Понимать произведения такого писателя, как Монтескье, можно, почти совсем не касаясь его биографии. Работа мыслителя, имеющего строго научный характер или наиболее подходящая к такому характеру, по самой своей сущности не может иметь такого близкого отношения к чисто личной жизни писателя, как творчество поэта или вообще писателя, более или менее ярко проявляющего в своих произведениях собственную субъективность. Жан-Жак Руссо (1712-1778) именно принадлежал к людям этой последней категории. Действительно, его сочинения находят лучший свой комментарий в его личном характере и жизненной судьбе, как известно, им самим изображенных в знаменитой «Исповеди».
Отец Жан-Жака Руссо был простой женевский часовщик, страстно увлекавшийся чтением романов и передавший эту привычку своему сыну, когда последний был еще совсем ребенком. Кроме романов, отец и сын зачитывались Плутархом, которого еще отец Руссо комментировал патетическими речами о любви к отечеству и о гражданской доблести. Таким образом, уже в ребенке развивались фантазия, несколько приподнятое настроение и книжное отношение к действительности. Отец бросил Жан-Жака на произвол судьбы, когда ему исполнилось десять лет, и мальчику, избалованному в семье теткою, которая заступала для него место матери, умершей при его рождении, скоро пришлось испытать несправедливое и суровое обращение со стороны чужих людей; оно-то, вероятно, впервые и породило в душе Руссо то чувство протеста против всякой неправды, которое впоследствии исторгло из его души не одну красноречивую тираду в его сочинениях.
Портрет Жана-Жака Руссо. Художник М. К. Латур
Тогда же началась и скитальческая жизнь Жан-Жака Руссо с постоянными переменами занятий. Довольно долгое время он состоял в учениках у гравера, и грубое обращение с ним хозяина ожесточило его вообще против людей и, как он сам признается, вдобавок еще его развратило, сделав его лгуном, обманщиком, воришкой и порядочным трусом. Шестнадцати лет Руссо бежал от патрона, боясь наказания за одну провинность и мечтая осуществить на полной свободе свои вычитанные из романов фантазии. Началась настоящая жизнь бездомного бродяги. В это время Руссо обратили в католицизм, но не пристроили ни к какому делу, на местах же слуги, на которые попадал подросток, он не уживался. Более всего привлекало его самого безделье на лоне природы, и сильнее всего действовали на его впечатлительную душу простота жизни и участливое к нему отношение крестьян во время его скитаний по деревням.
В начале тридцатых годов Руссо, впрочем, прожил около трех лет спокойно у приютившей его г-жи Варан (Варенс), посвятив это время изучению латинского языка и философии. Тогда только что вышли в свет «Английские письма» Вольтера, и они произвели на юношу весьма сильное впечатление. После этого Руссо по-прежнему менял профессии, учительствовал, занимался музыкой, ездил в Венецию в качестве секретаря к французскому посланнику и т. п., пока на более продолжительное время не поселился в Париже. Здесь он завел знакомства в литературных кругах, в которых, однако,страшно разочаровался. К этому же времени относится его сближение с Терезой Левассер, простой служанкой в гостинице, где ему пришлось столоваться; приживавшихся от этого союза детей родители отдавали в воспитательный дом. Самый выбор в подруги жизни весьма неразвитой женщины из простонародья, – а с нею Руссо прожил потом весь свой век, – некоторые биографы объясняют его презрением к научному образованию и к светскому обращению, и нужно прибавить, что в свои отношения к Терезе он не вносил той подозрительности, желчности и раздражительности, которые портили его отношения к другим людям.
Такова была жизнь Жан-Жака Руссо, когда он написал первую свою знаменитую «диссертацию». Она, как известно, была вызвана дижонской академией, предложившей интересную тему для сочинения на премию. В середине XVIII в. во Франции умственные интересы были довольно сильны и в провинциальных городах; это доказывается, между прочим, возникновением в ту пору научно-литературных обществ, принимавших название академий. Дижонская академия была одна из старейших, и в ней был развит некоторый интерес к философским предметам. В 1742 году она, например, возбудила вопрос, могут ли естественные законы привести общество к совершенству без помощи законов политических. В 1749 г. её темой, на которую и писал Руссо, был вопрос: «способствовало ли восстановление наук и искусств очищению нравов?» Через несколько лет та же академия снова объявила конкурсную тему о происхождении неравенства между людьми, и Руссо, ободренный успехом первой диссертации, которая была увенчана премией, писал и на эту тему.
Оба эти вопроса как нельзя более отвечали настроению Руссо и его тайным думам. Он сам рассказывает в своей «Исповеди» с обычным преувеличением своих душевных волнений, как поразил его вопрос о влиянии наук и искусств на нравственность, когда он однажды случайно прочитал в газете объявление о дижонской теме, – рассказывает, что на него внезапно нашло что-то вроде вдохновения, совершенно его опьянившее, что от волнения он залился слезами, сам того не замечая, и что если бы он мог записать хотя бы лишь четвертую часть тех мыслей, которые в беспорядке пронеслись в его голове, то он с очевидностью для всех доказал бы все противоречия в наших учреждениях, портящих человека, существо по природе своей, однако, доброе.
Выходом в свет первого рассуждения Жан-Жака Руссо на тему дижонской академии открывается период его литературной деятельности, бывший весьма непродолжительным, если считать только самые крупные и влиятельные его произведения. В самом деле, первая диссертация Руссо вышла в свет в 1750 г., вторая – в 1754 г.; в 1761 г. появилась «Новая Элоиза», а в 1762 г. – «Эмиль» и «Общественный договор». Между всеми этими сочинениями есть внутренняя связь, и все они были порождены настроением, аналогичным тому душевному состоянию, какое Руссо испытал, когда его так сильно поразил вопрос, поставленный дижонской академией. В указанные годы Руссо был одною из знаменитостей и имел место, которое материально его обеспечивало, но он не мог сжиться с окружавшим его светским обществом. Он даже как бы нарочно, чтобы досадить этому обществу разыгрывал роль чудака и циника. Руссо страшно тяготила такая жизнь, и он мечтал о том, чтобы поселиться в Женеве, возвратив себе права гражданина этой республики посредством отказа от римской церкви и торжественного принятия протестантизма. Среди женевских богословов было немало таких, которые склонялись к христианскому деизму, и с ними Жан-Жак Руссо очень сблизился, противополагая их симпатичную для него религиозность парижскому вольнодумству, которого он, напротив, не выносил.
Руссо уехал даже из Парижа, но поселился, однако, не в Женеве, а недалеко от Монморанси, в сельском уединении, Эрмитаже, устроенном ему одною из его почитательниц и покровительниц. Здесь он нашел одиночество и природу, которую он любил с какою-то болезненною впечатлительностью, совершенно, так сказать, «опростился», продолжая, тем не менее, свои занятия. Рассорившись спустя некоторое время с владелицей Эрмитажа, он нанял себе квартиру в том же Монморанси. Руссо все более и более расходился с философами, хотя и поддерживал с ними сношения, пока наконец не разошелся к ними совершенно, незадолго до выхода в свет «Новой Элоизы», «Эмиля» и «Общественного договора». В открытом письме к д'Аламберу он даже предостерегал своих сограждан-женевцев от грозившей им опасности со стороны французского просвещения. Издание «Эмиля» стоило Руссо гонения, воздвигнутого на него парижским парламентом. Когда появился приказ сжечь эту книгу, а автора арестовать, Руссо оставалось только бежать в Швейцарию. Здесь, однако, равным образом он не мог найти спокойствия; Женевский городской совет тоже велел сжечь «Эмиля», прибавив к нему и «Общественный договор», и отдал приказ схватить автора при первом его появлении на территории республики. Бернский сенат изгнал его из кантона, и Жан-Жак Руссо нашел убежище лишь в Невшательском княжестве, принадлежавшем прусскому королю Фридриху II; здесь он и поселился в одной деревушке.
Но и отсюда он должен был выехать вследствие нелепых слухов, ходивших о нем среди крестьян и вот, не имея возможности вернуться в Женеву, от гражданства которой он притом торжественно отказался, Руссо уехал в Англию на зов философа Дэвида Юма (1766). Весьма скоро, впрочем, и с Юмом Руссо поссорился. Вообразив, будто его заманили в Англию лишь для того, чтобы погубить, он бежал во Францию и лишь после долгих скитаний мог снова поселиться в Париже, где прожил еще около восьми лет, сильно бедствуя и уже почти совсем не занимаясь литературой. Незадолго до смерти по приглашению одного из друзей он переехал в его поместье, где и скончался скоропостижно, вскоре после смерти Вольтера. Ходили слухи о том, что внезапная смерть Жан-Жака Руссо была самоубийством (1778). Еще в Англии он начал писать свою «Исповедь», которую кончил незадолго до смерти.
