадь народных собраний и легко подавил восставших против него. Многие из них были убиты в схватке, другие бежали. Захватив их огромные богатства, Дионисий приобрел средства упрочить свою власть пуще прежнего.

Упрочению его тирании помогло то, что в карфагенском войске появилась повальная болезнь, от которой умерло очень много воинов. Карфагенский военачальник предложил Дионисию мир, дозволяя бежавшим жителям Гелы и Камарины возвратиться в свои опустевшие города и спокойно жить там под условием платежа дани Карфагену, другие завоевания он хотел удержать под прямым управлением карфагенян, признавал независимость остальных греческих городов, признавал Дионисия владетелем Сиракуз. Тиран с радостью принял эти условия, не заботясь о том, что они оставляют под владычеством Карфагена все греческие города южного берега Сицилии от мыса Пахинунта до Лилибея. Таким образом, в тот год, когда Лизандр уничтожил при Эгоспотаме афинский флот и свободу Греции, Дионисий уничтожил свободу греческих колоний Сицилии. Естественно было, что Лизандр и Дионисий стали союзниками.

 

Строительство цитадели на Ортигии

Примирившись с карфагенянами, Дионисий занялся упрочением своего владычества: обвел остров Ортигию новою стеною с башнями [404 г.], построил сильную цитадель у Малой гавани Сиракуз, поселил на Ортигии своих наемников, роздал начальникам их и другим своим приверженцам лучшие из земель, которые отнял у своих противников, обложил граждан тяжелою податью. Но в сиракузянах еще не совсем умерла любовь к свободе. Когда Дионисий, кончив постройку своих укреплений, пошел на сикельские племена, жившие в центральной части острова и осадил город Эрбесс, отряды войска, состоявшие из граждан, возмутились, убили начальствовавшего ими Дорика, призвали изгнанных всадников державшихся в ущельях Этны и объявили, что хотят быть свободны, как были их отцы, Дионисий с наемниками поспешно ушел в Сиракузы и скрылся за стенами цитадели. Инсургенты пошли за ним и осадили Ортигию; к ним присоединились другие граждане; но Дионисий успел одолеть их. Сначала он хотел бежать, но друзья ободрили его, он вступил в переговоры с осаждающими и удерживал их этим от нападения, а между тем призвал на помощь себе кампанских наемников, находившихся на службе у карфагенян. Между противниками его начались несогласия, усердие их к ведению осады охладело. Когда кампанские наемники пришли, Дионисий внезапно сделал вылазку; часть осаждающих бежала, другая принуждена была сдаться. Дионисий выказывал кротость; но мало было людей, веривших ему: около 7,000 граждан ушли из Сиракуз в прежнее убежище изгнанников у Этны [403 г.].

 

Покорение Катаны и Наксоса Дионисием

Дионисий считал свое владычество упроченным, так что отважился снова уйти в поход. Но для большей безопасности он перед выступлением на войну отобрал у граждан оружие, употребив для этого хитрость: дело было во время жатвы, граждане занимались работами на нивах, Дионисий в их отсутствие велел обыскать их дома и захватить оружие. Он пошел на сиракузских изгнанников, рассеял их, потом, при помощи измены, овладел городами Катаною и Наксосом [401 г.]. Он поступил с ними не менее жестоко, чем карфагенские полководцы с другими городами: отдал их на разграбление войску, разрушил дома и стены, а жителей продал в рабство. На городских развалинах он поселил отряды наемников, не умевших трудиться и приобрести благосостояние; местности, в которых прежние трудолюбивые жители создали себе изобилие, остались опустошенными. Граждане Леонтин избежали гибели, покорившись Дионисию без сопротивления. Он переселил их в Сиракузы.

 

Громадные военные приготовления Дионисия

Ободренный этими успехами, Дионисий решился начать войну с карфагенянами, чье возрастающее могущество угрожаю ему опасностью в Сицилии. Чтобы обеспечить себя против несчастных случайностей войны, он построил [400 г.] огромные стены, шедшие по северной стороне Сиракуз от Трогильской гавани до Эвриальского форта, то есть охватывавшие и те части Сиракуз, которые назывались Тихе и Эпиполь. Это было первое дело Дионисия, имевшее национальный характер, служившее не только его властолюбию, но вместе благу и безопасности родины; потому народ усердно помогал работе и отчасти примирился с Дионисием, стал прощать ему коварство, которым достиг он владычества. Тиран чувствовал себя в такой безопасности, что ходил между работниками без телохранителей, как простой гражданин.

