Подобно зороастрийскому вероучению, и эпические предания иранцев, пересказанные нам с древним национальным колоритом в великой поэме Фирдоуси «Шахнаме», развились в Восточном Иране: в областях Бактрии, Согдиане и Ариане. Фантазия иранцев, как бы не находя себе опоры и материала в символических и аллегорических божествах Зороастра, которые не имели ни определенности очертаний, ни мифологической истории, обратила всю свою творческую деятельность на героические предания. Этому сосредоточению её сил на них герои иранского эпоса и обязаны своей выразительностью и жизненностью.
Героические сказания, созданные иранскими племенами в ущельях Паропамиса, не имели такой счастливой судьбы, как индийские и греческие мифы, не были, подобно им, очень рано соединены духом широкого поэтического творчества в национальный эпос. Военные бури и иноземное иго с глубокой древности стали губить сокровища национальной поэзии восточного Ирана, разрушать благороднейшие создания жизни его народа. Но не вся его эпическая поэзия исчезла без следа: предания переходили от поколения к поколению, пока наконец, около 1000-го года нашей эры, поэт-патриот, горячо любивший древнюю религию и сказания старины Ирана, Абуль-Касим Мансур, получивший название Фирдоуси («райского» поэта), собрал, при поддержке покровительствовавшего поэзии царя Махмуда Газни, эти изустные легенды, а отчасти, быть может, и записанные предания о древних иранских царях и героях, и пересказал их с величайшею заботливостью о точности передачи в своей великой поэме «Шахнаме» («Книга царей»).
«Шахнаме» Фирдоуси. Индийское издание конца XVIII века
Очень возможно, что у Фирдоуси были и письменные материалы иранского эпоса: около середины VI века нашей эры, когда царство Сасанидов было в полном блеске своего могущества, царь Хосров I Ануширван велел собрать и записать предания народа и сказания жрецов. Потом, под владычеством арабов, они сохранялись патриотизмом персиян. Фирдоуси собрал в одну эпопею все уцелевшие иранские предания и вновь возвеличил древнюю религию Ахурамазды.
Сравнивая первую часть его Шахнаме с Авестой, видим, что основные очертания иранского эпоса принадлежат такой же глубокой древности, как вероучение, сохранившееся в Вендидаде. Они древнее времени основания мидийско-персидского царства. Воспоминания о делах древних царей и героев Ирана постоянно поддерживались у огнепоклонников многочисленными упоминаниями о них в священных книгах. Фантазия верующих разгоралась в думах об именах, ежедневно произносимых ими в молитвах, обогащала, пополняла предания соединенные с именами, и таким образом под лучами святого света озарявшего лица молящихся созрел сияющий эпос Ирана. То, чего не было в цикле преданий Авесты, оставалось чуждым народной поэзии. Поэтому дела великих персидских царей – Кира, Дария, Ксеркса – исчезли из иранского эпоса, а более старые имена, неизвестные истории, продолжали жить в памяти народа и увековечены поэзией. Древние развалины у Демавенда еще и теперь называются в народе «Замком Зохака», а остатков древности, носящих имя Рустама в Персии так же много, как Роландовых камней в некоторых частях Европы: развалины дворцов, древние мосты, плотины, шлюзы и т. д. прославлены усвоением их систанскому герою Ирана.
Мавзолей Фирдоуси в городе Тус (близ Мешхеда)
Автор фото - Nimavojdani
Из этих и многих других фактов ясно, что эпопея Фирдоуси верно передает нам содержание эпических сказаний глубокой иранской древности, что изображаемые ею фигуры героев и подвиги их действительно принадлежат циклу мифов вероучения Зороастра, что описываемые ею нравы и быт представляют верную картину древней жизни, что символы и мифы, собранные в ней, действительно были верованиями древних иранцев. Но для фактической истории поэма Фирдоуси дает очень мало материалов. Мифические образы не могут приниматься за исторические лица. Впрочем, некоторые выводы относительно неизвестной нам древнейшей истории Восточного Ирана из этих преданий все-таки можно сделать. О блеске и величии царей рассказывается в них так много, что восточно-иранское царство, вероятно, было могущественно. Небесные духи превращены иранским эпосом в героев – это показывает, что иранский царь был некогда окружен воинственной аристократией, считавшею своими предками богов. Постоянные и опасные враги бактрийских царей – туранцы, жители областей к северу от Амударьи. Эти дети скудных степей алчными глазами смотрели на богатые земледельческие области Бактрии и Согдианы. Надо думать, что иранские цари с самых давних времен действительно должны были отражать нашествия степных племен, как приходилось делать это Ахеменидам и позднейшим персидским династиям. Бактрия под властью персов сохраняла исключительное положение. Её наместник был полунезависимым правителем, и бактрийские аристократы стойко оборонялись от Александра Македонского в своих горных замках.
