Глава 3

Назначение генерала Корнилова верховным главнокомандующим

[Читайте также статью Лавр Георгиевич Корнилов в Гражданской войне.]

Назначенный 10 июля Верховным Главнокомандующим Лавр Георгиевич Корнилов лишь несколько дней успел побыть командующим Юго-Западного фронта. Корнилов был генералом совершенно другого склада, чем его предшественники Алексеев и Брусилов. Родился он в 1870 году в Семипалатинской области[1]. Отец его был отставным казаком Сибирского казачьего войска, дослужившимся после двадцати пяти лет службы до чина хорунжего и ставшим волостным писарем. Ввиду явных способностей молодого Лавра, отец отправил его учиться в Омский кадетский корпус, который он окончил с отличием. Затем Корнилов поступил в Михайловское артиллерийское училище и в 1892 году, по окончании его, был назначен в Туркестанскую артиллерийскую бригаду. Попал Корнилов в эту провинциальную часть, вероятно, в результате конфликта с начальством училища, из-за которого он получил пониженную отметку за «дурное поведение». В 1895 году он поступил в Академию Генерального штаба и окончил её три года спустя с золотой медалью.

Кадет Лавр Корнилов

После короткой службы в Варшавском округе он вернулся в Туркестан. Здесь, под начальством ген. Ионова, он занялся широкомасштабными разведывательными операциями, связанными с русскими военными экспедициями в Восточную Персию. Под псевдонимом «Капитан К.» Корнилов опубликовал несколько статей о Восточной Персии, Индии и Белуджистане. Он также исследовал Кашгарию и в 1901 году опубликовал книгу «Кашгария и Восточный Туркестан». В конце 1904 года, во время Японской войны, он был начальником штаба 1-й стрелковой бригады и заслужил орден св. Георгия 4-й степени.

По окончании войны Корнилов был переведён в Генеральный штаб, но служил в Туркестане, на Кавказе и в Западной России. В 1907 году он был назначен русским военным агентом в Китай и оставался там до 1911 года. Во время службы в Китае Корнилову удалось совершить несколько поездок, полных приключений, по Китаю и Монголии. Затем, уже в полковничьем чине, он командовал 8-м Эстонским полком, Заамурским отрядом, в составе двух пехотных и трёх казачьих полков, и 9-й Сибирской стрелковой дивизией. В 1914 году он получил 49-ю, а затем 48-ю пехотную дивизию. В апреле 1915 года войска Корнилова составляли часть передового отряда, спускающегося с Карпат на Венгерскую равнину. Но победоносное шествие русских войск быстро превратилось в катастрофу, так как в армии внезапно обнаружился недостаток во всех видах припасов и снабжения, и особенно – в снарядах. Войскам Корнилова пришлось отступать, и сам он был окружён противником, ранен и взят в плен.

До этого времени карьера Корнилова была быстрой, если не исключительной для русской армии. Достижение высокого чина в вооружённых силах было тогда одним из основных способов продвижения вверх по социальной лестнице, и Корнилов по ней поднялся быстро: в начале 1914 года он был уже генералом. Но плен привёл к внезапному пресечению нормального хода его карьеры, за ним последовало заключение в различных лагерях, где находились также другие русские генералы. В одном из этих лагерей Корнилов познакомился с ген. Е. И. Мартыновым, который попал в плен в первые дни войны, когда его разведывательный самолёт сделал вынужденную посадку за линиями неприятеля. До 1914 года Мартынов долго конфликтовал с высшим военным начальством и вернулся к службе только к началу войны. Возможно не без оснований, он был чрезвычайно критически настроен к верховному командованию и к военной администрации, но резкость его нападок быстро надоела заключённым вместе с ним генералам и угнетала их. Корнилов, находясь в одном с ним лагере, был так возмущён его несдержанными выражениями и отсутствием патриотизма, что оба генерала в конечном итоге рассорились и даже отказывались подавать друг другу руку[2]. В течение всей войны Мартынов оставался в германском плену и по возвращении в Россию стал инструктором в одном из военных училищ Красной армии. В Советской России Мартынов издал две книги: в первой он описывал роль армии в февральских событиях 1917 года[3], во второй рассказал о Корниловском выступлении[4]. Хотя он лично не был свидетелем ни одного из этих событий, он получил доступ к уникальным военным архивным материалам, и его книга о Корнилове, хотя и значительно окрашенная духом неприязни к самому предмету его описаний, содержит ценную информацию.

Генерал Корнилов, 1916

Корнилов не намеревался сидеть в плену до окончания военных действий, он тщательно подготовил свой побег и в июле 1916 года бежал в Румынию, где и вышел к русским войскам. Бегство генерала из плена было событием чрезвычайным, и имя Корнилова запестрило в заголовках русской прессы. Но его недоброжелатели распространили слух, что он оказался недовольным встречей, которую ему оказало начальство. Это весьма возможно: к бегству из плена могли отнестись как к поступку, который армия вправе ожидать от любого офицера, служащего в военное время. Корнилов получил 25-ю армию на Юго-Западном фронте, бывшем под командованием Брусилова.

Корнилов свободно говорил на нескольких восточных языках и мог даже писать стихи по-таджикски, а в войсках под его командованием было значительное количество выходцев из различных среднеазиатских племен: его популярность среди них (а также и среди русских солдат) была огромной, Корнилов был маленький и ловкий, держал себя просто, но был по-восточному вежлив. Он быстро принимал решения, был немногословен. Его легендарная храбрость находила себе подтверждение в течение всей его военной карьеры. Сознавая его популярность, Временное правительство назначило Корнилова командующим петроградским гарнизоном ещё до своего формального прихода к власти. Мы уже видели, сколь неуспешными оказались его усилия по восстановлению нормальных условий в петроградских войсках и как он разочаровался во Временном правительстве, которое не сумело оказать ему моральной поддержки.

Командующий Петроградским военным округом Корнилов принимает парад. Петроград. Весна 1917

Возвращение Корнилова на фронт в качестве командующего 8-й армией было связано с не менее трудной задачей, и его попытки подчинить своей власти порученные ему войска и повести их в бой окончились неудачей. Ему всё же удалось не допустить разграбления русских деревень отступающей солдатнёй. Он этого добился (как было сказано выше) благодаря применению жёстких мер, которые произвели сильное впечатление на комиссара, направленного ему Временным правительством для совместной службы – Б. В. Савинкова. Тогда же Корнилов создал себе личную охрану, состоящую, главным образом, из выходцев из Средней Азии, известных в армии под названием текинцев[5]. Они были ему глубоко преданы и окрестили его Великим Бояром[6]. Корнилов использовал текинцев как для своей личной охраны, так и для подкрепления отдаваемых им приказаний и предписаний.

Таков был человек, назначенный Верховным Главнокомандующим всех российских вооружённых сил и получивший приказ выехать из находившегося в Бердичеве штаба Юго-Западного фронта в Могилёв. Корнилов был свидетелем того, как недостойно были уволены оба его предшественника. Он сознавал также, что совещание, на котором Керенский присутствовал в Ставке, несмотря даже на честное и убедительное выступление Деникина, не имело никаких последствий, за исключением вынужденной отставки Верховного. После своего назначения Корнилов решил проверить, вполне ли восстановлена в своём прежнем достоинстве занимаемая им должность. Он оговорил свое принятие верховного командования следующими условиями, изложенными в телеграмме, посланной Временному правительству:

1) ответственность перед собственной совестью и всем народом;

2) полное невмешательство в мои оперативные распоряжения и потому в назначения высшего командного состава;

3) распространение принятых за последнее время на фронте мер и на те местности тыла, где расположены пополнения для армии...[7]

Мягко выражаясь, содержание этой телеграммы было весьма необычным. Правительство, претендующее на то, что оно облечено «всей полнотой власти», вряд ли могло ожидать, что человек, обязанный подчиняться воинской дисциплине, позволит себе ставить условия перед тем, как согласиться на принятие должности. Первое условие, поставленное Корниловым, уже само по себе создавало конституционную путаницу. Как позже об этом писал в своих воспоминаниях ген. Деникин, требование Корнилова открывало вопрос о том, кто же в действительности глава государства: Верховный Главнокомандующий или Временное правительство? Керенский, который согласился на назначение Корнилова лишь под давлением комиссаров, в то время когда он и сократившееся Временное правительство сами себя назначали, – был теперь в ярости и готов был отменить сделанное им назначение[8]. В конечном итоге был найден выход из этого конституционного затруднения: правительство послало своего комиссара – Филоненко, чтобы распутать положение с Корниловым. М. М. Филоненко, умелый адвокат со склонностью к авантюризму, таким образом описывает свои переговоры с Корниловым:

Я заявил генералу Корнилову, что его требование об ответственности перед народом и совестью может вызвать самые серьёзные опасения, но что, насколько мне его точка зрения известна, я полагаю, он разумеет под ответственностью перед народом ответственность перед его единственным полномочным органом – Временным правительством. Генерал Корнилов подтвердил понимание им своей ответственности именно в этом смысле[9].

Филоненко заверил Корнилова, что Временное правительство приняло его второе условие, уточнив, что у него одного будет право назначать высших военных начальников, но что Временное правительство «полагает необходимым оставить за собой право контроля этих назначений». Корнилов удовлетворился таким компромиссом. Относительно третьего требования Корнилова Филоненко объяснил, что оно было встречено сочувственно, однако нуждается в законном оформлении, детали которого было решено выработать совместно с правительством. Хотя в изложении Филоненко Корнилов на этих переговорах в большей или меньшей степени уступил всем требованиям правительства, не исключено, что сам Корнилов считал, что не пошёл ни на какие уступки, а лишь участвовал в детальной разработке условий, поставленных в трёх пунктах его телеграммы Керенский в конечном счёте согласился на назначение Корнилова под давлением членов своего правительства, в том числе Савинкова, ранее прикомандированного к Корнилову в качестве политического комиссара и только что назначенного товарищем военного министра. Но из последующих событий видно, что Корнилов смирился с этим назначением с определёнными внутренними оговорками.

Описанные выше трудности были едва устранены, как Филоненко пришлось улаживать ещё и другой конфликт. Принимая верховное командование, ген. Корнилов выразил пожелание, чтобы его на Юго-Западном фронте заменил ген П. С. Балуев Но незадолго до отъезда в Могилёв он узнал, что Временное правительство уже назначило главнокомандующим фронтом ген. В. А. Черемисова. На основе телеграмм, переданных по аппарату Юза, доклада самого Корнилова и комментариев Мартынова, мы можем восстановить происшедшее с достаточными подробностями.

Согласно Мартынову, Черемисов, будучи сыном мелкого чиновника, происходил из той же среды, что и Корнилов[10]. В 1915 году он был уже генералом и занимал должность генерал-квартирмейстера 5-й армии. Он тогда оказался вовлечённым в неприятную историю: его обвинили в попытке скрыть поступок одного из своих подчинённых, подозреваемого в мошенничестве и, возможно, в шпионаже. Черемисов был понижен в должности до командующего бригады. В этих обстоятельствах для такого честолюбивого человека, как Черемисов, вполне естественно было питать недобрые чувства к начальству, и его обида вполне могла стать причиной того революционного энтузиазма, который он активно проявлял после Февральской революции

В июне 1917 года Черемисов командовал правым флангом 8-й армии под начальством Корнилова и заменил его во главе армии, когда Корнилов получил Юго-Западный фронт от ген. Гутора. Он отличился во время июньского наступления, взяв г. Калуш: тогда, конечно, Корнилов не мог сомневаться в его храбрости в бою. Но после прорыва русского фронта под Тарнополем Черемисов (по мнению Корнилова, изложенному в докладе Следственной комиссии)[11] не показал достаточно твёрдости и силы характера, чтобы помешать разгрому своих войск.

К тому же Корнилов, с которым не согласовали назначение Черемисова, вероятно, отнёсся к этому как к нарушению обещания правительства не вмешиваться в назначение старших военных начальников. Правительственный комиссар, находящийся при штабе Черемисова, – Ципкевич – его полностью поддержал, настаивая на том, что Временное правительство не должно менять своего решения. Когда Филоненко, проявляя всю свою адвокатскую дипломатию, спросил у Черемисова, согласился бы он принять командование Юго-Западным фронтом, если оно будет подтверждено Корниловым, указывая, что в противном случае ему придётся остаться только командующим 8-й армией, Черемисов ответил резко:

Я вас не затрудню длинным ответом. Если правительство признало меня годным служить делу революции в роли главкоюза, то не понимаю, каким образом, в угоду кому бы то ни было, это может измениться, если только у нас ещё нет контрреволюции и не началось распутинство. Я и при старом режиме никогда не служил лицам, а служил России и тем более не стану этого делать теперь. Своего права служить России я никому не уступлю и ни к кому наниматься на службу, как лакей, не буду. За этот взгляд я уже много претерпел в своё время, когда служба родине и служба лицу, если и различались, то в пользу лица, а не родины. Я и тогда боролся, не имея за собой ничего, а теперь своё право служить в это трудное время армии и делу революции буду защищать хотя бы с бомбой в руках.

Филоненко ему тогда сообщил, что его нежелание отказаться от командования Юго-Западным фронтом в сочетании с его общей несговорчивостью может привести к отставке ген. Корнилова, на которого многие сейчас смотрят как на народного вождя. Черемисов ответил

Если отечество в опасности и это серьёзная фраза, а не шутка, то мне никакого дела нет до чьей бы то ни было карьеры. Пускай уходит в отставку кто хочет, мне до этого нет дела. Думаю, не может быть до этого дела и тем, кто понимает, что в минуту опасности родины надо её спасать, не жалея человеческих жизней, не только карьер. Если бы вы были здесь и знали, что тут происходило в течение последних двух недель, то поняли бы, что дело не в принципах, а в работе тёмных сил...[12]

Филоненко ответил, что, если Черемисов действительно так думает, он должен считать и Савинкова и его самого среди «тёмных сил».

Тут в разговор включился комиссар при Черемисове Ципкевич. Его высказывание также сохранено на записи переговоров. Он заявил Временному правительству, что «неназначение Черемисова главкоюзом и даже, я бы сказал, главковерхом будет иметь роковое значение для армии и для войны»[13].

Трудно поверить, что в словах Ципкевича не кроется зловещего смысла. Ожесточённо настаивая на законности своего назначения, сделанного правительством, Черемисов, видимо, надеялся добиться отставки Корнилова и, может быть, даже сменить его на должности Верховного Главнокомандующего. Но Филоненко был слишком опытным человеком, чтобы его могли обмануть столь примитивные ходы. Он убедил Корнилова не препятствовать приезду Черемисова в штаб Юго-Западного фронта и только там поставить в известность, что он заменён ген. Балуевым и что ему следует выехать в Петроград и поступить «в распоряжение правительства». Только после этого Корнилов поехал в Могилёв и 18 июля 1917 года, через неделю после передачи ему верховного командования, приступил к исполнению своих обязанностей.

К оглавлению книги