XXIV. Католическая политика, Филипп ІІ и Елизавета Английская

 

Общий взгляд на эпоху международной борьбы между католицизмом и протестантизмом. – Смысл этой борьбы в культурной истории Европы. – Габсбурги и Франция. – Католическая политика и роль в ней Испании. – Отношение между папством, иезуитами и Филиппом II. – Испанский католицизм. – Силы Испании. – Испанская инквизиция. – Личный характер Филиппа II. – Филипп II и Англия. – Отношения между Англией, Шотландией, Францией и Испанией при Елизавете и Филиппе II. – Казнь Марии Стюарт и непобедимая армада. – Неудачи Филиппа II в конце его царствования. – Упадок Испании.

 

Портрет Филиппа II

Портрет Филиппа II. Художник С. Ангиссола, ок. 1564

Католическая реакция действовала не только литературной полемикой с протестантами или теми педагогическими и дипломатическими средствами, которыми так хорошо в её целях пользовались иезуиты, не только жгла людей и книги в отдельных католических странах и добивалась в них издания законов, запрещавших самое существование «еретиков», но располагала еще и силами католических государств и международных союзов, заключавшихся для вооруженной борьбы с протестантизмом во всей Европе. За непродолжительными и, в сущности, имевшими местный характер религиозными междоусобиями в Швейцарии и Германии в первой половине XVI в. наступает эпоха страшных религиозных войн, получивших международный характер, – эпоха, охватывающая собою целое столетие и распадающаяся, на «век» Филиппа II Испанского, главного деятеля международной реакции во второй половине XVI столетия, и на времена тридцатилетней войны в первой половине XVII века. Едва окончилась шмалькальденская война и заключен был аугсбургский религиозный мир, признавший за лютеранизмом право на существование в Германии (1555), едва окончилась со смертью Марии Тюдор (1558) католическая реакция в Англии и в этой стране стал утверждаться англиканизм, едва религиозно‑политическая революция (1559) ввела кальвинизм в Шотландии, как начинаются религиозные войны во Франции, а затем восстание Нидерландов против Филиппа II. Католики отдельных стран протягивают друг другу руку, возлагая свои надежды и в Шотландии, и в Англии, и во Франции на могущественную Испанию. Её фанатический и деспотический король становится во главе международной реакции, пользуясь не только собственными средствами, какие доставляла ему громадная монархия, но и поддержкою католических партий в отдельных странах, и всякого рода помощью папского престола, на котором сидели теперь фанатики реакции. Конечно, это заставляло и протестантов разных государств сближаться между собою: кальвинисты в Шотландии, во Франции, в Нидерландах и английские протестанты считали свое дело общим. Современница Филиппа II на английском престоле, королева Елизавета, которую папа объявил незаконнорожденною, права которой на корону оспаривали в пользу Марии Стюарт, и против которой составлялись католические заговоры в самой Англии, сама была всем этим вынуждена оказывать содействие протестантам в Шотландии, в Нидерландах, во Франции. Реакционным попыткам Филиппа II был дан отпор. В 1588 г. потерпела крушение его «непобедимая армада», посланная на завоевание Англии; в 1589 г. во Франции вступил на престол Генрих IV, умиротворивший страну после внутренней смуты и в одном и том же году (1598?) давший свободу вероисповедания протестантам и заключивший мир с Испанией, которая вмешалась было в религиозную войну во Франции; наконец, и Нидерланды успешно вели борьбу с Филиппом II и вскоре после его смерти принудили его преемника заключить перемирие. Но едва окончились эти войны, раздиравшие крайний запад Европы, как в другой её части начала готовиться новая религиозная борьба. Генрих IV, еще в восьмидесятых годах XVI в. предлагавший Елизавете Английской устройство общего протестантского союза, мечтал о нем и в конце своей жизни, обратив теперь взоры на Германию, где раздоры между католиками и протестантами грозили уже междоусобием. Только насильственная смерть от руки католического фанатика (1610) положила конец его планам относительно новой борьбы. В это время только что (1609) в силу перемирия, заключенного на двенадцать лет, прекратилась война между католической Испанией и протестантской Голландией, чтобы в скором времени возобновиться опять, а в Германии уже заключались протестантская уния (1608) и католическая лига (1609), которым через десять лет после того пришлось вступить между собою в вооруженную борьбу. Последнее случилось как раз в то время, как снова начались враждебные действия между Испанией и Голландией, во Франции гугеноты произвели новое восстание, а на северо-востоке шла война между протестантской Швецией и католической Польшей. Польский король Сигизмунд III из шведской династии Ваза, лишившийся вследствие своей приверженности шведской короны, оспаривал последнюю у дяди своего Карла IX и двоюродного брата Густава‑Адольфа, помышляя о реставрации католицизма в Швеции.

Таким образом в международной политике второй половины XVI и первой половины XVII века мы видим разделение европейских государств на два вероисповедных лагеря. Из них и большею сплоченностью, и более агрессивным характером отличался лагерь католический, во главе которого стояли Габсбурги, сначала испанские (во времена Филиппа II), потом австрийские (в тридцатилетней войне). Если бы в XVI в. Филиппу II удалось сломить сопротивление Нидерландов, приобрести Францию для своего дома, а Англию с Шотландией превратить в одну католическую Британию, если бы в XVII веке осуществились стремления императоров Фердинанда II и Фердинанда III подавить протестантизм в центре Европы, а Сигизмунд III справился с Швецией и с Москвою и употребил часть тех сил, какие действовали в России в так называемое смутное время, для борьбы на западе Европы в интересах католицизма, – победа реакции была бы полною. Но и у протестантизма явились защитники в лице таких государей и политических деятелей, как Елизавета, Вильгельм Оранский, Генрих IV и Густав‑Адольф, и в лице целых народов, национальной независимости которых грозила католическая реакция. Действительно, борьба принимала такой характер, что и Шотландии в царствование Марии Стюарт, и Англии при Елизавете, и Нидерландам при Вильгельме Оранском, и Швеции при Карле IX и Густаве‑Адольфе приходилось отстаивать свою независимость, тогда как в католическом лагере господствовало стремление к политической гегемонии над Европой, бывшее у Габсбургов наследием средневековой империи, на восстановление которой столько было положено труда Карлом V. Таким образом католицизм, соединявшийся в габсбургских владениях с подавлением духовной и политической свободы, стремился в международной политике к подавлению национальной независимости, и, наоборот, протестантизм, содействовавший в таких государствах, как Голландия и Англия, культурному развитию и политической свободе, связывал свое дело с делом национальной независимости. Вот почему можно сказать, что с точки зрения современного историка, изучающего общую эволюцию культурно‑социальных направлений, международная борьба между католицизмом и протестантизмом была и борьбою между культурной реакцией, абсолютизмом и порабощением национальностей, с одной стороны, и культурным развитием, политической свободой и национальною независимостью, с другой. Конечно, при более детальном изучении всех войн той эпохи и даже при поверхностном знакомстве с каждою из них в отдельности мы обнаруживаем и иные причины их происхождения. Некоторые из этих причин сами по себе могли действовать даже сильнее, чем религиозный интерес, но все эти причины (династические, национальные, политические, экономические и т. п.) не имели такой принципиальной связи между собою, какую обнаруживали на протяжении столетия и в разных странах все эти попытки искоренения протестантизма.

Мы уже говорили, что главными деятелями международной реакции были испанские и австрийские Габсбурги, наследовавшие от Карла V его обширные владения, его стремление к гегемонии в Европе, его политическую связь с католицизмом, но вместе со всем этим соперничество с Францией. Династическое соперничество Габсбургов с Валуа, а впоследствии и с Бурбонами, выразившееся в первой половине XVI века в войнах Карла V и Франциска I, было фактором, усложнявшим международные отношения католицизма и протестантизма. Габсбурги и Франция находились в противоположных лагерях, когда во Франции политические соображения брали перевес над интересами католицизма. Могущество Габсбургов грозило политическому равновесию: с Франциска I и Генриха II, которые вступали в сношения с протестантскими князьями Германии против Карла V, до открытого участия Франции в тридцатилетней войне в союзе с протестантами, т. е. в течение целого века мы наблюдаем антигабсбургскую тенденцию французской политики, по необходимости делавшуюся протестантскою, за исключением моментов господства во Франции реакционного направления. Конечно, для Испании было особенно важно поддержать во Франции католическую реакцию, чем и объясняется испанское вмешательство в религиозные войны, происходившие во Франции. Своею антигабсбургскою политикою Франция одна из первых эмансипировала международные отношения от вероисповедного характера, который им навязывала борьба католицизма с протестантизмом. Впрочем, отдельные факты такого рода представляет нам и политика самого Филиппа II: и он, например, противодействовал французскому католическому влиянию в Шотландии, когда последняя делалась протестантскою, что равным образом указывает на небезусловность политических комбинаций, основанных на вероисповедных началах.

На службе у католической реакции обессилили себя все державы, которые действовали в её интересах на поприще международной политики. Ранее всего это почувствовала на себе Испанская монархия при Филиппе II, обширные предприятия которого, связанные с задачами католической реакции в разных странах, в соединении с внутренним духовным и политическим гнетом привели государство к упадку. Во время тридцатилетней войны точно так же нанесла и себе, и всей Германии удар Австрия, как в XVIII в. погубила себя и Польша своею связью с католической реакцией. После тридцатилетней войны, т.е. во второй половине XVII в. наследие габсбургской политики переходит к Франции, которая с крайним абсолютизмом и католической реакцией внутри соединяла тогда стремление к европейской гегемонии. Таким образом католическая политика представляла из себя целую систему подавления всякой свободы – политической, религиозной, национальной, а на службе у этой политики были в разное время разные государства. Наоборот, протестантизм при столкновении с этой системой защищал свободу, как это случилось и во второй половине XVII в., когда против Людовика XIV боролись протестантские Голландия и Англия, своею второю революцией утвердившая у себя и политическую свободу, и свободу религиозную. Мы сделали бы, однако, ошибку, если бы приписали возникновение этой системы только второй половине XVI в. вообще и Филиппу II в частности: настоящим её родоначальником был все‑таки Карл V с его представлением государства, как абсолютной монархии, опирающейся на католическую церковь и не знающей национальных различий, а элементами, из которых складывалось такое представление, были и политическое учение Макиавелли, столь популярное у государей XVI в., и религиозно‑политический деспотизм с инквизицией в роли государственного орудия, установившийся в Испании еще при деде и бабке Карла V, и сама средневековая идея космополитической Священной Римской империи. Филипп II только продолжал действовать в духе своего отца, с большим, пожалуй, фанатизмом и в более определенных видах католической реакции, едва только начавшейся при его отце. Вообще во второй половине XVI в. католическая политика становится более фанатичной, и наступление католической реакции делает её вероисповедный характер более интенсивным.

Как мы уже видели, папство изменило свою политику и искало союза с католическими государями. Во второй половине XVI в. наиболее желанным для них союзником был именно Филипп II[2]. Хотя он и не любил чужого, даже папского вмешательства во внутренние дела Испании, и протестовал против буллы Пия V (1566–1572) In coena domini, подвергавшей анафеме нарушителей папских прав, тем не менее папы всячески ему помогали. Безусловное подчинение папства политике Филиппа II началось еще при Пии IV. Пий V одобрял меры Филиппа II в Нидерландах; а Григорий XIII посылал ему деньги для войны с Англией и Нидерландами; то же делал и Григорий XIV, употребив на это большие средства, собранные его предшественником Сикстом V. Впрочем, те же папы, которые помогали испанскому королю, посылали деньги и католической партии во Франции в период религиозных войн. Дело в том, что в курии существовала, кроме испанской, и французская партия. Избранный этою партией Климент VIII даже искал себе опоры во враге Филиппа II, Генрихе IV, когда последний принял католицизм. Общей политикой папства было поддерживать равновесие между католическими державами, так что им было крайне неприятно соперничество между Испанией и Францией, мешавшее совокупному действию обеих держав в борьбе с протестантами, хотя это же соперничество охраняло курию от окончательного порабощения Испанией. Иезуиты также оказывали большую помощь Филиппу II, несмотря на то, что он сначала относился к ним недружелюбно. При помощи иезуитов он овладел, например, Португалией (1580); они содействовали ему и в его попытках овладеть Францией и были ревностными его помощниками в подавлении Нидерландов и борьбе с Англией; наконец, они сильно способствовали искоренению протестантизма и поддержке католицизма в той части Нидерландов, которая осталась верной Габсбургам. Первые генералы ордена были притом испанцы. Когда в генералы бйли выбраны сначала один нидерландец (Меркуриан), а затем неаполитанец Клавдий Аквавива (1582–1615), испанские иезуиты были этим крайне недовольны. Филипп II и доминиканская инквизиция, имея на своей стороне и папу Климента VIII, соединились с ними против этого деспотического генерала; но дело кончилось тем, что Аквавива, одолевший своих противников, прямо перешел от испанского союза к дружбе с Францией. Таким образом и курия, и иезуиты только в конце его царствования охладели к чисто испанским интересам.

В общей истории Европы на долю отдельных народов выпадала далеко не одинаковая роль. В той реакционно‑католической политике, общий очерк которой нам нужно было предпослать более подробному рассмотрению религиозных войн во второй половине XVI в., первенствующею державою была Испания, Можно сказать, что в Испании и нация, и король прямо были созданы для того, чтобы играть эту реакционную роль. Испания XVI столетия в культурном отношении жила еще совершенно в средних веках: католицизм господствовал здесь так же безраздельно, как в остальной Европе разве в эпоху крестовых походов, Известно, что испанская нация в течение целых семи веков боролась с мусульманами, отвоевывая у них каждую пядь земли, совершенно отожествив свое национальное существование с принадлежностью к католической церкви. Сама церковь продолжала здесь быть воинствующею, делая одно дело с нацией, религиозный энтузиазм которой доходил до настоящего фанатизма. Эта‑то нация и дала Европе орден иезуитов, дала Филиппа II. В XVI веке католический фанатизм соединился здесь с крайним политическим деспотизмом. Королевскому абсолютизму начало было положено еще Фердинандом Арагонским и Изабеллой Кастильской. Уже при них, в конце XV века, одним из могущественнейших орудий для подавления свободы в стране сделалась знаменитая испанская инквизиция, послужившая в сороковых годах XVI в. образцом для организации центрального инквизиционного судилища и в Риме: это учреждение было в Испании не только судом по делам ереси, но и по делам политического характера, орудием утверждавшегося абсолютизма. И Карл V особенно хлопотал о водворении абсолютизма в Испании, оставив без изменения те политические формы, какие нашел при своем вступлении на престол в Нидерландах и в Германии. Но этот государь не был еще так тесно связан с испанским народом, как его сын, который почти с самого начала своего царствования (1559 г.) не покидал Испании, бывшей при том его родиной. Карл V передал Филиппу II власть вполне уже упроченною, и новый король мог пользоваться самым широким произволом, опираясь на инквизицию. Духовенство в испанских владениях было ему подчинено, но он хотел еще владычествовать и над самим папством. Фанатизм, характеризующий всю его политику, отнюдь не доводил его до каких бы то ни было уступок папам; упомянутая выше булла In coena Domini была им запрещена во всех испанских владениях, несмотря на угрозы папы по адресу Филиппа II. Фанатический народ и деспотический государь были как бы предназначены именно к тому, чтобы выступить в качестве реакционной силы в международной политике.

От своего отца Филипп II получил, кроме Испании, итальянские владения (Сицилию, Неаполь, Милан), Бургундию, Нидерланды и богатые американские колонии. Это обширное государство в одной Европе имело около 20 миллионов жителей, тогда как во Франции было лишь около 10 миллионов, а в Англии около 5 миллионов. У него были громадные средства, лучшая в то время армия, самые искусные полководцы, первый в мире флот (нанесший при Филиппе II в 1571 г. поражение туркам при Лепанто). Все это само по себе и без той помощи, которую оказывали испанской политике папство, иезуиты и католики разных стран, давало перевес Испании над её политическими противниками и позволяло её королю, увеличившему свои владения присоединением Португалии, мечтать о гегемонии в Европе. С такими средствами Филипп II, унаследовавший государственную идею своего отца, мог действительно помышлять и о полном объединении своих владений, и о подчинении своей политике остальной Европы, и о том, чтобы, истребив ересь в своем государстве, утвердить господство католицизма и в других странах.

В Испании подавление «ереси» не представляло больших затруднений. И самих еретиков мало было в Испании, и народ сочувствовал казням (auto da fe) «еретиков». Инквизиция, захватывавшая для допросов гораздо более людей, чем нужно было для охраны чистоты католической веры, находилась в полной зависимости от короля и действовала в королевских интересах. Члены инквизиционного трибунала назначались монархом, имения осужденных конфисковывались. Кроме ереси, был еще другой грех, за который можно было попасть в руки инквизиторов, – тайная склонность к мусульманству; тот, кого в этом заподозревали, должен был доказывать, что четыре поколения его предков были чистыми испанцами, т.е. никто из них не вступал в браки с маврами или морисками, насильно обращенными в христианство при Фердинанде Католике и Изабелле Кастильской. но остававшимися всегда в сильном подозрении у правительства и инквизиции. Общие гонения на морисков, усмирение их восстания, вызванного этими гонениями, и последовавшее затем жестокое изгнание этого народца свидетельствуют также о том, на что был способен испанский фанатический деспотизм.

Что касается до протестантизма, то среди образованных классов испанского общества он нашел некоторое количество приверженцев. Уже сама связь, установившаяся между Испанией и Германией с избранием Карла в императоры, содействовала распространению в Испании сочинений Лютера. В середине XVI в. здесь существовали уже тайные протестантские общины в Севилье, Вальядолиде и некоторых других местах. В 1558 г. властями было открыто случайно одно из таких протестантских сообществ. Инквизиция тотчас же произвела массу арестов, и Карл V, бывший тогда еще в живых, потребовал самого строгого наказания виновных. Сожжение осужденных инквизицией еретиков происходило в присутствии Филиппа II, его побочного брата Дон Жуана Австрийского и сына Дона Карлоса. При этом король вынул меч и поклялся защищать инквизицию, её слуг и её решения, прибавив, что «если бы и его сын впал в ересь, он сам принес бы дров на костер, чтобы его сжечь». Даже примас испанский, архиепископ толедский, Варфоломей Карранза, на руках которого скончался Карл V, был арестован (1559) за склонность к лютеранству, и только папское заступничество спасло его от костра. Такими энергичными мерами в самом же начале своего царствования Филипп II сразу очистил Испанию от «еретиков». Отдельные жертвы были, впрочем, и в следующие годы.

По своему мрачному фанатизму и по другим своим свойствам Филипп II как нельзя более годился для той роли, которую ему пришлось играть и по своим национальным и политическим традициям. Холодный, сосредоточенный и сдержанный, не способный к непосредственным порывам и недоступный никакому мягкому чувству, нелюдимый, надменный и напыщенный, он был настоящим мизантропом. Поэтому он никогда и никому не внушал к себе расположения: когда в 1548 г. он предпринял, по желанию отца, путешествие по Европе, то «весьма мало понравился итальянцам, возбудил отвращение к себе во фламандцах и ненависть в немцах», как сказано было в одном дипломатическом донесении. Все бессердечие Филиппа II особенно проявилось в трагической судьбе его старшего сына Дона Карлоса, столь неосновательно идеализированного Шиллером. Болезненный и взбалмошный, малоспособный, но уже обнаруживавший задатки жестокости, инфант жил не в ладах с отцом, который боялся со своей стороны, что его наследник окажется неспособным продолжать исполнение его политических и церковных планов. Однажды принц признался своему духовнику в злоумышлении на жизнь отца. Узнав об этом, Филипп II в ночь на 20 января 1568 г. лично арестовал сына и холодно отвечал на его дикие ругательства, что теперь будет обращаться с ним не как отец, а как король. Через полгода после этого Дон Карлос умер в тюрьме, доведенный до полного отчаяния своим отцом, который не сдавался ни на какие мольбы несчастного. Известно, что он решил себя уморить сначала голодом, но потом неумеренно набросился на пищу и ледяное питье, что и было, кажется, причиною его предсмертной болезни. С мрачной жестокостью Филипп II соединял страшное упорство в достижении своих целей. Он был лишен выдающихся способностей, у него не было ни умственной живости, ни любви к знанию, но он все‑таки отличался большим трудолюбием, входил сам во все мелочи управления, прекрасно знал, что где делается, и насквозь видел каждого своего сановника или генерала. Поэтому он был весьма добросовестным исполнителем, лишенным какой бы то ни было творческой мысли: его политика была, в сущности, политикой Карла V и вытекала из требований, которые ему, как католическому государю, предъявляла тогдашняя реакция. Весьма добросовестно исполняя предписания церкви насчет молитв, посещения мессы, постов, исповеди, он не менее аккуратно следил за тем, чтобы и во всей Испании господствовало такое же строгое отношение к религии, и прибегал для поддержки католицизма и своего деспотизма к шпионству, интригам, тайным убийствам и казням. На свою роль в европейской политике он смотрел, как на выполнение миссии свыше, и не жалел средств для осуществления своих планов. С этою целью он широко пользовался и церковными доходами в своем государстве к неудовольствию пап и клира, которые, однако, опасались слишком идти с ним в разрез, видя в Испании главную политическую силу реакции. Можно положительно сказать, что Филипп II не только духовно убил, но и материально разорил Испанию своими предприятиями, направленными к подавлению протестантизма и утверждению испанского владычества.

Филипп II деятельно вмешивался в дела других государств. Мы остановимся здесь пока на одном вмешательстве его в дела Англии и Шотландии, так как о других фактах подобного рода речь будет идти при рассмотрении истории других стран.

Елизавета Тюдор

Королева Елизавета Тюдор, 1590-е

Отношения Филиппа II к Англии начались еще, когда он был наследником испанского престола. Карл V, мечтавший одно время о передаче своему сыну императорской короны, думал вознаградить себя за постигшую его в этом деле неудачу на счет Англии, женив Филиппа на Марии Тюдор, искавшей себе опоры в той реакции, которую она начала в Англии. Брак этот был бездетен, да и сам Филипп не долго оставался в Лондоне, а в 1558 г. Мария умерла. На престол вступила Елизавета, и в Англии произошла реставрация англиканизма как раз в то время, когда в Испании подавлялась ересь страшными auto da fe. В царствование новой королевы Англия пришла во враждебное столкновение с Испанией. Во‑первых, как мы видели, политические обстоятельства принудили Елизавету сделаться защитницей протестантизма не только у себя, но и в других государствах, а это, конечно, должно было особенно вооружить против неё всех вождей католической реакции. Во‑вторых, между Испанией, сильной своим флотом, и Англией, которая при Елизавете тоже начинала морскую политику, возникло соперничество и на этом поприще. Наконец, Елизавета отвергла руку Филиппа II, не желавшего выпускать Англию из своей политической комбинации, и гордый испанец не мог ей этого простить. Сначала Елизавета держала себя весьма примирительно по отношению к курии, к Испании и к своим собственным католическим подданным. Она даже нередко высказывалась в католическом смысле, манила католиков надеждой на свой брак с одним из габсбургских принцев, вовсе не думая на самом деле накладывать на себя брачные узы, и защищала англичан‑католиков от нетерпимости англиканских прелатов, по крайней мере, относилась к католикам терпимее, нежели к пуританам, в которых ее пугал демократический дух. Политика требовала именно такого отношения к Испании и к католицизму: с одной стороны, Филипп II был единственным союзником Англии против Франции и Шотландии, а с другой – в северных и западных графствах Англии, в Уэльсе и Ирландии было очень много католиков, с которыми тоже приходилось считаться. Поэтому Елизавета с большим искусством лавировала в начале своего царствования между противоположными направлениями, остановившись для самой Англии на англиканском компромиссе между католицизмом и протестантизмом и избегая резкостей во внешней политике. Главный советник Елизаветы Вильям Сесиль, впоследствии лорд Бёрлей (Burghley), которому некоторые новейшие историки склонны приписывать все главные деяния царствования Елизаветы во внешней политике, склонял королеву к более решительному протестантизму, желая сделать из Англии его оплот и руководящее государство во всей Европе. Еще ближе стоял к протестантизму любимец королевы, граф Лейстер, мечтавший даже сделаться её супругом. Прежде всего заставили Елизавету оказать помощь соседним протестантам шотландские дела, когда Мария Стюарт объявила себя королевой Англии и Ирландии, присоединив этот титул к своему и своего мужа титулу королевы и короля Франции и Шотландии. Благодаря поддержке Елизаветы, в Шотландии была ослаблена королевская власть, и введен протестантизм (1560), а также расторгнут и её союз с Францией. Но и после этого Мария Стюарт оставалась постоянной угрозой для Елизаветы. Будучи строгой католичкой, она вскоре после своего второго брака вступила в весьма деятельные сношения с Филиппом II (около 1565 г.) и стала стремиться к реставрации католицизма в Шотландии и Англии: ей уже представлялась будущая католическая Великобритания под её абсолютною властью. Агент папы и французских дядей Марии, герцогов Гизов, врагов протестантизма, пьемонтец Давид Риччио, сделался в качестве её секретаря главным её посредником в сношениях с Испанией, с курией и с Францией, где уже разгорелась религиозная борьба. Между тем ей самой не удалось удержаться на престоле, и пришлось искать спасения от возмутившихся подданных бегством в Англию (1568). Елизавета задержала ее навеки у себя, стеснив её свободу настолько, чтобы вызвать к себе с её стороны страстную ненависть, но не настолько, чтобы лишить ее всякой возможности составлять заговоры для своего освобождения. Длинный ряд таких заговоров открывается заговором герцога Норфолька, желавшего освободить Марию, жениться на ней и сделаться королем сначала Шотландии, а потом и Англии. Мария Стюарт с самого начала обращалась за помощью и к Филиппу II, и к французскому королю Карлу IX, но один был занят войною с маврами и подавлением нидерландского восстания, другой вел войну со своими протестантскими подданными. Испания и Франция дали, однако, свое согласие на предприятие Норфолька, надеявшегося на более деятельную помощь с их стороны и соединившего свой честолюбивый план с недовольством английских католиков. Между тем отношения Англии и Испании сделались весьма натянутыми: испанские корабли, везшие деньги в Нидерланды и зашедшие в английские порты от пиратов, были задержаны по приказанию Елизаветы, а Испания поступила таким же образом с английскими кораблями. Как раз в это время заговор был открыт, и оказалось, что в числе его участников были даже некоторые ближайшие советники Елизаветы, склонявшие ее к мирным переговорам с Испанией. Одновременно с этим на севёре в Англии началось католическое восстание, в котором участвовали местная аристократия и народ; толпы под знаменем распятого Христа истребляли признаки протестантизма в церквах и восстановляли католический культ (1569). Это восстание было уже подавлено, когда папа объявил, что он освобождает подданных Елизаветы от присяги, данной ими еретичке. Вместе с этим и Норфольк, сначала помилованный королевой, снова вступил в переговоры с курией и Испанией, дав им обещание принять католицизм. Филипп II опасался в это время брака Елизаветы с французским принцем, грозившего соединением Франции и Англии против Испании, и обещал военную помощь заговору. Особенно нравилась тогда католикам мысль взять в плен или даже убить Елизавету. Испанский король сам думал, что это было бы наиболее простое средство, и даже подвергал его обсуждению своих советников. Новый заговор был, однако, открыт, и Норфольк теперь поплатился за него головою (1572). С этого момента, когда во Франции как раз свирепствовало междоусобие и вскоре произошла Варфоломеевская ночь, а в Нидерландах господствовал террор герцога Альбы, прежние сносные отношения между Елизаветою и католическим миром сделались совершенно невозможными. После подавления первого восстания парламент объявил государственной изменой нападение на законность королевы и государственным преступлением всякую попытку ниспровергнуть англиканскую церковь (1571). Католиков, продолжавших свои заговоры, стали преследовать весьма строго, но это только еще больше их раздражало против Елизаветы и протестантизма. Так как все свои надежды они по‑прежнему возлагали на Марию Стюарт, то протестантские богословы, юристы и обе палаты парламента стали все громче и громче требовать предания казни пленной шотландской королевы, как самого опасного врага Англии и епископальной церкви. Важно было и изменение в международном положении Англии. Известие об избиении французских протестантов в ночь св. Варфоломея возбудило страшное негодование в Англии и Шотландии. Принимая французского посла, Елизавета явилась на аудиенцию в трауре и объявила послу, что в этом деле видит со стороны Франции измену, и что она, иностранная королева, не может полагаться на людей, подвинувших своего государя на убийство собственных подданных. Потребность в самообороне подсказывала Елизавете необходимость оказывать помощь континентальным протестантам, боровшимся против католических государей, тем более, что и папа, и испанский король возбуждали против неё её католических подданных. Между прочим, вИрландии в защиту католицизма то и дело подымались восстания против английского владычества. В середине семидесятых годов был даже составлен план основания самостоятельного ирландского королевства с побочным братом Филиппа II, Доном Жуаном Австрийским во главе. Он был сделан около этого времени испанским наместником в Нидерландах, и Мария Стюарт предлагала ему свою руку и даже обещала шотландский престол в том случае, если бы её, тогда еще малолетний, сын Яков VI не был достаточно ревностным католиком. Филипп II в то время еще не решался на исполнение такого плана, требовавшего открытой войны с Англией, но его лондонский посланник (Мендоза) был au courant всех католических заговоров против Елизаветы. В этих заговорах стали участвовать и иезуиты, особенно после того, как в Дуэ, Реймсе и Риме были основаны католические училища для подготовки насадителей католицизма в Англии. Для большинства англичан в эту эпоху королева Елизавета и установленная церковь сделались как бы символами национальной независимости, а протестантская политика королевы до известной степени примиряла с нею даже гонимых ею пуритан. Чем далее, тем все более и более разгоралась борьба, в которой Испания и Англия защищали стремления и интересы двух враждебных вероисповеданий. Елизавета стала помогать во Франции гугенотам, в Нидерландах – гёзам, как назывались защитники национальной, политической и религиозной свободы страны против деспотизма и фанатизма Филиппа II, а католики продолжали по‑прежнему составлять заговоры против Елизаветы. Между прочим, они обратили снова свои взоры на Шотландию, после того как Яков VI, достигнув совершеннолетия (13 лет в 1581 г.), отстранил регентство и приблизил к себе тайного католика Обиньи, действовавшего в интересах папы и католического союза. В Шотландии, по новому плану, должна была образоваться армия под начальством одного из Гизов, главных деятелей католической реакции во Франции, и отсюда вторгнуться в Англию. Мария Стюарт одобрила этот план. Заговор был, однако, открыт, благодаря бдительности Уолсингема (Walsingham), главного раскрывателя заговоров этой эпохи в Англии, державшего на службе у себя массу агентов и шпионов. Елизавета известила кальвинистических лордов Шотландии о грозящей опасности, и те захватили молодого короля, заставив Обиньи (графа Леннокса) бежать во Францию (1582). В следующем году Якову VI удалось освободиться от своих пресвитерианских опекунов, он окружил себя католическими лордами, друзьями своей матери, вошел в сношения с Гизами и даже написал папе письмо, в котором уверял «его святейшество» в преданности и просил у него помощи против врагов; виновники нападения, сделанного на него в предыдущем году, были казнены, имения их конфискованы. Английские католики опять стали питать надежду на появление герцога Гиза с испанскими и французскими войсками на кораблях кастильского флота, хотя Филипп II все еще не решался действовать столь энергичным образом. И этот новый план нападения на Англию сделался известным Елизавете: испанский посланник, посвященный во все его подробности и сносившийся с Марией Стюарт, был выслан из Лондона, и дипломатические сношения между обоими государствами прервались. Для англичан это было как бы новым доказательством того, что дело протестантизма должно быть их национальным делом, и парламент объявил, что в случае насильственной смерти Елизаветы Мария Стюарт и её потомство будут лишены прав престолонаследия в Англии. С своей стороны Елизавета помогла пресвитерианским лордам в Шотландии взять верх, а в 1586 г. Яков VI вынужден был даже заключить оборонительный союз с Англией. Незадолго перед этим (1585) Елизавета оказала вооруженную помощь восставшим нидерландцам под предводительством графа Лейстера, потом послала флот под начальством Дрека (Drake) в Вест‑Индию.

Мария Стюарт

Мария Стюарт. Картина Франсуа Клуэ, ок. 1559-1560

Решительная политика Елизаветы в середине восьмидесятых годов нашла сильную поддержку в нации и в парламенте. В 1586 г. был открыт новый план убиения королевы. Главными его участниками были некто Севедж, видевший в этом убийстве, по внушению реймсской католической семинарии, богоугодное дело, и дворянин Бабингтон, и о нем знала Мария Стюарт. Уолсингем сумел перехватывать её переписку с Бабингтоном. На этот раз сама Мария Стюарт сложила голову на плахе (1587).

Это были годы наибольшего ожесточения в борьбе между католицизмом и протестантизмом: в Нидерландах после формального отложения одной их части от испанской монархии (1581) и после убиения (1584) главного защитника их свободы, Вильгельма Оранского, велась по‑прежнему война, во Франции свирепствовало междоусобие, превратившееся в так называемую «войну трех Генрихов» (1588 – 1589), и временно торжествовала католическая лига. Внутренние смуты во Франции, относившейся к Филиппу II враждебно, развязывали ему руки для того, чтобы, не боясь союза Англии с Францией, отомстить Елизавете за все, что только мог ей он поставить в вину: за помощь, оказанную ею Нидерландам, за смерть Марии Стюарт, главной надежды английских и шотландских католиков. Теперь Филипп II счел время удобным для того, чтобы привести в исполнение уже давно существовавший план завоевания Англии для возвращения её католицизму. Он не смотрел на то, что нидерландское восстание не было еще подавлено, и что армия, которая сражалась против мятежников, не могла быть поэтому употреблена в дело, хотя многие советовали ему подождать, по крайней мере, до того времени, когда его войско и флот лучше утвердятся в некоторых прибрежных пунктах восставших Нидерландов. К лету 1588 г. был готов громадный флот из 130 кораблей с 30 тысячами людей, чтобы двинуться на Англию и соединиться с таким же войском из Нидерландов. Успеху этой «непобедимой армады» должно было, по-видимому, содействовать и общее положение дел в Европе: во Франции торжествовали Гизы и католическая лига, послушные союзники Филиппа II, Нидерланды, за исключением трех‑четырех прибрежных провинций, были тогда под его властью, в Германии усиливалась католическая реакция, поддерживаемая императором Рудольфом II, папа Сикст V, объявивший Елизавету лишенною покровительства законов и поручивший Филиппу II приведение в исполнение над нею приговора, оказал ему значительную денежную помощь. Успех в Португалии, которую Филипп II подчинил себе незадолго перед тем, еще более окрылял его надежды. Казалось, что Англия была на краю гибели, тем более, что испанский король сумел до поры до времени отклонить подозрения Елизаветы переговорами, но и здесь, как в Нидерландах, он встретил сопротивление со стороны народа, решившегося защищать свою свободу до последней крайности. Елизавета тоже проявила в эту трудную годину настоящее величие духа. Наскоро англичане составили ополчение, укрепили берега, вооружили на частные и общественные пожертвования около 160 небольших, но более подвижных, чем испанские колоссы, кораблей. При помощи бурь этот флот весьма скоро сокрушил «непобедимую армаду», из которой лишь 30 кораблей вернулись под начальством герцога Медины‑Сидонии в Испанию[3]. Собственно говоря, в этой экспедиции Филипп II поставил на карту все свое военное могущество: это был решительный момент в истории Западной Европы, так как гибель «непобедимой армады» была ударом для папской политики, стремившейся к национальному, политическому и религиозному порабощению Западной Европы. Поражение «непобедимой армады» благоприятно было и для английской свободы, которой суждено было впоследствии получить мировое значение, и для независимых Нидерландов, равным образом сыгравших не малую роль в истории Европы, и для Франции, где представители реакции тоже понесли поражение. Последние годы царствования Филиппа II были годами постоянных неудач, которым соответствовало и уменьшение его материальных средств; в Нидерландах северные (отложившиеся в 1581 г.) провинции расширили свои владения на счет южных, где удерживалось испанское владычество; во Франции католическая партия была побеждена, и в последнем году жизни Филиппа II Испании пришлось заключить с Францией мир; в 1596 г. англичане напали у Кадикса на испанский флот и одержали над ним победу, испанская же экспедиция к берегам Ирландии окончилась без всяких результатов; само папство в лице Климента VIII стало более благоприятствовать французской политике.

С конца царствования Филиппа II начинается и внутренний: упадок Испании, который с особою силою обнаруживается после его смерти. Продолжительные войны и тяжелые налоги разорили страну; Англия и Голландия отняли у неё преобладание на морях; промышленность и торговля упали; деспотизм и инквизиция подавили всякую свободу и умственную жизнь. Выиграла только одна католическая церковь, которая имела в стране до 60 архиепископств, чуть не семьсот епископств, более 11 тысяч монастырей с 60 тысячами монахов (46 т.) и монахинь (14 т.) и около 300 т. белого духовенства, владела громадною поземельною собственностью, распоряжалась массою разнообразных учреждений и оказывала безусловное влияние на духовную жизнь нации.



Литература: Прескотт. История царствования Филиппа II. – Ranke. Die Osmanen und die spanische Monarchie im XVI und XVII Jahrhundert. – Philippson. Westeuropa im Zeitalter von Philipp II. – Weisz. L'Espagne depuis Philippe II jusqu'à l'avenement des Bourbons. – Forneron. Histoire de Philippe II. – Morel-Fatio. L'Espagne au XVI et au XVII siècles. – Brix. Geschichte der spanischen Armee. – Сircourt. Histoire des morisques. – Ranke. Don Carlos. – Gachard. Don Carlos et Philippe II. – De-Mouy. Don Carlos et Philippe II .Maurenbrecher. Don Carlos. – M. Budinger. Don Carlos' Haft und Tod. Соч. по истории реформации в Испании указаны выше. Кроме того, см. ниже сочинения по истории нидерландской революции, а также указанные раньше соч. по истории Англии при Елизавете. К последним нужно еще прибавить Kretzschmer. Die Invasionsprojecte der katholischen Mächte gegen England zur Zeit Elisabeths.

[2] P. Herre. Papsthum und Papstwahl im Zeitalter Philipps II (1907).

[3] Недавно англ. историк Hale написал о Непобедимой армаде книгу, в которой доказывает, что главной причиной неудачи была неспособность Медины‑Сидонии.