Сразу же после захвата власти в большевицкой партии разразился кризис. Первым из новообразованного Совнаркома подал в отставку нарком просвещения Луначарский.

Витая в фантастическом мире идеи о том, что Россия с радостью готова приветствовать «чисто социалистическое правительство», он не выдержал при известии, что переход власти к большевикам в Москве оказался далеким от понятия о «триумфальном шествии».

«Я только что услышал от очевидцев то, – писал Луначарский в своем заявлении 2 ноября, – что произошло в Москве. Собор Василия Блаженного, Успенский собор разрушаются. Кремль, где собраны сейчас все важнейшие сокровища Петрограда и Москвы, бомбардируется. Жертв тысячи. Борьба ожесточается до звериной злобы. Что еще будет. Куда идти дальше... Моя мера переполнена…»[1]

Луначарский, человек слабый, взял вскоре свое заявление обратно. Гораздо серьезнее был раскол в ЦК и, в результате него, отставка большинства большевицких наркомов.

Первый, чисто большевицкий, состав Совнаркома

Вопрос шел о возможности существования созданного на II съезде Советов однопартийного правительства из одних большевиков. Оставшиеся после захвата власти во Всероссийском Центральном Исполнительном Комитете советов рабочих и солдатских депутатов (ВЦИК) левые эсеры хотя и участвовали через своих представителей в подготовившем Октябрьский переворот Военно-революционном комитете, но в правительство войти отказались.

29 октября 1917 года Всероссийский исполнительный комитет Союза железнодорожников («Викжель») выпустил ультиматум, требуя создания однородного социалистического правительства – коалиционного из всех социалистических партий, от большевиков до народных социалистов, угрожая в противном случае всероссийской железнодорожной забастовкой. ЦК партии послал на переговоры с Викжелем Каменева и Рязанова.

Переговоры затягивались большевиками умышленно, несмотря на то, что в Москве еще не кончились бои, а к Гатчине шли войска Керенского и Краснова, несмотря на то, что делегации многих заводов, в том числе Обуховского, поддерживая железнодорожников, требовали срочного составления однородного социалистического правительства.

Однородное социалистическое правительство

Вскоре стало ясно, что вопрос упирается в нежелание других партий (левых и правых эсеров, меньшевиков) видеть в правительстве дуумвират Ленина и Троцкого. 4 ноября левый эсер Карелин охарактеризовал положение на заседании Викжеля:

«Либо Ленин и Троцкий решатся на свою диктатуру, либо инициатива целиком перейдет в руки умеренных большевиков, левых с. р., меньшевиков-интернационалистов»[2].

Но Ленин предусмотрительно еще 1 ноября провел через ЦИК (II съезда советов, с которого ушли меньшевики и правые эсеры и где поэтому оставалось лишь 29 левых эсеров и 67 большевиков) резолюцию о том, что он и Троцкий должны входить в состав любого правительства.

Почти одновременно Ленин провел голосование в ЦК в форме подписания декларации против коалиции. Ее подписали Ленин, Троцкий, Свердлов, Сталин, Дзержинский, Бубнов, Муралов и, конечно, личные друзья Троцкого – Иоффе, Сокольников, Урицкий.

Зиновьев, Каменев, Рыков, Ногин и Милютин не подписали декларации. Более того, они подписали заявление, где утверждали, что отказ от образования коалиционного правительства угрожает голодом, новым пролитием крови и невозможностью созвать Учредительное собрание, – выполнить обещание, данное Лениным на II съезде советов.

Заявляя о своем выходе из ЦК, они писали:

«Мы не можем нести ответственность за эту губительную политику ЦК, проводимую вопреки воле громадной части пролетариата и солдат»[3].

4 ноября, после ожесточенных дебатов в ЦИК между левым эсером Карелиным, защищавшим свободу прессы, и Лениным, требовавшим права закрытия «буржуазных» газет и победившим в ЦИК всего 34 голосами против 29, первое советское правительство распалось.

Из Совнаркома вышли нарком торговли и промышленности Ногин, нарком внутренних дел Рыков, нарком земледелия Милютин, нарком продовольствия Теодорович, а также комиссар по печати Дербышов, комиссар по национализированным типографиям Арбузов, комиссар Красной гвардии Юренев и др. Шляпников – нарком труда – заявил, что разделяет взгляды уходящих, но не считает себя вправе уйти с поста наркома.

«Мы полагаем, – писали они в своем заявлении, требуя образования коалиционного социалистического правительства, – что вне этого есть только один путь сохранения чисто большевицкого правительства – средство политического террора. На этот путь вступил Совет народных комиссаров. Мы на него не можем и не хотим вступить»[4].

Заявление подписал также видный деятель профсоюзного движения Рязанов, позже к нему присоединился секретарь от большевиков во Всероссийском совете профсоюзов Лозовский.

Письмо Лозовского было опубликовано в газете Горького «Новая жизнь». (Лозовский надолго вышел из партии, но, как и все другие, позже склонился перед тоталитаризмом Ленина ради соучастия во власти). Его письмо – наиболее яркий документ тех дней, и мы его приведем:

«Я не считаю возможным во имя партийной дисциплины – писал Лозовский – молчать, когда я сознаю, когда я чувствую всеми фибрами моей души, что тактика ЦК ведет к изоляции авангарда пролетариата, к гражданской войне внутри рабочего класса ...Я не могу... замалчивать административный восторг представителей ВРК, вроде подполковника Муравьева, издавшего приказ о самосудах и конфискации предприятий – приказ, достойный щедринских генералов. Я не могу молчать… перед лицом уничтожения инакомыслящей прессы, обысков, произвольных арестов, гонений и преследований, которые пробуждают глухой ропот во всем населении и вызывают представление у трудящихся масс, что режим штыка и сабли и есть та самая диктатура пролетариата, о которой социалисты проповедовали в течение долгих десятилетий. Я не могу... молчать, когда один из народных комиссаров угрожает бастующим чиновникам, что их... отправит на фронт и требует от почтово-телеграфных служащих и рабочих подчинения под угрозой лишения хлебных карточек... Я не могу… затушевывать глухое недовольство рабочих масс, боровшихся за советскую власть, которая по недоступной их пониманию комбинации оказалась властью чисто большевицкой... Я не могу... предаваться культу личности и ставить политическое соглашение... в зависимость от пребывания того или иного лица в министерстве и затягивать из-за этого хотя бы на одну минуту кровопролитие...»[5]

Власть Совнаркома фактически свелась к дуумвирату Ленина-Троцкого. Однородное социалистическое правительство так и не было создано. Ленин поспешил провести председателем ЦИК'а Свердлова на место ушедшего Л. Каменева. Но в то же время он делал все возможное, вплоть до долгих личных уговоров, чтобы вернуть отколовшихся лидеров обратно в ЦК – он понимал, что его власть слишком шатка, чтобы требовать их исключения.