Над построением стен работали 60.000 поселян под руководством множества каменщиков и под управлением искусных архитекторов. Работа шла чрезвычайно быстро: стена, имевшая в длину 20 стадий, сложенная из тесаного камня, снабженная башнями, была построена в 20 дней. Дионисий ободрял усердие работников личным своим присутствием и наградами. С такою же энергией заготовлял он оружие, военные машины и строил большие военные корабли. Весь город походил на одну огромную мастерскую: кузнецов, оружейников, машинистов было очень иного, они работали усердно, и цитадель наполнилась громадным количеством мечей, стрел, щитов, шлемов, лат.

В то же время в Большой гавани кипела такая деятельность, какой никогда не видывали сиракузяне. Дионисий привез из Южной Италии и с Этны огромное количество соснового леса и стал строить 200 больших военных кораблей, 160 обширных сараев для них. С тем вместе шла починка прежних кораблей. Как в построении машин хотел он превзойти все, какие строились прежде у греков и карфагенян, и сооружал катапульты огромной силы, так и корабли он строил огромнее прежних греческих, имевших только по три ряда гребцов: его новые корабли имели по четыре и по пяти рядов. Сообразно обширности этих приготовлений он увеличивал число воинов и матросов: щедрое жалованье, предлагаемое им, привлекало к нему наемников отовсюду; храбрые люди сходились к нему со всей Сицилии, плыли из Италии, из Пелопоннеса.

Мы не имеем точных сведений о том, откуда Дионисий добывал деньги для таких обширных работ. Но по случайным заметкам и по анекдотам мы видим, что он обременял граждан очень тяжелыми налогами и не церемонился брать сокровища их храмов. По словам Аристотеля, он в пять лет взял столько налогов, что сумма их равнялась всей стоимости имущества граждан; т. е. он брал в год 20 процентов стоимости имущества. Говорят, что он снял со статуи Зевса золотую манию и вместо неё надел на Зевса шерстяную, заметив при этом, что золотая летом тяжела, зимою холодна, а шерстяная хороша и зимой и летом. Он снял золотую бороду статуи Асклепия, говоря, что не годится сыну иметь такую большую бороду, когда отец (Аполлон) совсем без бороды. Он объявила, что во сне получил повеление, по которому сиракузские женщины должны пожертвовать свои золотые и серебряные уборы Деметре, покровительнице хлебородной Сицилии; сиракузянки принуждены были повиноваться божественной воле, и Дионисий взял все эти вещи из храма, дав жрице взамен их долговое обязательство.

Дионисий желал, чтоб его война с карфагенянами имела характер национальной борьбы, и старался приобрести себе храбрых союзников. Мессана дала ему отряд конницы. Но граждане Регия отвергли его предложение о союзе, хотя он старался подействовать на их самолюбие, выражая желание жениться на девушке из их города; они с насмешкой отвечали, что у них есть лишь одна невеста, достойная разрушителя городов Наксоса и Катаны, – дочь палача. В Локрах его сватовство было принято благосклонней: за него была выдана Дорида, дочь знатного гражданина. Но в то же время он взял себе и другую жену, сиракузянку Аристомаху, дочь Гиппарина, сестру Диона. В то самое время, как Дорида приплыла на великолепном корабле в Малую гавань, Аристомаха ехала в цитадель на великолепной колеснице, запряженной четырьмя белыми конями. Двойная свадьба была отпразднована блестящим пиром, которым Дионисий угостил и воинов и граждан. Он оказывал одинаковый почет обеим женам и ловко заставлял их скрывать чувство соперничества. Одну жену брал он с собою в поход, а другая встречала его при возвращении в Сиракузы.

 

Вторая война Дионисия Старшего с Карфагеном

Кончив свои приготовления, Дионисий объявил войну карфагенянам [397–396 г.]. Он выбрал для этого очень благоприятное время. По заключении мира карфагеняне распустили почти всех наемников, оставив только гарнизоны в крепостях. Эпидемическая болезнь страшно опустошила Карфаген с его областью, и народ упал духом. Сицилийские греки горели желанием отмстить карфагенянам за разрушение их городов. Отовсюду сходились к Дионисию воины, так что он повел на войну 80,000 гоплитов и 3,000 всадников. Война началась тем, что по всем греческим городам Сицилии были перебиты карфагенские купцы, захвачены их корабли и товары. Войско двигалось по южному приморью, рядом с ним шел флот, состоявший из 200 военных кораблей и огромного числа транспортов. Греки, бежавшие от карфагенян из Гелы, Акраганта, Селинунта и Гимеры, страшно мстили им теперь за свое бедствие; жалость была чувством неведомым. Главною целью похода была Мотия, крепость, стоявшая между Эриксом и Лилибеем и бывшая складочным местом карфагенских товаров. Она была построена на маленьком острове, соединявшемся с берегом плотиной. Мы видели (I, 517), что финикияне очень любили выбирать такие места для своих колоний. Жители Мотии мужественно оборонялись. Они не могли ожидать пощады от раздраженных греков. Им была только одна возможность спасения – победа. Отчаянным сопротивлением они доказали, что решились жить или умереть свободными людьми.

Дионисий блокировал Мотию с моря, опустошил её окрестности, а его искусные инженеры возобновили плотину, разрушенную гражданами. Когда она была построена, Дионисий подвез к стенам свои башни на колесах и другие осадные машины. Гимилькон пытался освободить город, но это не удалось ему. Осаждающие укрепили свою позицию так сильно, что отбили его нападения. Но мужество осажденных оставалось непоколебимо. Тараны и катапульты сделали пролом в стене; граждане продолжали с отчаянным мужеством обороняться за баррикадами и в своих высоких домах. Греки подвозили к домам свои подвижные башни и перебрасывали с них мосты на дома. На этих мостах начинался смертельный бой. Ночной приступ кончился взятием города; победители свирепствовали, убивали, грабили. Тех жителей, которые уцелели от ярости воинов, Дионисий продал в рабство, а греков, найденных между оборонявшимися, он велел распять на кресте. Все в городе он отдал на разграбление войску.

Но в следующем году город, взятие которого стоило огромных потерь, был отнят у Дионисия карфагенянами. Гимилькон с большим войском приплыл в Эрикс, пошел оттуда вдоль северного берега, взял Мессану и в отмщение за Мотию разрушил ее. Но большая часть жителей успела бежать в горы. Карфагеняне отважились напасть даже на восточный берег острова. Гимилькон пошел с войском мимо Этны, а Магон, основав неподалеку от Наксоса Тавромений, поплыл к Катане. У этого города произошло кровопролитное морское сражение; несмотря на храбрость сиракузян, оно кончилось победой карфагенян, и Дионисий был принужден возвратиться в Сиракузы.

 

Осада Сиракуз карфагенянами

Едва он вступил в цитадель, как Магон с сильным флотом вошел в Большую Гавань, а Гимилькон раскинул свой стан у храма Зевса Олимпийского и возвел сильные окопы у Даскона и Племмирия [395 г.]. Сиракузы были теперь в такой же опасности, как 20 лет тому назад, когда подошел к ним флот Никия. Гимилькон 30 дней опустошал окрестности города, взял предместье Сиракуз Ахрадину, разрушил храм Деметры и Коры, окружил город с суши и с моря. Но и на этот раз счастье войны было на стороне сиракузян. Осада Гимилькона оставалась безуспешна, потому что город, защищенный новой стеною с севера и запада, мог получать съестные припасы сухим путем. Когда настала осень, то от сырой погоды и от испарений болотистого прибрежья появилась в карфагенском стане эпидемия, унесшая больше жертв, чем самое сильное поражение. Раз, в отсутствие Дионисия, сиракузяне одержали победу на море; это ободрило их, и отважнейшие из граждан стали говорить, что должно восстановить свободу, низвергнуть тирана, виновника всех бедствий. Только помощь Фаракида, начальствовавшего лакедемонским отрядом, находившимся в Сиракузах, спасла Дионисия. Сделав через несколько время вылазку, он отдал на истребление карфагенянам тот отряд граждан, неприязни которого опасался; при этой вылазке, он успел зажечь карфагенскую эскадру, стоявшую в Дасконской бухте, а сиракузский флот в то же время одержал новую победу над карфагенским; казалось, что и карфагеняне подвергнутся такой же участи, как афиняне. Народ с восторгом смотрел со стены на поражение врагов, которых боги наказывали за разрушение храмов. Но Дионисий не хотел длить войну. Он заключил с Гимильконом тайное соглашение, и взяв с него 300 талантов, дозволил ему посадить войско на уцелевшие корабли и уплыть. Многие из наемников были покинуты карфагенянами. Дионисий взял в свою службу лучших из них, а других продал в рабство. Гимилькон не хотел пережить позор своей неудачи. В траурной одежде вошел он в Карфаген, был встречен стоном и проклятиями сограждан, заперся в своем доме, перестал принимать пищу и добровольно умер от голода [394 г.]. Ливийские племена, раздраженные погибелью своих воинов под Сиракузами, восстали, и карфагенянам лишь после тяжелой борьбы удалось усмирить их.

 

Упрочение тирании Дионисия

Следующие четыре года [394–390 г.] Дионисий употребил на упрочение и расширение своего владычества. Он переселил в Сиракузы граждан из других завоеванных им городов, увеличил свое войско новыми наемниками, делал походы на непокорные ему города; почти не встречая сопротивления со стороны карфагенян, восстановил Мессану, привез в нее жителей из других городов; после долгой упорной борьбы овладел Тавромением и обеспечил за собою власть над ним, поселив в нем отслуживших свой срок наемников, которым дал права граждан. Упрочив свое владычество в Сицилии, он обратил оружие на греческие города Южной Италии. Разрушив Кавлонию и Гиппоний (Вибо) [390–389 г.], он отдал их земли локрийцам, своим союзникам; вступил в союз с луканцами, которые в страшной битве нанесли поражение гражданам Турий, потерявшим тут 10,000 человек убитыми, и навсегда сокрушили могущество этого знаменитого города. У Кротона встретило Дионисия соединенное войско городов Южной Италии под начальством сиракузского изгнанника Гелориса; он взял в плен эта войско и овладел Кротоном, крепкою цитаделью этого города и сокровищами, находившимися в храме Геры. С пленными поступил он очень милостиво, освободил их без выкупа; но овладев Регием, выказал бесчеловечную жестокость.

Дионисий несколько раз нападал на Регий, граждане которого оскорбили его, с насмешкой отвергнув его желание жениться на девушке из их города. Они храбро защищались и успевали отражать нападения. Наконец Дионисию удалось овладеть городом после одиннадцатимесячной осады [387 г.]. Ослабленные голодом и болезнями, граждане сдались ему. В городе лежали грудами тела умерших; оставалось только 6000 граждан; бледные, изнуренные, они едва могли ходить. Дионнсий потребовал от каждого мину серебра в выкуп. Те, которые не могли заплатить, были проданы в рабство. Но для Фитона, начальствовавшего гражданами во время осады, такое наказание было бы, по мнению Дионисия, слишком легко; тиран подверг его мучениям, напоминающим страдания героев в греческих трагедиях.

Дионисий велел привязать Фитона к самой высокой из осадных машин, а сына его бросить в море. «Он одним днем счастливее меня», воскликнул Фитон, когда ему сказали о смерти сына. Его поведи по улицам города и на этом пути бичевали, подвергали всяческим поруганиям; впереди шел глашатай, возвещавший, что Дионисий наказывает Фитона за то, что он убедил своих сограждан сопротивляться; Фитон, человек уважаемый всеми, выносил мучения и обиды с непоколебимые мужеством и гордо отвечал, что подвергается страданию за то, что не хотел изменить своим согражданам; мщение богов настигнет его мучителя, говорил он. Даже наемники Дионисия жалели Фитона, роптали на жестокость его наказания; но их ропот только заставил Дионисия велеть, чтобы Фитон и его родные были брошены в море. Поэты размазывала судьбу Фитона в песнях, исполненных сочувствия к нему. – Область опустевшего Регия Дионисий отдал тоже, кажется, локрийцам; в храме Геры Лакинийской он взял драгоценный плащ богини и продал его карфагенянам за 120 талантов.

Дионисий сделал очень много завоеваний в Южной Италии. В союзе с галлами, которые незадолго перед тем сожгли Рим (стр. 115), он предпринимал далекие сухопутные и морские экспедиции, грабил греческие и этрусские храмы (в Агилле он взял в храме столько сокровищ, что сумма их составляла 1000 талантов), основывал на берегах Адриатического моря военные колонии. Так например, он основал сиракузскую колонию в Анконе; другая колония, Гадрия, стала таким важным городом, что её именем было названо то море; на иллирийском берегу Дионисий основал Лисс, основал колонию на острове Фаросе. Алькет, союзник Дионисия, отнял у молоссов ту часть эпирского берега, которая находится против острова Коркиры. Дионисий хотел приобрести влияние и на Грецию. С этой целью он посылал своих галльских и испанских наемников на помощь спартанцам. Он отправил на олимпийские игры [384 г.] блестящее посольство и великолепные колесницы, чтобы дать всем грекам выгодное понятие о его богатстве и образованности и сравняться в их мнении с прежними сицилийскими тиранами, Фероном и Гелоном.

Главою посольства, отправлением Дионисием на олимпийские игры, был брат его Феарид. Оно было так блистательно, что возбудило удивление греков; одежда послов и их свиты была великолепна, шатры их тоже; блестящие золотом колесницы, запряженные превосходными конями, были лучше всех других; были наняты превосходные хоры, актеры и певцы для трагедий, написанных Дионисием, желавшим приобрести у греков славу поэта; но греки знали, как жестоко поступал Дионисий с сицилийскими и южноиталийскими городами, и ненавидели его; оратор Лизий произнес в Олимпии сильную речь против поработителя греков; потому народ, собравшийся в Олимпии, выказал вражду против Дионисия. Его колесницам не было дано награды, а хоры его трагедий были осмеяны и освистаны. Те действительные трагедий, который разыграл он в Регии и Кавлонии, конечно, могли производить более сильное впечатление, чем написанные им, который, подражая слогу Эсхила, наполнял он высокопарными словами. Известие о тои, что его трагедий освистаны, привело его в ярость; он стал подозревать всех, даже своих друзей, в злоумышлениях против него, бросить в темницы, изгнал, или казнил многих из своих приближенных. Даже Филист верный советник его, который поддержал его мужество во время осады цитадели сиракузянами и которому он был тогда обязан своим спасением, был принужден удалиться в изгнание. Филист отправился в Гадрию; памятником его деятельности там остался канал, проведенный в низменности устий реки По: остатки этого канала назывались впоследствии «рвами Филиста». Только по смерти Дионисия, Филист возвратился в Сиракузы (II, 766). Дионисий так высоко ценил свой поэтический талант, льстецы так избаловали его, что стыд, которому подвергся он в Олимпии, чрезвычайно раздражил его. Он не терпел порицания своих поэтических произведений и за невыгодный отзыв об одном из них послал на работы в каменоломнях, жившего при его дворе поэта Филоксена; после, когда Дионисия, простив его, опять спросил его мнение о другом своем произведений, он уклонился от опасности двусмысленным ответом, который можно было принять за похвалу. Из произведений самого Филоксена особенно знаменита была пьеса «Циклоп», написанная им в каменоломнях и заключавшая в себе косвенные насмешки над Дионисием.

 

Дионисий Старший и Платон

От деспотизма Дионисия пострадал и другой, гораздо более известный писатель, философ Платон, приглашенный Дионисием в Сиракузы по совету поклонника пифагорейской философии Диона, на сестре которого был женат тиран. Разговоры Платона о том, что истинное счастие состоит в справедливости, мудрости и добродетели, что несправедливый человек несчастен, и что потому тираны несчастнейшие из людей – пришлись не по вкусу Дионисию, и он отдал, Платона спартанцу Поллису, чтобы тот продал его в рабство (II, 721).

 

Личность Дионисия Старшего

У нас нет точных известий о событиях правления Дионисия после его экспедиций в южную Италию; мы знаем только, что он сделал большие постройки для украшения и укрепления Сиракуз, что он воевал с карфагенянами и заключил с ними мир [383 г.], по которому уступил им западную часть Сицилии до реки Галика; знаем, наконец, что он был чрезвычайно обрадован любезностью, какую оказали ему афиняне, дав на драматических состязаниях ленейского праздника первую награду его трагедии «Избавление Гектора». Говорят, что эта радость и была причиной его смерти [367 г.]: в восторге он дал своим друзьям великолепный пир и пил на нем так много, что сделался болен и скоро умер отчасти от излишне выпитого вина, отчасти от чрезмерного волнения души. Но кажется, что смерть была ускорена ядом, который дал ему старший сын, опасавшийся, что отец, по внушению Диона, отдаст часть своих владений сыновьям от другой жены, сестры Диона Аристомахи.

Немногие из греческих тиранов приобретали такую знаменитость как Дионисий. И действительно мы должны признать, что он был ловок и энергичен, был мастер своего дела: сын ничтожного бедняка, он умел, преодолев бесчисленные затруднения и опасности, захватить владычество над городом, жители которого любили свободу и были храбры, удержал за собою власть 38 лет и передал ее сыну. Правда, он был не совестлив в выборе средств, беспощадно губил врагов; деньги, на которых была основана возможность держать много наемников, он умел находить везде, где бы ни лежали они: силой или хитростью он завладевал ими; он грабил храмы, снимал со статуй богов драгоценные украшения и сопровождал этот грабеж насмешками; обременительными налогами он довел граждан до обеднения; от его смертоносной подозрительности не были безопасны даже друзья и родные. Говорят, что он опасался бритвы цирюльника, опасался даже дозволить дочерям подходить к нему с бритвою и научить их обжигать его густые волосы на голове и на бороде тлеющими краями ореховой скорлупы; говорят, что телохранители не допускали к иену никого без обыска, не спрятано ли под одеждой оружие; что он произносил речи народу с башни, а на ночь уходил к комнату, к которой нельзя было никому подойти; есть рассказ, что однажды, когда он для игры в мяч снял орудие и передал одному из своих любимцев, а другой, шутя, сказал: «вот однако же ты вверяешь ему свою жизнь», то он велел убить их обоих: одного за слова, показывавшие способ убить его, а другого – за улыбку при этих словах. Говорят, что он казнил драматурга Антифона за сказанную в разговоре шутку, что лучше всех металлов медь, из которой отлиты статуи Гармодия и Аристогитона, убивших тирана. В Сиракузах и теперь показывают вырубленный в скале над каменоломнями грот, называемый «ухом Дионисия»: оттуда он подсматривал движения и подслушивал слова несчастных, которых, по доносам своих шпионов, запирал в каменоломни, находившиеся на глубине 70 или 80 футов в провалах скал. Состояние его души, одержимой мрачной подозрительностью, метко характеризуется рассказом о том, как он объяснил одному из своих придворных, Дамоклу, свое счастье, повесив над его головою меч на конском волосе. Анекдот, пересказанный в балладе Шиллера, говорит, что Дионисий был глубоко растроган верной дружбой, соединявшей двух пифагорейцев (Дамона и Финтия или, по другим рассказам, Мера и Селинунтия) и просил их принять его третьим другом в их сердечный союз; если это не выдумка, то едва ли Дионисий мог ожидать согласия на свою просьбу. Но если бы, основываясь на рассказах о подозрительности Дионисия, мы предположили, что он был робок, ошиблись бы; он был человек храбрый. В битвах, на приступах он отважно смотрел в лицо смерти; он сражался мужественно, как видим уже из того, что он два раза был опасно ранен. Его чрезмерная осторожность в сношениях с людьми происходила лишь от того, что он не хотел погибнуть от предательства. Должно полагать, что он был не чужд благородных чувств; иначе не могли бы так долго сохранять преданность ему благородный Диоген и рассудительный Филист. В семейной жизни он был, говорят, человек добрый; были у него и другие хорошие качества: он вел скромную жизнь, не был развратником: при всей своей алчности он не был скуп и часто выказывал щедрость. У него была одна необузданная страсть – властолюбие; его тщеславно нравилось, чтобы греческие философы и поэты прославляли его. Ум его был очень деятелен, как видим из того, что, при всех заботах, он находил досуг писать драмы; древние писатели говорят, что он написал 43 трагедии. Он взял себе за образец Эсхила, письменную дощечку которого приобрел и хранил, как святыню; но он подражал Эсхилу только в выборе предметов и громких слов; в его душе не было ни любви к свободе, ни глубокой религиозности великого афинского поэта.