Данте. Божественная комедия. Краткое содержание. Слушать аудиокнигу
В двух величайших творениях Данте Алигьери – «Новой жизни» и в «Божественной комедии» (см. её краткое содержание) – проведена одна и та же идея. Оба они связаны мыслью, что чистая любовь облагораживает природу человека, а познание бренности чувственного блаженства приближает человека к Богу. Но «Новая жизнь» – лишь ряд лирических стихотворений, а «Божественная комедия» представляет целую поэму в трех частях, заключающих до ста песен, каждая из которых содержит около ста сорока стихов.
В ранней молодости Данте пережил страстную любовь к Беатриче, дочери Фулько Портинари. Он сохранил её до последних дней жизни, хотя так и не сумел соединиться с Беатриче. Любовь Данте была трагичной: Беатриче умерла ещё в молодых летах, и после её смерти великий поэт видел в ней преобразившегося ангела.
Данте Алигьери. Рисунок Джотто, XIV век
В зрелые годы любовь к Беатриче стало мало-помалу утрачивать для Данте чувственный оттенок, переходя в чисто духовное измерение. Исцеление от чувственной страсти было для поэта духовным крещением. В «Божественной комедии» отражается это душевное исцеление Данте, его взгляд на настоящее и прошедшее, на свою жизнь и на жизнь друзей, на искусство, науку, поэзию, на гвельфов и гибеллинов, на политические партии «черных» и «белых». В «Божественной комедии» Данте высказал, как смотрит на все это сравнительно и относительно к вечному нравственному принципу вещей. В «Аду» и «Чистилище» (второе он часто называет также «Горой умилостивления») Данте рассматривает все явления только со стороны их внешнего проявления, с точки зрения государственной мудрости, олицетворенной им в своём «проводнике» – Вергилии, т. е. точки зрения права, порядка и закона. В «Раю» все явления неба и земли представляются в духе созерцания божества или постепенного преображения души, которым конечный дух сливается с бесконечным естеством вещей. Преображённая Беатриче, символ божественной любви, вечного милосердия и истинного богопознания, ведет его из одной сферы в другую и приводит к Богу, где нет более ограниченного пространства.
Такая поэзия могла бы показаться чисто богословским трактатом, если бы Данте не усеял своего путешествия в мире идей живыми образами. Смысл «Божественной комедии», где описан и изображен мир и все его явления, а проведенная аллегория обозначена только слегка, при анализе поэмы очень часто перетолковывали. Под явно аллегорическими образами понимали то борьбу гвельфов и гибеллинов, то политику, пороки римской церкви, или вообще события современной истории. Это лучше всего доказывает, как далеко был Данте от пустой игры фантазии и как он остерегался заглушить поэзию под аллегорией. Желательно, чтобы его комментаторы были при анализе «Божественной комедии» так же осмотрительны, как он сам.
Памятник Данте на площади Санта-Кроче во Флоренции
Автор фото - SimonKTemplar
Данте «Ад» – анализ
(Подробнее - см. в отдельной статье Данте «Ад» – описание)
Все содержание и цель великой поэмы Данте высказаны следующими словами Вергилия, в первой песни «Ада»:
«Я думаю, что для твоего блага ты должен последовать за мной. Я стану указывать путь и поведу тебя через страны вечности, где ты услышишь вопли отчаяния, увидишь скорбные тени, прежде тебя жившие на земле, призывающие смерть души после смерти тела. Потом ты увидишь также и других, ликующих среди очистительного пламени, потому что они надеются выстрадать себе доступ в жилище блаженных. Если же ты пожелаешь вознестись и в это жилище, то туда проведет тебя душа, которая достойнее моей. Она останется при тебе, когда я удалюсь. Волею верховного владыки мне, никогда не знавшему его законов, не дано указывать пути в его град. Ему повинуется вся вселенная, по царство его там. Там его избранный град (sua città), там стоит его надоблачный престол. О, блаженны взысканные им!»
По словам Вергилия, Данте предстоит познать в «Аду», не на словах, а на деле, все бедствие человека, отпавшего от Бога, и увидеть всю тщету земного величия и честолюбия. Для этого поэт изображает в «Божественной комедии» подземное царство, где он соединяет все, что ему известно из мифологии, истории и собственного опыта о нарушении человеком нравственного закона. Данте населяет это царство людьми, никогда не стремившимися достигнуть трудом и борьбой чистого и духовного бытия, и разделяет их на круги, показывающее своим относительным отдалением друг от друга различные степени грехов. Эти круги Ада, как он сам говорит в одиннадцатой песни, олицетворяют нравственное учение (этику) Аристотеля об уклонении человека от божественного закона.
Карта Ада (Круги Ада - La mappa dell inferno). Иллюстрация Сандро Боттичелли к «Божественной Комедии» Данте. 1480-е
Уклонение от божественного закона, согласно «Божественной комедии», начинается с дикой чувственности и кончается преднамеренным злом, преступлением против Бога, отечества и благодетелей. Степени грехов одного и того же рода определяются, по Данте, расстоянием между концентрическими и вместе с тем постоянно углубляющимися кругами. Различные роды грехов разграничены в свою очередь, чтобы указать на их происхождение. Топи, гробы, стены, ворота, ужасы Медузы и фурий отделяют в царстве Плутона пытливых философов от места казни тех, кто потворствовал плоти и жертвовал разумом чувственности (al talento). Необозримое ущелье, по которому пролетают на страшилище подземного мира гиппогрифе, символе лжи, отделяет преднамеренно злоупотреблявших разумом от тех, кто грешил вследствие дерзкой отваги. В преисподнюю Вергилия и Данте приносит один из великанов, некогда осаждавших Олимп и боровшихся с богами.
Сандро Боттичелли. Ад. Иллюстрация к "Божественной комедии" Данте. 1480-е
Пространство ада разделено еще реками, символически изображающими все степени тайного угрызения совести, раздирающие душу при пробуждении сознания, что цель жизни была избрана ложная. Те, кто не по собственной вине никогда не знали высшего человеческого назначения, отделены от настоящих грешников рекою, называвшеюся у древних безрадостной (Ахерон). Пространство, где заключены те, которые, надеясь на свой разум, презирали нравственное учение, окружено рекою ненависти и ужаса (Стикс); перед ней содрогаются сами боги. В огненной реке (Флегетон) томятся беззаконники, позволявшие себе насилие, вместо того, чтобы рыцарски отстаивать право, – возмездие за зло равным злом, за насильственное самоудовлетворение – вечным неутолимым огнем страстных желаний. В нижней сфере ада струится каплями, глухо журча, Коцит; во льду его замерзает человечество. В глубине льда подле ангела, лишенного неба за эгоизм, поэт находит изменников отечества и между ними Карлино, предавшего пизанцам Пиано, и Бокка дельи Аббати, бывшего виновником поражения «белых» в 1304 г. Символ эгоистического грешника, Люцифер, злоупотребивший против Бога божественным разумом, образует глубочайшую точку ада. От неё идет вверх путь покаяния, так как вид Люцифера и всего его окружающего пробуждают в душе чувства глубокого раскаяния.
Данте «Ад». Иллюстрация Гюстава Доре
Данте «Чистилище» – анализ
Вторая часть «Божественной комедии» – «Чистилище» – несколько радостнее, но, по свойству содержания, в ней менее внешности, менее осязаемого. Она гораздо труднее для тех, кто не признает необходимости божественной благодати, необъяснимой помощи свыше, чтобы очиститься от страстей и извращения природы, неизбежных последствий цивилизации, и от животной грубости, следствия утраты нравственного достоинства. Руссо искал первобытного человека у диких племён, варваров. Данте, напротив, доказывает в «Божественной комедии», что дикость отнимает у человека человеческое достоинство и делает его звероподобным. Кто познал следствия нравственного падения, тот должен стремиться к первобытной свободе души, поэтому высота горы, на вершине которой живет в раю идеальный человек, должна соответствовать углублению, пробитому дьяволом при падении с неба.
Террасы Чистилища – горы глубокого раскаяния – расположены в «Божественной комедии» Данте по системе аристотелевской этики, которой соответствуют большие отделы и мелкие круги ада. На каждой из террас находятся по три ряда фигур из истории Ветхого и Нового завета, мифологии и современной истории, наглядно воплощающие учение Вергилия о том, что человеческая душа только тяжелым трудом и борьбою достигает победы над всякой извращенной наклонностью и что страдания исправляют. Террасы горы покаяния и истинного обращения разделены, подобно адской бездне, на три больших пространства. Они идут от подошвы, омываемой очистительным морем, где растет водяная фиалка смирения и которое стережет герой свободы и добродетели (Катон), до пространства, окруженного стеной и охраняемого ангелом с пылающим мечом. Это второе пространство Чистилища имеет семь террас. Третье пространство Чистилища составляет в описании «Божественной комедии» преддверие земного рая, совершенно отличного от небесного, высшей точки, где обитает чистейший идеал человека.
Сцены на семи террасах призывают душу очиститься от семи главных пороков человечества, называемых церковью семью смертными грехами. Они изображаются семью латинскими P, которые ангел, как символ церковной власти, чертит огненным мечом на челе поэта, сдувая пепел, символ скорби о грехах. На каждой из террас Чистилища исчезает по одному P, и Данте чувствует, что всякий раз ему становится гораздо легче. Пространство, охраняемое ангелом, как в преисподней Città da Dite, окружено стеной; в этой стене находятся замкнутые ворота, отворяемые только небесною благодатью, символом которой служит его возлюбленная Беатриче. Когда Вергилий и Данте приблизились к этим воротам, ангел, охраняющий их с пламенным мечом, воскликнул:
«Скажите мне, что вам нужно, где ваш вожатый? Берегитесь, чтобы восход солнца не принес вам погибели!» – «Об этом печется ангельская женщина», отвечал мой учитель. Ангел не дал ему кончить и сказал: «Ступайте туда, там есть ворота, да направит эта женщина ваши стопы к спасению!» Потом он прибавил: «Всходите по этим ступеням!»
Ступени эти изображают в «Божественной комедии» понятие церкви о церковных средствах духовного исправления; где есть смиренное сознание грехов и покаяние, горькое раскаяние и суровое самоистязание, там разрешает грехи не пастырь, а сам Бог; пастырь только утешает, говоря именем церкви, что совершенно достаточно. На пороге ворот лежит адамант, на котором Христос основал истинную церковь, ведущую к Богу смирением и страданием, возвышенными стремлениями и правыми делами, а не пустыми обрядами и механическими молитвами. Данте говорит:
«Мы стали всходить. Первая ступень была из белого мрамора, такая гладкая и блестящая, что я отражался в ней, как в зеркале. Вторая была темная, из грубого, горного ломкого камня, вдоль и поперек покрытого трещинами. Третья, могучая твердыня, показалась мне огненным порфиром, похожим на кровь, текущую из жилы. На эту ступень опирался подошвами божественный ангел, сидевший на пороге ворот, показавшихся мне адамантовыми».
Освобожденный от грехов, Данте достигает в двадцать седьмой песни «Чистилища» преддверия земного рая, где ему предстоит познать небесное блаженство посредством духовного посвящения, прозрения в смысл церковных символов и отличие небесной церкви от земной через познание упадка церкви в том виде, какой она приняла при Бонифации VIII и Филиппе Красивом. При этом он должен пить из реки забвения, Леты, и из противоположной ей реки возвышенных стремлений, Эвное. Поэту дано откровение относительно истинного и мнимого счастья человека, – откровение, почерпнутое из глубины христианских воззрений и облеченное всею роскошью поэзии, всем блеском символики культа. В двадцать седьмой песни «Чистилища» Данте объявляется, что в следующих шести песнях он узнает и видит все, что может подготовить его к созерцанию божества в раю, куда его ведет Беатриче. В сто двадцать пятом стихе говорится сначала:
«Сладкий плод блаженства, которого смертные ищут на стольких деревьях, утолит сегодня вполне твою жажду».
Потом (стих 128) Вергилий говорит:
«Теперь, сын мой, ты видел губительный огонь тленности и спасительное пламя вечности; ты достиг места, где я не могу более служить тебе путеводителем. До сих пор я водил тебя моим человеческим разумом, далее следуй тому руководителю, которого найдешь в самом себе. Ты уже более не на тесном и крутом пути. Вот солнце, золотящее первым лучом твое чело. Вот трава, цветы, кусты, производимые без посева и ухода этой первобытной землей. Здесь ты можешь отдохнуть, пока не явятся прекрасные очи, побудившие меня своими слезами служить тебе путеводителем, или гуляй, любуясь цветами. Не ожидай более, чтобы я позвал тебя или знаком указал тебе путь. Отныне свободна и разумна твоя собственная воля; грешно было бы не следовать её указаниям. Поэтому я короную и венчаю тебя повелителем над самим собою».
Данте «Рай» – анализ
В «Рай» ведет Данте его Беатриче, символ божественной любви, вечной благости и богопочитания, не достигаемого человеческой мудростью. Играя наукой, воздухом, светом, красками и огнем, поэт ведет душу к предчувствию той мудрости, которую человечество может предчувствовать, но не познавать мыслию и созерцанием. Поэтому душа приближается к ней только издали. Семь известных в то время планет представляют в «Божественной комедии» Данте семь твердых сфер; восьмая сфера – неподвижная звезда, стоящая над всеми движущимися сферами. В огненном небе становится видимым то, что на земле было только предчувствием. Все сферы населены живыми существами, оживлены движением и действием; самое глубокое созерцание, самая пытливая и туманная мысль принимают там образы; божественное естество становится ощутительным для души.
Сандро Боттичелли. Встреча Данте и Беатриче в Раю. Иллюстрация к "Божественной комедии". 1490-е
Данте предстояла трудная задача не вдаться в крайний мистицизм или крайнюю реальность. Но, воспевая божественное и небесное, Данте удачнее, нежели Мильтону, Клопштоку и другим христианским поэтам, удалось слить человеческое и земное с божественным и небесным, не делая божественного человеческим. Как далек поэт от того, чтобы смешивать земное с божественным, видно из одиннадцатой песни «Чистилища», где он поэтически излагает первые слова молитвы «Отче наш».
«Отче наш, мы говорим, что твое жилище на небесах, не потому, чтобы их пространством ограничивалось твое царство, но потому, что высшие сферы, первоначально созданные тобой, более других полны твоей любовью! Да святится имя твое каждым созданным тобою существом, потому что всякая хвала подобает твоему духу, оживляющему нас».
Мы не последуем в своём анализе «Божественной комедии» за полетом Беатриче, ведущей Данте в Раю из одной сферы в другую, где блаженство, наполняющее его душу, постепенно возрастает, где он проникает в чистое знание, в науку, в поэтическое предчувствие, в глубину выводов Иоанна, Петра и Иакова относительно истинного смысла евангелия и оснований, на которых оно зиждется, где он видит святых, и наконец созерцает самого Бога. Создатель «Божественной комедии» сам чувствовал, что не всякий будет в силах следовать за ним, и высказал это в приведенных уже нами стихах «Рая».
Сандро Боттичелли. Данте и Беатриче летят вдоль Реки Света в Раю. Иллюстрация к "Божественной комедии". 1490-е
То же самое Данте говорит и в начале первой песни, объясняя, почему и сам он не может вполне выразить своих ощущений:
«Приближаясь к желанной цели, силы нашей души так ослабевают, что способность памяти совершенно изменяет нам; поэтому предметом моих песнопений будет впредь только то, что сохранилось во мне от впечатлений в царстве святых».
Данте повторяет, что его радость, при познании божества, при созерцании вечного в конечном, неосязаемого в осязаемом, была для него, несмотря на страдания изгнания, предвкушением вечного блаженства. В пятой песни «Рая», души, находящиеся в сфере Меркурия, говорят ему:
«О, ты рожден для блаженства, если тебе еще при жизни была дарована благодать увидеть торжество победоносной церкви».
Свет, краски и тона, лучше всего изображающие бестелесное, беспрестанно встречаются в поэме. Так, в двадцать первой песни «Рая» Данте очень удачно выражает достигнутую им высоту, говоря, что его смертный глаз не может более видеть ослепительной прелести улыбки Беатриче, а смертное ухо не в силах уже внимать музыке сфер. На вопрос, почему эта музыка замолкла, ему отвечают:
«Твое ухо и око смертны, оттого не слышишь музыки сфер и не видишь улыбки Беатриче».
В следующей песни Данте выражает чувство души, сознавшей свое божественное естество, символически облекая его в ощущение при взгляде на землю с высоты неподвижной звезды.
«Взгляд мой обозревал все семь сфер и вместе наш земной шар. О, как он казался мне мал! Я смеялся, видя его ничтожество».
В двадцать седьмой песни «Рая», где поэт этот впервые посвящается в небесные тайны, как на высоте горы очищения, в земном раю, он был посвящен в земные. Вот слова Данте:
«Слава и хвала на небесах Отцу, Сыну и Святому духу!» – запели сладостные голоса обитателей рая, и я в упоении внимал им. То, что я видел, казалось мне улыбкой вселенной, упоительным восторгом, проникавшим мне в душу через очи и уши. О радость, о неизъяснимое блаженство, о жизнь, исполненная мира и любви! О вечное довольство, не оставляющее никаких желаний!»
