Молодость Вольтера

Фамилия «Вольтер» была литературным псевдонимом. Настоящее имя Вольтера было Аруэ (Arouet, François Marie). Вольтер – Анаграмма из Arouet l. j. (= le jeune), где u принято за v а jза i (Arouetlj=Arovetli – Voltaire). Отец Франсуа Вольтера происходил из третьего сословия и занимал скромную должность нотариуса. Окончив курс в иезуитском коллеже, Вольтер весьма рано проявил свои дарования и получил доступ в большой свет. Смелость мысли, какую он обнаружил еще в школе, вызвала даже предсказание одного из его учителей, что он сделается корифеем деизма во Франции. Его крестный отец, аббат Шатонёв, ввел его еще совсем юношей в веселые и беззаботные светские кружки Парижа. Здесь он познакомился и со старухою Нинон де Ланкло, когда-то знаменитою куртизанкой. Эта женщина, отличавшаяся большим умом, была поражена ранним развитием Вольтера и даже отказала ему по духовному завещанию небольшую денежную сумму на покупку книг.

Вскоре с молодым человеком случилась большая неприятность. После смерти Людовика XIV, совпавшей с очень тяжкими временами для Франции, стали ходить по рукам разные эпиграммы и другого рода сатирические произведения, среди которых особое внимание обратили на себя «Les j'ai vu», описывавшие в мрачных красках рабство французского народа; автор этого произведения прибавлял, что ему еще нет двадцати лет, а он уже видел все эти бедствия (j'ai vu ces maux et je n'ai pas vingt ans). Молодого Вольтера, уже тогда прославившегося своими стихами, заподозрили в авторстве пасквиля на покойного короля и засадили в Бастилию, хотя в данном случае он ни в чем не был повинен. Таким образом, едва вступив в жизнь, он на собственном опыте познакомился с административным произволом, лишавшим во Франции личную свободу всяких гарантий. В Бастилии Франсуа Вольтер продолжал свои литературные занятия; между прочим, здесь он задумал свою «Генриаду», эпическую поэму, прославлявшую Генриха ІV, как представителя веротерпимости. Около того же времени он написал трагедию «Эдип», которая в 1718 г. была поставлена на сцену и имела успех. Время чистого искусства в истории французской драмы миновало, и уже здесь Вольтер дал волю своему оппозиционному настроению, высказав, например, ту мысль, что «наши жрецы совсем не то, что о них думает народ», и что «лишь наше легковерие составляет всю их мудрость». В Бастилии Вольтеру пришлось провести тогда почти год.

Через несколько времени после того, как его оттуда выпустили, ему суждено было вторично познакомиться с этою тюрьмою. На этот раз молодой Вольтер пострадал уже не от одного административного произвола, но и от аристократического высокомерия одного вельможи, с которым у него вышло столкновение. Именно однажды в доме герцога Сюлли он встретился с молодым шевалье де Роганом, с которым у него произошла ссора. Аристократ не снес обидного ответа плебея на сказанную им дерзость и через несколько дней велел своим слугам палками приколотить молодого поэта, который, со своей стороны, решил вызвать его на дуэль. Де Роган нашел такую дуэль для себя унизительной, и вот кончилось тем, что влиятельная родня де Рогана добилась приказания посадить Вольтера опять в Бастилию, откуда он был выпущен лишь с приказанием немедленно оставить Париж. Две главные стороны «старых порядков», таким образом, дали себя очень рано почувствовать молодому писателю, которому суждено было сделаться героем века, защитником свободы и равенства. Немудрено, что впоследствии чувство личной безопасности заставляло Вольтера искать связей у сильных мира сего, а иногда и отказываться от авторства тех или других произведений, за которые можно было бы снова попасть в Бастилию.

