Глава третья. НА ПОДМОСТКАХ
(продолжение)
(См. предыдущую статью: Троцкий – работа в «Искре».)
Довольно расплывчатое революционное движение в этот момент находилось на пороге организационной кристаллизации. Ровно через девять месяцев после прибытия Троцкого в Европе собралось некоторое количество делегатов с намерением создать Российскую социал-демократическую рабочую партию. В результате небольшой интрижки Ленина Троцкий тоже задержался в Европе, чтобы принять участие в этом съезде.
Ленин манипулировал Троцким без его ведома. Плохо укомплектованное и маломощное русское подполье умоляло Троцкого вернуться; но поскольку Ленину он нужен был в «Искре», то Ленин, ничего не говоря об этом Троцкому, ответил подпольному центру, что Троцкий, по всей видимости, не очень-то жаждет возвращаться.
Троцкий. Биография
Съезду, открывшемуся 30 июля 1903 года в Брюсселе, предстояло заложить организационные основы русского марксистского движения на многие годы вперед. Предполагалось, что он объединит разрозненные группы и организации революционного движения, главной целью которого было – провозгласить и довести до победного конца совершенно неизбежную, по мнению всех, революцию.
Около шестидесяти делегатов, представлявших собой довольно разношерстную группу, собрались в кишевшем клопами складском помещении на задах Народного дома, принадлежавшего бельгийской социал-демократической партии; почти все отцы-основатели этой так называемой «рабочей» партии так или иначе принадлежали к интеллигенции (в основном эмигрантской). Правда, четверо из них некоторое время были рабочими, но они составляли экзотическое исключение, не имевшее на съезде никакого значения.
Троцкий, юноша, еще не достигший 24 лет и успевший приобрести некоторую известность как оратор и публицист искровской группы, прибыл на съезд из Женевы – одной из важнейших промежуточных станций всякого лекционного маршрута. На съезде он представлял наспех придуманную организацию – Сибирский социал-демократический рабочий союз.
Искровцы во главе с Лениным имели на съезде большинство – 33 голоса из 51. Большинство это состояло в основном из людей заранее подобранных самим Лениным: это он отправил многих из них в Россию, чтобы их тотчас послали обратно на Брюссельский съезд в качестве делегатов тех или иных «местных организаций».
Поскольку даже в зале съезда не всегда можно было толком разобраться в тонкостях обсуждаемых вопросов, а порой – и в самих вопросах, то понятно, что ленинские «делегаты» не могли представлять точку зрения крохотных групп, находившихся в далекой России. Это означало, что для центра с самого начала стала обычной практика диктовать свою точку зрения вопреки формально провозглашенной «преданности принципам демократии».
Очень показательным было число голосов, предоставленных еврейскому Бунду – к тому времени самой многочисленной и наиболее эффективно организованной рабочей партии в России. Его пять голосов даже отдаленно не отражали его реального влияния.
Вскоре после открытия съезд уже запутался в клубке противоречий, причины которых были во многом подсознательными.
Разногласия возникли уже по вопросу о самой сути партии; этим словесным распрям суждено было впоследствии вызвать раскол партии, но тогда эти последствия только смутно угадывались.
Жаркие споры разгорелись по вопросу о статусе Бунда в новообразуемой партии. Вопрос был принципиальный, частично вследствие большого влияния Бунда, частично же потому, что тут всплывала основная организационная дилемма – кто кем должен руководить?
Бунд был единственным соперником сионизма среди широких масс постепенно пробуждавшегося восточноевропейского еврейства. Сионизм и Бунд состязались в привлечении на свою сторону всех тех евреев царской империи – общей численностью до пяти миллионов, – которые хотели порвать с религией, не теряя своего еврейства.
В своих попытках привлечь русских рабочих Бунд столкнулся с фактом куда более высокой сознательности рабочих-евреев; поэтому он отказался от своей прежней идеи просвещения русских пролетариев, которые якобы должны были помочь евреям решить их специфические проблемы, и в своей борьбе с сионизмом принял на вооружение народный язык идиш и идею национальной автономии.
Соответственно на втором съезде в Брюсселе Бунд добивался признания евреев национальным меньшинством, а себя – их официальным представителем. Учитывая многонациональность царской России, это угрожало привести к тому, что партия в конечном счете окажется не более, чем федерацией национальных партий, и далее – что каждая национальная группа сохранит за собой право на свободное самоопределение.
Ленин был настроен решительно против этой идеи: она шла вразрез с его приверженностью к централизму, как методу руководства партией и государством. К тому же он имел свою собственную теорию национального самоопределения, которая исходила не из культуры, а из понятия территории и поэтому не признавала никакой еврейской нации (позднее это повлекло за собой роковые последствия для советских евреев).
Программа Бунда была разгромлена; в этой схватке Ленина поддержали многие делегаты евреи, в том числе Мартов (сам бывший бундовец), Аксельрод и Троцкий, который на этот раз был полностью солидарен с Лениным.
Кстати, именно в ходе дебатов о Бунде Троцкий – чуть ли не единственный раз – выступил как еврей и в связи с еврейскими проблемами.
Троцкий стоял за исчезновение евреев. Поскольку марксисты выступают как против религии, так и, теоретически, против национализма, они, естественно, возражают против самого существования евреев, сохранение которых как группы они объясняют сочетанием религии с искусственно подогреваемыми националистическими чувствами (в ту эпоху – сионистскими). Для Троцкого и тогда, в 24 года, и на протяжении почти всей последующей жизни «решение» еврейского вопроса представлялось в виде поголовной интернационализации общества, которое, понятно, предполагало полное взаимное доверие евреев и христиан в процессе их «слияния». Если вспомнить об ужасном Кишиневском погроме, произошедшем всего за несколько месяцев до съезда, легко представить, кактрагикомично звучали эти высказывания Троцкого.
Даже если не говорить о всегда остающейся угрозе искусственно разжигаемого антисемитизма, в этих высказываниях нельзя не заметить характерную для Троцкого умозрительность в той абсолютно нереальной предпосылке, на которой он основывал свое «решение» еврейского вопроса – предположении о возможности ликвидировать все национальные различия при одновременном исчезновении антисемитизма.
Во время оживленной дискуссии по вопросу об экономизме Троцкий отстаивал крайнюю форму тезиса об усилении контроля партийного руководства над партией; он требовал, чтобы формулировки устава отражали «организованное недоверие руководства» к массе рядовых членов.
Это было, конечно, классическим выражением концепции элитизма. Именно эта чреватая последствиями идея вскоре стала отличительной чертой политики Ленина. Итак, уже в 24-летнем возрасте Троцкий уже высказывал взгляды, за которые он позднее критиковал Ленина и к которым вернулся лишь много позже, в водовороте 1917 года.
Пожалуй, самое странное в итогах съезда, которые свелись к фактическому расколу партии, была почти полная невозможность понять, что же, собственно, произошло.
Трудно было догадаться о том взаимном озлоблении, в котором погряз съезд, поскольку все споры, естественно, велись в форме логических дискуссий, апеллировавших к авторитету марксистских доктрин. А так как реальность, которую стремились заключить в эти логические рамки, была почти неуловимой, у делегатов возникало ощущение, что они сражаются с призраками.
Позднее, когда партия уже раскололась на независимые фракции – большевиков и меньшевиков, естественно было изображать дело так, будто раскол произошел из-за различных толкований пресловутого первого параграфа устава. В действительности, однако, атмосфера всеобщей ненависти на съезде возникла отнюдь не из-за разногласий по политическим или организационным вопросам. Отравило всю атмосферу предложение Ленина сократить число членов редакции «Искры».
Ленин хотел, чтобы небольшое ядро – три человека, три искровца – решали все. Он внес это предложение во время предварительного обсуждения повестки дня; поскольку искровцы имели большинство, предложение было принято. В результате в президиум съезда были избраны Ленин и два других его кандидата – Плеханов и Мартов.
Троцкий, расхоложенный или, может быть, разочарованный ленинской «жестокостью», заявил возмущение ленинским предложением. Казалось, сама мысль об отстранении таких знаменитостей, как Засулич и Аксельрод, теперь, к тому же его личных знакомых, вызывает в нем благородное негодование.
Делегаты и группы II съезда РСДРП
Именно это предложение, этот «семейный скандал», и послужило началом вспышки взаимного озлобления. Раскол в маленькой и сплоченной группе искровцев немедленно отразился на всех других организационных вопросах, самым важным из которых была формулировка первого параграфа устава.
В обстановке растущего замешательства и взаимного недовольства, воцарившейся на съезде, Троцкий сделал шаг, который имел роковые последствия для всей его партийной карьеры. В запутанной перебранке по поводу первого параграфа он выступил противником Ленина.
Он обвинял Ленина в стремлении создать замкнутую группу заговорщиков, подменяющую широкую партию рабочего класса. Возбужденный ленинским бессердечием по отношению к ветеранам «Искры», он обрушился на Ленина с исключительной враждебностью, избрав предлогом те, казалось бы, чисто теоретические вопросы, которые были подняты в дискуссии о членстве в партии. Он не смягчился даже тогда, когда Ленин попытался убедить его, ограничившись сдержанной критикой его юношеской неопытности, – на этом накаленном съезде такой мягкий упрек был верхом умеренности.
Враждебность Троцкого к Ленину вряд ли может быть объяснена теоретическими разногласиями или юношеской обидой за старших товарищей по «Искре». Причины ее коренились прежде всего в его характере.
