Роман Пушкина «Евгений Онегин» (см. его полный текст и краткое содержание по главам) имеет большое значение не только в истории русского романа, но и как произведение, имеющее автобиографическое значение. Образ героя сложился в воображении автора тогда, когда к байронизму он относился уже вполне отрицательно. Но в памяти Пушкина еще были свежи воспоминания о своем недавнем увлечении английским поэтом. И вот, по его признанию, он пишет «сатирическое произведение», в котором имеет целью высмеять «москвичей в гарольдовых плащах» т. е. современных ему юношей, корчивших из себя разочарованных байронических героев. Сам Пушкин грешил этим еще недавно, и не скрыл этой слабости в своем романе.
Слушать аудиокнигу с кратким содержанием «Евгения Онегина»
Поэмы Байрона «Дон Жуан» и «Беппо», в которых автор относится и к героям, и к жизни с легким юмором, задали тон первым главам пушкинского романа. В начале своего произведения Пушкин так же подтрунивает над Онегиным, быть может, не предвидя элегической развязки романа: ведь сам он впоследствии указывал, что в начале «даль свободного романа», он «сквозь магический кристалл еще неясно различал».
Евгений Онегин. Художница Е. Самокиш-Судковская, 1908
Байронический «тип» в Евгении Онегине
Если в поэмах «Кавказский Пленник» и «Цыганы» Пушкин дал трагическую «развязку» в жизни русского представителя типа «мировой скорби», то в стихотворном романе «Евгений Онегин» он показал нам всю жизнь этого типа, от детства до того момента, когда в жизни его наступает крушение, «развязка»... Если в двух первых произведениях указаны лишь мельком причины «разочарования» героев, то здесь Пушкин дает полный психологический очерк развития этого чувства в сердце русского «байрониста».
Воспитание Онегина
Пушкин начинает свой роман с того, что сразу вводит читателя вглубь холодного, эгоистического сердца героя, который торопится в деревню за наследством к умирающему дяде. Этот отталкивающий образ поэт так скрашивает светлым, добродушным юмором, что отнимает у читателя всю силу негодования.
Затем он раскрывает, как сложился характер этого юноши. Евгений Онегин вырос без любви, не знал родительской ласки, на руках наемных воспитателей... Его готовили к светской жизни, ему прививали только светские добродетели знание французского языка и хороших манер, уменье вести легкую, салонную болтовню. «Ребенок был резов, но мил» – таково первое мнение «света» о герое: мнение, не идущее вглубь его сердца, а касающееся только его внешних качеств.
Онегин в «свете»
Когда Онегин вступил в «свет», он с избытком знал все, что требовалось условиями тогдашней «светской» жизни:
Он по-французски совершенно
Мог изъясняться и писал,
Легко мазурку танцевал
И кланялся непринужденно...
И свет вторично высказался в его пользу:
Чего ж вам больше? Свет решил,
Что он умен и очень мил.
Опять слово «мил», и опять ни слова об его сердце, которое было не нужно для светской жизни. В «свете» Онегин сумел себя поставить так, что его везде «заметили» – и в кругу «золотой» молодежи, и среди «серьезных» людей света, ведущих за карточным столом «важные споры», и в кругу светских дам.
Имел он счастливый талант
Без принужденья в разговоре
Коснуться до всего слегка,
С ученым видом знатока
Хранить молчанье в важном споре
И возбуждать улыбку дам
Огнем нежданных эпиграмм.
Отдавая дань веку, Онегин интересовался модной тогда политической экономией, и знал несколько «ходячих истин» из сочинений Адама Смита.
Бранил Гомера, Феокрита;
Зато читал Адама Смита
И был глубокий эконом,
То есть умел судить о том,
Как государство богатеет,
И чем живет, и почему
Не нужно золота ему,
Когда простой продукт имеет.
Это было «модно», это было признаком «хорошего тона»...
Но не это заполняло его светской жизни. Ловля женских сердец, вот чем особенно прилежно занялся Евгений. И здесь ждал его успех. Пушкин помогает нам понять, откуда Онегин получил свои знания:
Любви нас не природа учит...
Мы алчем жизнь узнать заране
И узнаем ее в романе...
Онегин это испытал.
И Пушкин указывает, какой романический герой был образцом Онегина: это ричардсоновский Ловелас, «победитель женских сердец». Цель его жизни «покорять женские сердца». Для этого Онегин выработал особую тактику, изучил психологию женского сердца: легкие победы ему неинтересны; он любил «трудную борьбу»; это для него своеобразный «спорт»...
Как рано мог он лицемерить,
Таить надежду, ревновать,
Разуверять, заставить верить,
Казаться мрачным, изнывать,
Являться гордым и послушным,
Внимательным иль равнодушным!
Как томно был он молчалив,
Как пламенно красноречив,
В сердечных письмах как небрежен!
Хандра Онегина
Жизнь Онегина катилась, безоблачная и спокойная, среда всевозможных удовольствий театры, балы, обеды в модном ресторане, заботы о наружности и костюме заполонили его пустое и пошлое существование. Судьба наделила Онегина «умом» и «сердцем», не дав ему ни образования, ни воспитания, не указав исхода его душевным силам. От такого несоответствия богатства сил со скудостью содержания души в нем произошел разлад, и немудрено, что он, скоро утомился и заскучал:
Рано чувства в нем остыли,
Ему наскучил света шум,
Красавицы недолго были
Предмет его привычных дум.
Измены утомить успели,
Друзья и дружба надоели
И, хоть он был повеса пылкий,
Но разлюбил он, наконец,
И брань, и саблю, и свинец.
И вот, им овладел «английский сплин», или русская хандра, да к тому же и мода в высшем свете переменилась, и «слава Ловеласа обветшала». Тогда он подражание Ловеласу сменил на подражание Чайльд-Гарольду, стал «корчить чудака».
Он застрелиться, слава Богу,
Попробовать не захотел,
Но к жизни вовсе охладел.
Как Child-Harold, угрюмый, томный
В гостиных появлялся он;
Ни сплетни света, ни бостон,
Ни милый взгляд, ни вздох нескромный,
Ничто не трогало его,
Не замечал он ничего.
Сердце было пусто, ум был празден. Онегин попытался, было, заняться литературой, но труд упорный был ему тошен, и он бросил перо. Онегин взялся за книгу, но и «читать» он не был приучен, к тому же тогда, когда он изверился в жизни, не мог он поверить книге.
Отрядом книг уставил полку,
Читал, читал, а всё без толку:
Там скука, там обман иль бред;
В том совести, в том смысла нет;
На всех различные вериги;
И устарела старина,
И старым бредит новизна.
Как женщин, он оставил книги,
И полку, с пыльной их семьей,
Задернул траурной тафтой.
Свою «хандру» и «апатию», результат утомления и пустоты душевной, Онегин счел «разочарованностью» и охотно прикрылся, модным тогда плащом Чайльд-Гарольда. Недаром из всех книг он читал только творения Байрона:
Да с ним еще два-три романа,
В которых отразился век,
И современный человек
Изображен довольно верно,
С его безнравственной душой,
Себялюбивой и сухой,
Мечтанью преданной безмерно;
С его озлобленным умом,
Кипящим в действии пустом.
Онегин был ярким представителем того «полуобразования», которое было так характерно для тогдашнего русского общества. Ум не позволил Онегину на всю жизнь слиться с этим обществом, но искать целей бытия вне этого общества он не умел. И, в результате, в его лице получился в русской литературе первый образчик «лишнего человека».
Книга была отброшена, и Евгений остался беспомощным в жизни, «без руля» и «без ветрил», с «резким, охлажденным умом», странным мечтателем без цели жизни, угрюмым с жалобами на злобу слепой фортуны, с презрением к людям, с язвительными речами.
Кто жил и мыслил, тот не может
В душе не презирать людей;
Кто чувствовал, того тревожит
Призрак невозвратимых дней:
Тому уж нет очарований,
Того змия воспоминаний,
Того раскаянье грызет.
...Он чуть было, не отправился путешествовать, но известие о смертельной болезни деревенского дяди вызвало его в деревню.
Вдруг получил он в самом деле
От управителя доклад,
Что дядя при смерти в постеле
И с ним проститься был бы рад.
Прочтя печальное посланье,
Евгений тотчас на свиданье
Стремглав по почте поскакал
И уж заранее зевал...
В деревне Онегин сначала интересовался новизной жизни, необычными для него красотами тихой природы. Он заинтересовался, было, участью своих крепостных, и облегчил их существование, «ярем барщины старинной» заменив «легким оброком», но вскоре он и здесь заскучал и повел уединенную жизнь, отдалив от себя мизантропией своих соседей. Наивные деревенские жители в оценке героя не были так снисходительны, как петербургский «свет» они признали Онегина и вольнодумцем («фармазон», т. е. франк-масон), и «неучем».
О дальнейшей судьбе Онегина читайте в статьях Образ Татьяны в «Евгении Онегине» Пушкина и Образ Ленского в «Евгении Онегине» Пушкина.