 

Поездка Вольтера в Англию

В 1726 г. Вольтер поехал в Англию. Эта поездка имела решительное влияние на его деятельность. Да и вообще Англия, где установились порядки, столь несходные с французскими, и где к началу XVIII в. сделаны были громадные успехи в философии, науке и политической литературе, была тогда страною, оказывавшею большое влияние на французов, совершавших даже своего рода паломничества в это царство личной, духовной и политической свободы. Время, когда Вольтер посетил Англию, было замечательное. Её умственная жизнь находилась еще под свежим впечатлением тех толчков, которые исходили от Локка (ум. 1704) и Ньютона (ум. 1727), а Шефтсбери и Болингброк стояли еще в главе свободных мыслителей. Под влияниями, шедшими от новой общественной обстановки и от новой умственной среды, Вольтер из поэта, только лично склонного к вольномыслию, превратился в философа, поставившего своей литературной деятельности общественную цель: задачу «разрушить те предрассудки, рабом которых было его отечество», как выразился Кондорсе в своей небольшой биографии Вольтера. Деистическая философия и политическая литература, развивавшая идею «свободомыслия», были двумя наследиями, завещанными Англией XVII века Англии следующего столетия, и Вольтер, проникшись основными принципами этой философии и литературы, оставался им верным до конца своей жизни. Уже в глубокой старости он благословил маленького внука американского патриота Франклина, возложив руку на голову мальчика со словами: «Бог и свобода» (God and liberty).

Вольтер

Портрет Вольтера. Художник М. К. Латур. Ок. 1736

 

Все в Англии было ново для живого француза, и тем более еще были новы для Франции те идеи, которые Франсуа Вольтер стал в ней популяризировать по возвращении на родину. Например, французы того времени в философии и науке продолжали еще строго держаться воззрений Декарта, почти ничего не зная о новых теориях Локка и Ньютона. Поразил Вольтера и этот почет, какой правительством и обществом оказывался в Англии мыслителям и ученым, поразила и та свобода, которою пользовались здесь писатели, типографщики и книгопродавцы. В Англии Вольтер, если можно так выразиться, окончательно уверовал в разум, в присущую ему силу открывать тайны природы, в его победу над суевериями, в необходимость для него свободы, в его могущественное влияние на общественную жизнь и пришёл к убеждению, что мыслители, ученые, писатели призваны быть истинными вождями общества. Контрасты, какие представляла Англия двадцатых годов XVIII в. с тогдашней Францией, также бросались в глаза наблюдательному путешественнику.

Все свои впечатления Вольтер обобщил и изложил в знаменитых «Английских письмах» («Lettres sur les Anglais», название иногда переводится как «Философские письма»), вышедших в свет, однако, лишь через несколько лет (1734) после его возвращения на родину. Хотя в этой книге он и урезывал себя и должен был выжидать сколько-нибудь благоприятное время и для её опубликования, тем не менее она по необходимости получила характер критики на французские порядки, так как все-таки Вольтер не отказывал себе в удовольствии делать кое-где сопоставления чужого со своим. Парижский парламент приговорил книгу к публичному сожжению рукою палача. Главным, что поразило Вольтера в Англии, была все-таки духовная свобода. Монтескье (посетивший Англию вскоре после того, как Вольтер ее покинул) сделался горячим сторонником уже её политического строя, как обеспечивающего личную и политическую свободу. Еще позднее для физиократов Англия сделалась страною самых образцовых хозяйственных порядков (чего на деле не было, но что было справедливо сравнительно с Францией). Франсуа Вольтер и был первый из французов, открывших путь английскому влиянию во Францию, и то, что этого многостороннего человека не интересовали ни политические формы, ни экономический строй, указывает, с одной стороны, еще на слабость политического интереса в начале просветительного движения, а с другой стороны, на чисто отвлеченный, индивидуалистический и рационалистический источник этого умственного движения.

 

Вольтер и маркиза дю Шатле

Возвратившись из Англии, Вольтер приступил к тому, что стал считать главною задачею всей своей жизни, опираясь на обширные знания, приобретенные им еще до поездки за границу и вывезенные из посещенной им страны. В своей борьбе с феодализмом и католицизмом он пользовался орудием злой, колкой, убийственной насмешки, резкими характеристиками людей и вещей, всеми другими способами, какими только мог заставить читать себя и говорить о себе и во Франции, и вне Франции. Меняя сначала по своему обыкновению место жительства, он в 1735 г. надолго поселился в замке Сире, с владетельницей которого, маркизой Эмили дю Шатле, близко сошелся за два года перед этим, и продолжал там жить до самой её смерти в 1749 г. Эта недюжинная женщина, изучавшая, между прочим, Ньютона, много помогала Вольтеру в его литературных занятиях. Самая напряженная работа поглощала почти все его время, и он все шире и шире в эту пору жизни развивал свою деятельность. Его труды прерывались только путешествиями, которые он очень любил и которые иногда прямо были ему необходимы, так как иногда ему просто нужно было уезжать куда-нибудь из опасения за свою свободу.

Маркиза Эмили дю Шатле

Маркиза Эмили дю Шатле - возлюбленная Вольтера

 

Между прочим, маркиза дю Шатле, как и сам Вольтер конкурировали в академии наук по одному научному вопросу (об условиях горения), предложенному на премию. Вообще в эту пору Вольтер довольно много занимался естествознанием и даже сам делал разного рода физические опыты, – черта, которую мы встречаем и у других писателей XVIII в., не бывших, однако, специалистами естествознания – например, у Монтескье. (Вольтер важен и как популяризатор философии Ньютона во Франции своим сочинением Основы философии Ньютона, 1738). В годы сожительства с маркизой дю Шатле Вольтер написал особенно много, и в это время он находился уже наверху своей славы. Благодаря покровительству мадам Помпадур, фаворитки Людовика XV, лично ненавидевшего Вольтера, он получил даже придворную должность (gentilhomme ordinaire de la chambre du roi) и был сделан историографом Франции. Около того же времени (1746) его выбрали в члены французской академии. Впрочем, дабы добиться таких почестей, он должен был написать пьесу для придворного театра, посвятить папе Бенедикту XIV своего «Магомета» и публично заявить свою преданность той самой церкви, на которую он постоянно нападал.

 

Вольтер и Фридрих Великий

В 1750 г., после смерти маркизы, Вольтер отправился в Пруссию, к Фридриху II Великому, который, еще будучи наследным принцем, вступил с ним в переписку и потом неоднократно звал его к себе. Вольтер поселился в королевском дворце и получил должность камергера, орден pour le mérite («за заслуги») и 20 тыс. ливров ежегодной пенсии. Известно, однако, что эти два замечательных человека своего времени не ужились друг с другом. Существует целая анекдотическая история пребывания Вольтера при прусском дворе, сущность которой сводится к тому, что по своим характерам и Вольтер, и Фридрих Великий не умели уступать друг другу, чему помогали еще добрые люди, передававшие одному о другом разные сплетни. То Вольтер узнавал, что король сравнивал его с лимоном, который бросают, когда выжмут из него сок, то, наоборот, доводили до сведения Фридриха II о том, как философ жалуется, что король поручает ему стирать свое грязное белье, разумея под ним стихи, которые Фридрих II любил писать и отдавал Вольтеру для поправок. Были и другие причины взаимного неудовольствия. Между прочим, Вольтер весьма зло осмеял под именем «доктора Акакии» президента королевской академии в Берлине, французского ученого Мопертюи, который изображался с более нежели странными научными планами, вроде того, что хорошо было бы провертеть дыру до центра земли, или производить анатомирование мозга у живых людей, дабы узнать, как действует душа, или еще построить особый город, где все говорили бы по-латыни, и где таким образом можно было бы учиться латинскому языку. Фридрих Великий сам смеялся злой сатире, когда она была еще в рукописи, но не желал, чтобы она была напечатана. Вольтер, однако, издал ее в Голландии. Прусский король тогда вступился за честь президента своей академии, и произведение, осмеивавшее Мопертюи, по королевскому приказанию, было публично сожжено. О крайнем раздражении Фридриха Великого свидетельствуют и те слова, в которых он высказывает свой взгляд на Вольтера, как на низкую душонку, и как на мартышку, которую нужно было бы отодрать за её проделки, и т. п.

Фридрих II Великий

Фридрих II Великий, король Пруссии

 

Вольтер не снес оскорбления; он отослал королю камергерский ключ, орден и патент на пенсию при записочке, в которой сравнивал эти вещи с сувенирами, которые покинутый любовник возвращает своей возлюбленной. Хотя между хозяином и гостем и произошло примирение, но Вольтер в конце концов (весною 1753 г.) оставил Пруссию. В скором времени ему пришлось, однако, подвергнуться новому оскорблению. Уезжая из Пруссии, он захватил с собою том стихотворений Фридриха Великого, среди которых были и непристойные, и неудобные в политическом отношении – прусский король давал в них волю своему злому языку насчет некоторых коронованных особ. В Франкфурте-на-Майне к философу явился прусский резидент и потребовал у него вернуть стихи, но так как чемодан, в котором они были спрятаны, находился не при Вольтере, и потому пришлось ждать, пока все его вещи не будут привезены, то ему пришлось подвергнуться своего рода аресту более, чем на месяц (хотя Франкфурт был имперским городом и, следовательно, прусские чиновники не имели права в нем распоряжаться, да еще с французским подданным). Несмотря на этот инцидент, переписка между Фридрихом II и Вольтером продолжалась и впоследствии. Даже изданное им сочинение о частной жизни прусского короля, бывшее крайне неблагоприятным для Фридриха Великого, не лишило автора этой книги пенсии, которая ему была назначена обиженным королем.

 

Вольтер – «Раздавите гадину!»

Посетив некоторые немецкие дворы, Вольтер в 1755 г. появился в Женеве, не желая и даже опасаясь возвратиться во Францию. «Я боюсь монархов и епископов», – так объяснял он выбор местожительства в республиканском и протестантском городе. Вольтер был весьма богатый человек, нажив свое состояние отчасти разными денежными спекуляциями. Вскоре затем он купил себе – уже на французской территории, неподалеку от Женевы – знаменитый Ферней, поместье, в котором прожил последние двадцать лет своей жизни. Это поместье представляло то удобство, что от Женевы было близко и в случае преследования можно было быть в некоторой безопасности. Вольтеру было уже 64 года, когда он поселился в Фернее. Он был болезненным и слабым стариком и тем не менее продолжал работать с прежнею неутомимостью, иногда по восемнадцати часов в сутки, занимаясь даже по ночам и едва поспевая оканчивать начатые работы при помощи секретарей. К этому периоду его жизни главным образом и относится его борьба против страстно ненавидимого им католицизма, – борьба, девизом которой сделались яростные слова, столь часто встречающиеся в его письмах: «раздавите гадину!» («écrasez l'infâme!»).

 

Вольтер и дело Каласа

То было время, когда во Франции, несмотря на изгнание иезуитов, общее направление внутренней политики отличалось большою нетерпимостью: преследовали не только новую философию в лице её представителей и в том их предприятии, которое получило название Энциклопедии, но и протестантизм. В Лангедоке, например, повесили одного гугенотского пастора за исполнение им обязанностей своего сана, а трое молодых протестантов были обезглавлены за то, что пришли с оружием по звуку набатного колокола, оповещавшего об аресте еретического пастыря. В Тулузе жил один протестант по имени Жан Калас. Его младший сын перешел в католицизм, и когда вскоре сын, ведший беспутную жизнь, покончил с собою самоубийством, то обвинили отца, будто он сам убил сына, не желая видеть его перехода в католицизм. Несмотря на отсутствие явных улик, несчастный старик был колесован по приговору местного парламента, а его жена и дети были подвергнуты пытке и только с большим трудом спаслись в Женеву к Вольтеру. Самоубийцу католики объявили мучеником и даже говорили о чудесах, совершающихся на его могиле (1762). Это дало Вольтеру повод написать трактат о веротерпимости, он заинтересовал в этом деле Париж, Францию, Европу, добился пересмотра процесса, результатом чего была реабилитация казненного и выдача его семье большой пенсии. Три года занимало Вольтера дело Каласа: ни разу, говорит он, за это время улыбка не показывалась на его лице, так как он сам счел бы ее за несправедливость. В этом деле писатель заработал себе общеевропейский авторитет «поборника гуманизма и терпимости», однако сама его суть до сих пор не может считаться окончательно решённой. Свидетельства по делу Каласа противоречивы, и некоторые историки по сей день считают, что он действительно был виновен в убийстве сына. Примеры подобного протестантского фанатизма встречались и ранее. Вольтер не мог не знать о них; не мог не знать и о том, что случай с Каласом содержал в себе много загадочного. Получалось так, что зарабатывая себе общественную популярность в качестве борца с «католическим фанатизмом», знаменитый писатель выступал оправдателем фанатизма кальвинистского.

В один год с историей Каласа епископ кастрский насильно отнял у некоего Сирвена, тоже протестанта, его молодую дочь и поместил ее в женском монастыре для воспитания в католической вере. Девушка сошла с ума, бежала из монастыря и утопилась в колодце. Сирвен был обвинен в смерти дочери и спасся от участи Каласа только бегством. Среди лишений трудного пути он потерял жену и нашел приют лишь у Вольтера. Между тем тулузский парламент приговорил беглеца к смертной казни и конфискации имущества, но Вольтер и тут громко и публично выступил защитником «терпимости», заинтересовав в судьбе Сирвена европейских монархов (между прочим, Екатерину II), и добился пересмотра процесса. Несколько лет спустя (1766) в Аббвилле двое восемнадцатилетних юношей, де ла Барр и д'Эталонд, были обвинены в том, будто изломали распятие, хотя сами они утверждали, что донос на них был сделан «из фанатизма и личной злобы». Д'Эталонд спасся бегством и по рекомендации Вольтера получил место у Фридриха II, а де ла Барр был приговорен амьенским судом к отсечению руки и языка и к сожжению на костре, и только парижский парламент заменил такую казнь отсечением головы. Кроме того, живя в Фернее, Вольтер узнал о бедственном положении крепостных крестьян, принадлежащих монастырю св. Клавдия в Юрских горах, и написал по поводу их рабства, несколько небольших статей. Слух об этом дошел до забитых поселян, и они готовы были заменить в церковной нише статую святого статуей заступившегося за них Вольтера.

 

Вольтер в Фернее

В Фернее Вольтер выстроил новый замок, привлек в свое поместье небольшое население, – преимущественно из часовщиков, которым доставлял заказы, – устроил театр и сделался «трактирщиком целой Европы», так как Ферней стал навещаться множеством посетителей разных национальностей. Фернейскою жизнью интересовались даже иностранные дворы; император Иосиф II во время путешествия во Францию посетил это поместье, но ограничился прогулкою по парку и уехал, не повидавшись с хозяином в угоду своей благочестивой матери Марии Терезии. Из Фернея Вольтер переписывался с Фридрихом II, с Екатериною II и другими государями. Христиан VII Датский считал нужным оправдываться перед ним в том, что ему не под силу сразу сокрушить все препятствующее гражданской свободе его народа. Густав III Шведский относился к Вольтеру с большим почтением, и гордился, как наградою, его интересом к делам Севера. Обращались к Франсуа Вольтеру и старые, и начинающие писатели, и разные высокопоставленные особы, вроде маршалов и епископов, и многие частные лица, прося у него советов, указаний, ставя, вопросы, например, о существовании Бога и о бессмертии души, как это сделал какой-то бургомистр из Мидльбурга, или о правильности некоторых оборотов речи, – вопрос, с которым обратились к нему однажды два поспоривших между собою кавалериста. Вольтер имел обыкновение отвечать на все письма, и по своему объему его корреспонденция достойна занять место рядом с его сочинениями; она заслуживает, впрочем, внимания и по содержанию своему, и по своей литературности.

Дом Вольтера в Фернее

Дом Вольтера в Фернее

Автор фото - Christophe Delaere

 

Боясь преследований и, например, не решившись по этой причине съездить в Италию, Вольтер нередко и теперь издавал наиболее смелые свои сочинения анонимно или приписывал их умершим авторам, или же прямо от них отрекался. Со своей стороны он готов был на многое, чем только мог надеяться примирить с собою властных и опасных людей. Как фернейский помещик, он, например, выстроил на своей земле церковь с горделивой надписью: «Богу воздвиг Вольтер» (Deo erexit Voltaire) и держал у себя 13 лет капуцинского монаха Адама, о котором говорил, что он хоть и не первый человек, но тем не менее человек хороший. Но по поводу освящения церкви, во время которого Вольтер, как патрон храма, произнес нечто вроде проповеди против воровства, у него вышло столкновение с духовенством. Епископ той епархии, где был Ферней, увидел во всем поведении Вольтера в этом деле кощунство и стал добиваться, чтобы фернейский владелец был изгнан из Франции. Вольтер счел тогда нужным примириться с церковью и поэтому говел в своей церкви на Пасху 1768 г. Со стороны епископа это вызвало крайне суровое письмо, на которое Вольтер отвечал вопросом, почему исполнение такой христианской обязанности встречено было епископом только бранью. Не один, впрочем, епископ, знавший религиозные воззрения Вольтера, был в негодовании по этому поводу: и друзья Вольтера отнеслись к его поступку с порицанием, видя в нём явные приспособленчество и трусость. Философ оправдывался лишь тем, что, отнюдь не имея охоты гореть на костре, он в этом поступке видел средство заставить замолчать всякого рода шпионов. Между тем епископ запретил фернейскому священнику впредь исповедовать и причащать своего помещика. Тогда у Вольтера явилось желание досадить неприятелю, и разными правдами и неправдами он добился-таки того, что настоятель фернейской церкви преступил повеление епископа, хотя Вольтеру для этого нужно было прибегнуть к помощи нотариуса. Мало того, Вольтер выхлопотал для себя сан почетного попечителя ордена капуцинов, который ему доставили влиятельные люди, и его очень забавляло писать письма епископу и подписываться под ними «† Voltaire, capucin indigne».

 

Смерть Вольтера и значение его деятельности

Вольтер дожил до начала царствования Людовика XVІ и приветствовал наступление эры реформ с назначением философа и экономиста Тюрго в министры (1774 г.), хотя ему же пришлось видеть и падение Тюрго (1776 г.), повергшее «фернейского отшельника» в отчаяние. Тогда же еще он стал хлопотать, чтобы ему было позволено побывать в Париже, но только весною 1778 г. он получил разрешение приехать в столицу Франции. Торжественная встреча, сделанная ему на парижских улицах, и овации, устроенные во французской академии и в театре, где поставили одну из его пьес, сильно потрясли старика, которому шел уже девятый десяток лет, и 30-го мая 1778 г. после непродолжительной болезни он скончался всего за несколько лет до начала той революции, которая была подготовлена новыми культурными идеями и общим духом вольтерьянства. В эпоху великой французской революции прах Вольтера был перенесен в церковь св. Женевьевы, обращенную в Пантеон, как усыпальницу великих людей Франции, и на гробнице его сделана была надпись, характеризующая отношение к Вольтеру свидетелей его деятельности. «Поэт, историк, философ, он возвеличил человеческий разум и научил его быть свободным. Он защищал Каласа, Сирвена, де ла Барра и Монбальи. Он опровергал атеистов и фанатиков. Он проповедовал терпимость. Он восстанавливал права человека против рабства феодализма».

Статуя Вольтера

Сидящий Вольтер. Скульптура работы Ж. А. Гудона, 1781

 

Кондорсе, сам один из философов XVIII в., а впоследствии видный деятель революции, так определял значение Вольтера в своей биографии последнего: «русская императрица, короли прусский, датский и шведский старались заслужить похвалу Вольтера; во всех странах вельможи, министры, стремившиеся к славе, искали расположения фернейского философа и поверяли ему свои надежды на успехи разума, свои планы относительно распространения просвещения и уничтожения фанатизма. Он основал во всей Европе союз, душой которого был сам. Девиз этого союза гласил: разум и терпимость!». Здесь, однако, нужно оговориться, что не в меру преувеличивая «фанатизм» католиков, Вольтер насаждал ростки такого «свободомыслия», которое, добившись власти во Франции после 1789, за несколько лет затмило своей нетерпимостью и кровавыми гонениями на инакомыслие всю многовековую историю инквизиции.