В конце концов, Троцкий тоже ведь склонялся к волюнтаризму в марксизме, то есть к стремлению сделать так, чтобы то, что должно произойти, – произошло. И эта черта его характера, казалось бы, должна была подталкивать его к более тесному сотрудничеству со старшим товарищем, столь к нему снисходительным.
Но нельзя забывать, что в силу своей одаренности и склада души Троцкий не мог – сознательно или бессознательно – не искать путей к завоеванию первенства. Но именно на этом съезде его цели были для него совершенно недосягаемы.
Начать с того, что он был слишком молод; престиж Ленина исключал возможность замены его первым же явившимся новичком. Вдобавок ленинская целеустремленность, та его твердость, которой Троцкий впоследствии восхищался, заранее предусматривала для Троцкого вечную роль подчиненного.
Учредительный съезд кончился тем, что учредил вместо одной партии две различные и в целом враждебные фракции, в сущности – две различные партии. В самый момент зачатия РСДРП разделилась на двух близнецов.
Первоначально съезд принял мартовскую «мягкую» формулировку устава, но почти немедленно вслед за тем прочное большинство, сложившееся по этому вопросу, было подорвано уходом со съезда бундовцев и «экономистов». Поэтому, когда после их ухода Ленин внес свое предложение о сокращении состава редакции «Искры», он сумел получить – хотя и ничтожный – перевес (большинство было в два голоса). То же самое произошло при голосовании его кандидатов в Центральный комитет.
Именно это голосование породило термины, вскоре ставшие знаменитыми в качестве названий двух фракций РСДРП – «большевики» и «меньшевики». Впрочем, буквальное значение этих терминов почти тотчас же было забыто и во всяком случае никогда не было устойчивым: как правило, меньшевики всегда имели большее число последователей.
(См. далее – Троцкий и сионизм.)
А. И. Солженицын о тех же событиях:
[Троцкий] «...вскоре поехал в Брюссель на 2-й съезд партии. (Начался в складском помещении, полном блох, пытка делегатам. Потом перенесли в Лондон.) От кого же тут был Антид Ото [псевдоним Троцкого – прим. сайта «Русская историческая библиотека»]? От «Сибирского социал-демократического рабочего союза» (придумал).
Ленин предусмотрительно подготовился к этому съезду, поучительный приём: заблаговременно посылал он близких ему эмигрантов в Россию, избраться от существующих (или несуществующих) с-д групп, они возвратились сюда делегатами, и теперь Ленин имел большинство. Для этого, правда, пришлось ещё разгромить особые требования Бунда – Антид Ото и Мартов поддержали его против этих недопустимых еврейских притязаний на обособленность.
Весь раскол определился не самой съездовской работой, а – заранее уже накалившимися отношениями между Лениным и Плехановым. Ленин отказывался быть и дальше не первым в партии, а кому-то подчиняться. Не удалось создать в «Искре» отношения 4:3, – так теперь он предложил сократить редакцию «Искры» до трёх: Ленин – Плеханов – Мартов, а значит, всё равно иметь перевес 2:1, – и вот это-то клином раздора вошло в съезд, проявиться могло в чём угодно, проявилось в первом параграфе устава.
Хотя и сам параграф был задуман небезобидно. Он обезпечивал перевес политической верхушки партии над численностью рядовых членов. И кто-кто, но непринятый Перо видел, к чему это сведётся: к единоличному железному главенству Ленина в партии, он будет – старшим, а ему 32 года, значит, это продлится вечно, – и что ж тогда Антид Ото? где ж ему расцвести?
Хорошо этим колесом вертеть – плохо под него попасть.
Ужаснулся – пойти против своего покровителя? – и решился! – и выступил против Ленина: тот хочет вместо широкой партии рабочего класса создать спаянную кучку конспираторов!
Да он же не знал, что из-за этого пункта возникнет в партии великий раскол, – Лев бы ещё подумал? Он думал – это эпизод, через который сейчас перешагнём. Но, печальный парадокс, оказался в составе меньшинства. Вот судьба: всем характером – вместе с Лениным, полный жизненной силы, напора, твёрдости, воли, он и был бы сам на месте Ленина, если б Ленина не было, – а вот оказался в мятых рядах недееспособных меньшевиков – разве они годились для революции? Среди них нетрудно было стать и первым – но что это давало при расколотой партии?
Затосковал, не туда попал. Нет, надо бы снова объединяться с большевиками?
А Ленин не дремал: после съезда опять разослал повсюду своих подручных – представить съезд в своём свете. И как же было не бороться с ним? Тем более что «Искра» оказалась в руках меньшевиков. И Антид Ото – погнал в ней острые гневные статьи против «нечаевских приёмов» Ленина».
(А. И. Солженицын. Красное колесо. Узел 4. Апрель Семнадцатого. Глава 179.)
