Паны, евреи и украинские крестьяне

Гетман Сагайдачный, оказавший важные услуги Речи Посполитой, в своей просьбе королю ясно указал на то, что возмущало казаков и украинских крестьян против правительства, – на притеснения православия, на нарушения их прав. Казаки уже сознательно выставляли на своем знамени защиту гонимой православной церкви.

Кроме казаков, теперь в юго-западной Руси не было силы, которая: взяла бы на себя эту задачу. Украинское дворянство к половине XVII столетия уже не могло выставить борцов за православие и русскую; народность: более сильные из русских магнатов уже изменили им. Видная государственная деятельность, роскошь и блеск жизни варшавского двора и польских магнатов увлекали богатейших из русских дворян; они все более и более свыкались с мыслью, что их отечество – вся Речь Посполитая, а не подчиненная ей южная Русь (Украина), все сильнее и сильнее осваивались с польскими нравами, обычаями, языком, забывали свой родной язык, переменяли веру, – словом, совершенно полячились, становились польскими панами. Помогли этому и браки польками, причем дети становились католиками. Усердно и неустанно трудились, как сказано уже, и иезуиты в своих школах над переработкой русского юношества в поляков и католиков. Труды эти увенчались успехом: многие из потомков именитых русских родов обратились в злейших врагов православия и русской народности. Южнорусское панство было оторвано от почвы, от народа, от православной церкви; из естественных защитников их они обратились в беспощадных гонителей. Лет через сорок от начала унии Боплан, хорошо знавший Польшу и Украину, уже пишет: "Дворянство русское походит на польских панов и стыдится исповедовать иную веру, кроме римско-католической, которая с каждым днем приобретает себе новых приверженцев, несмотря на то, что все вельможи и князья ведут свой род от русских".

Положение крестьян в на Украине в это время сильно ухудшилось. В Польше владельцам давалась неограниченная власть над крестьянами: пан – польский или украинский – мог делать с "хлопом" своим, что хотел, – мог всячески истязать его, мог убить и даже не подвергался за это никакой ответственности. Таким бесправием и беззащитностью крестьянина возмущались даже и некоторые истые поляки.

"Нет государства, – говорит известный Скарга, – где бы подданные и земледельцы были так угнетены, как у нас под беспредельной властью шляхты. Разгневанный владелец или королевский староста не только может отобрать у бедного хлопа все, что у него есть, но и убить самого, когда вздумается, и за то ни от кого дурного слова не услышит".

Но подобные обличения не приносили пользы. Король в Польше мало имел силы; вся власть в государстве принадлежала польским панам, а они, конечно, далеки были от мысли уменьшить в чем-либо свои права, отказаться от своих выгод. "Польское дворянство, – говорит Боплан, – блаженствует, как будто в раю, а крестьяне мучатся, как в чистилище; если судьба пошлет им злого господина, то участь их тягостнее галерной неволи".

Тяжело было польским крестьянам, но еще невыносимее было положение украинских крестьян; здесь ополяченные и окатоличенные паны к обычному в Польше презрению к хлопам присоединяли еще религиозную вражду: не могли отступники от православия равнодушно смотреть на своих рабов, крепко державшихся православия, служивших живым укором им, изменившим вере отцов и своему народу. С презрением смотрели окатоличенные паны и на униатов.

С той поры, как южнорусские (украинские) помещики стали осваиваться с правами и обычаями польского магнатства, начали они жить на широкую ногу. Непомерная роскошь и безумная расточительность доходили до неслыханных размеров у польских вельмож. Обыкновенный обед в доме знатного польского пана превосходил, по словам Боплана, званые обеды французских богачей. Бережливость в Польше считалась постыдною. Груды серебра и золота украшали обеденные столы; множество кушаний, дорогие иноземные вина, музыка, песельники и толпы служителей в богатых кунтушах были необходимою принадлежностью панских обедов. Роскошь в одежде тоже доходила до крайности: господские кунтуши были обыкновенно из драгоценного бархата, вышитого золотом, и украшались драгоценными камнями. При дворах своих польские паны содержали множество челяди и целые толпы шляхтичей, составлявших военные отряды, а при жёнах панов было множество шляхтенок. Все эти дармоеды, которых иногда было более тысячи, содержались на счет панской казны, которая собиралась с несчастных крестьян.

Каких только поборов не брали с украинских крестьян под польской властью!.. Кроме обычной барщины, или панщины, т. е. работы на пана, которою помещик распоряжался по своему произволу, он отбирал себе в дворню детей у крестьян, не облегчая при этом ни в чем их повинностей. Сверх того, крестьянин три раза в год – пред Пасхой, Пятидесятницей и Рождеством – обязан был доставить пану "осып", т. е. несколько четвериков всякого зерна, несколько пар домашней птицы. Со всего крестьянского достояния – со стад крупного и мелкого скота, с табунов лошадей, с меда и плодов – десятая часть должна была оставаться помещику. Каждый улей в крестьянском пчельнике, каждый "хлопский" вол были обложены пошлинами. За право пасти скот, ловить рыбу, за измол муки – за все крестьяне должны были платить польскому или ополяченному пану пошлину; даже сбор желудей приходилось им оплачивать. Мало того, украинским крестьянам запрещено было не только приготовлять себе напитки: мед, пиво, водку, но даже и покупать в ином месте, кроме панской корчмы, которая обыкновенно сдавалась на аренду евреям. Случится у пана какое-либо торжество: именины, свадьба и проч., а крестьянину горе – неси поздравительное. Едет пан куда-нибудь, на богомолье или на сейм, и тут какая-нибудь тягость ложилась на крестьян. Панские слуги и шляхтичи проездом по владениям своего пана хозяйничали как у себя дома.

Страдал украинский народ от панов, – страдал, конечно, еще больше от евреев. Паны, особенно богатейшие из них, почти никогда сами не управляли имениями, а сдавали их на аренду евреям.

Это деятельное, но жестокое племя, рассеявшееся почти повсюду в Европе, гонимое вследствие слепой религиозной вражды, не могло сливаться с населением, держалось повсюду особняком, своими отдельными общинами и направило все свои способности на быструю наживу, так как деньги только и давали еврею цену в глазах населения. Торговля и ростовщичество, как более легкие способы наживы, особенно полюбились евреям: всюду, где они водворялись, они ловко забирали торговые дела в свои руки и быстро обогащались. Теснимые и презираемые христианами, они в свою очередь, где могли, вымещали и свои обиды на них. Таким образом, взаимная вражда между христианами и евреями явилась настолько же по вине первых, сколько и вторых.

В Польше оказывалось евреям больше терпимости, чем в других странах, поэтому они и стали сюда переходить в большом числе. