Едва прошло 13 лет после заключения [1774] мира между Россией и Турцией, как загорелась между ними новая война. Затеяла ее Турция, которой тяжел был этот мир, а после него пришлось еще поступиться Крымом. В ней давно делались военные приготовленья и наконец, в августе 1787 года, из Константинополя было послано в Петербург объявление войны.
Россия не была готова к войне близкой. В новых её землях, добытых от Турции, строились корабли, вырастали крепости, обучались и пополнялись войска, но всему этому конец был далеко впереди. Пошли спешные распоряжения, закипела работа. Русскую армию расписали по пограничным областям, и самый важный для военных действий край, от Кинбурна до Херсона, Потемкин поручил Суворову.
Русско-турецкая война 1787-1791. Карта
На отошедшей от Турции к России земле оставалась, по мирному договору, в руках Турок крепость Очаков. Лежала она на берегу Черного моря и в виду её стоял турецкий флот, а немного дальше, в лимане (заливе), находился русский флот, гораздо меньше турецкого. Против этого слабого флота Турки и начали военные действия, но вели их так вяло, что до конца сентября ничего путного не сделали, а сами потеряли немало. Только потратив даром столько времени, они надумались взяться за дело настоящим образом, а именно решились отнять Кинбурн.
На длинной песчаной косе, вдающейся насупротив Очакова в море, лежала маленькая и слабая крепость Кинбурн. Но по месту своему, она имела большую важность, потому что мешала судам проходить в Днепр и стояла на пути из Очакова в Крым. Все понимали, что Туркам Кинбурн очень надобен, и императрица Екатерина сильно о нем беспокоилась, не раз спрашивая Потемкина письмами, не произошло ли там чего нового. Потемкин не мог ответить Государыне ничего хорошего, ибо впал в уныние, сам дрожал за Кинбурн каждый день и даже хотел отказаться от главного командования. Как ни уговаривала Государыня Потемкина – ободриться и надеяться на Бога, – ничего не помогало. Выручил его Суворов.
Александр Васильевич Суворов. Портрет работы Д. Левицкого, ок. 1786
Третий день подряд Турки бомбардировали Кинбурн и около 9 часов утра 1 октября [1787] стали высаживаться на конце кинбурнской косы, верстах в 8 от крепости. Вместе с тем они принялись, невдалеке от высадки, вбивать в морское дно ряд свай, чтобы прикрыть свои суда. Донесли Суворову; он был у обедни и из церкви не вышел, а приказал только – не стрелять по Туркам и ни в чем им не мешать. «Пусть все вылезут», – говорил он, и только распорядился подтянуть к Кинбурну дальше резервы.
Турки высаживались с заготовленными мешками, рыли неглубокие подступы, в виде рвов, землей насыпали мешки и выкладывали из них невысокие валы. Траншеи эти рылись поперек косы, одна за другою, все ближе и ближе к крепости. Отслушав обедню, Суворов поехал к войскам, построил их в 2 линии и кавалерию поставил налево от пехоты, на берегу моря. Когда передние турецкие толпы подошли на несколько сот шагов, Суворов велел дать залп из всех пушек и быстро двинул первую линию в атаку. Турецкий авангард был мигом уничтожен, и русская пехота первой линии, бросившись вперед, стала шибко гнать Турок из одной траншеи в другую. Так было взято 10 траншей, но дальше пробиться было нельзя: песчаная коса здесь суживалась, стало тесно, и Турки отбивались отчаянно. Суворов двинул в бой вторую линию и конницу, но и они были отбиты.
Под Суворовым убили лошадь, и он стоял в передних рядах пеший. Отсюда заметил он двух Турок, которые держали в поводу по лошади. Так как у Турок конницы тут не было, то Суворов принял их за своих и крикнул им, чтобы подали лошадь. Турки бросились на него вместе с несколькими другими. Суворову пришел бы тут конец, если бы не подоспел мушкетер Новиков. Одного он заколол, другого застрелил и бросился на третьего, но тот убежал, а за ним дали тягу и остальные. Отступавшие гренадеры заметили Суворова, раздался крик: «братцы, генерал остался впереди», и батальоны снова ринулись на Турок. Удар был так силен, что Турки опешили, подались назад, и Русские снова стали забирать окоп за окопом; но продолжалось это не долго. Из задних окопов Турки открыли страшный огонь; подошел турецкий флот и засыпал русские войска бомбами, гранатами, картечью. Русские подались назад опять и стали отступать к крепости.
Солнце стояло низко. У Русских ряды заметно поредели и много выбыло из строя начальников; Суворов был ранен картечною пулей в бок, ниже сердца, и свалился без памяти. Однако он пришел скоро в себя, послал сказать резервам, чтобы спешили на выручку, и велел двинуть вперед из Кинбурна все, что только можно. Подмога была не велика, но повела атаку с бурным порывом. Свежим войскам помогли и те, что отступали; Туркам пришлось обороняться и с фронта, и справа, и слева. Они попятились, потом побежали, сбились на узком конце косы и очутились как в тисках. Спасенья им не было, потому что турецкие перевозные суда ушли в лиман; такой приказ был им отдан для того, чтобы войска бились упорнее и храбрее. Расчет однако вышел плохой. Русская картечь била по ним без промаха, наваливая груды мертвых тел, и Турки совсем ошалели от ужаса. Одни пробирались к свайной стенке и прятались за нею; другие пускались в лиман вплавь и сотнями шли ко дну
Битва при Кинбурне 1 (12) октября 1787 года. Схема
Турки были разбиты наголову, но не дешево досталась Суворову эта победа: под конец боя он был снова ранен ружейной пулей в левую руку навылет. Он подъехал к берегу; казачий есаул омыл ему рану морскою водой и перевязал галстухом. От двух своих ран Суворов много потерял крови и обессилел до того, что едва держался на ногах, то и дело впадая в беспамятство. Больше месяца прошло, пока он поправился.
Спустилась уже ночь, а потому Суворов отвел войска к Кинбурну. Рано утром приплыли к косе Турки и стали забирать на суда живых и мертвых, но от русских ядер и гранат понесли большой урон и отплыли, не кончив своего дела. Всего участвовало в кинбурнском сражении 5300 Турок;из них уцелело и перевезено в Очаков 700, остальные полегли. С русской стороны в бою находилось около 3000, убито из них до 150, да ранено 800 с лишком, только половина их были ранены очень легко и строя не покидали.
По огромному числу раненых и убитых видно, как упорен был бой. Турки дрались, как никогда; Суворов писал Потемкину, что с такими молодцами ему еще не приводилось драться. На другой день его войска выстроились на косе, лицом к Очакову, отслушали молебен и сделали несколько победных залпов. Очаковские Турки высыпали на берег, смотрели, слушали и после погрома 1 октября не смели уже задирать Кинбурн. В Константинополе было большое смущение и уныние, а в Петербурге неописанная радость: служили благодарственные молебны, читали всенародно донесение Суворова, поздравляли друг друга. Потемкин оживился и повеселел. Награды были щедрые – георгиевские кресты, золотые и серебряные медали, чины, денежные выдачи; императрица Екатерина сама укладывала в коробку орденские ленточки. Суворову пожалован орден Андрея Первозванного; кроме того, Государыня послала ему два милостивых рескрипта.
Поправлялся он медленно, но без работы не проводил ни одного дня. Он дал подробное наставление об обучении войск, о службе караульной, правила субординации, сохранения здоровья, и друг. Он разъезжал по войскам, несмотря на зимнее время и на свои раны, и в 6 дней сделал верхом больше 500 верст. Везде он наблюдал, за всем смотрел, сам учил войска и все-таки у него оставались еще досуги.
Наступил 1788 год; Австрия также объявила войну Турции, но Турки не унывали. В мае они повели нападение на русский флот и хотя оно не удалось, но Суворов, думая о будущем, построил скрытно две батареи, недалеко от Кинбурна и поставил на них 24 пушки. Рассчитал он верно. Турки повели новую атаку, но когда у них взлетел на воздух один корабль, то бросились наутек и, по ночному времени, попали под выстрелы Суворовских батарей. Разгром сделался полный: 15 судов потоплено, один корабль взять; потонуло, погибло и переранено 6000 человек, 1800 попало в плен.
По книге дореволюционного историка А. Петрушевского «Рассказы про Суворова».
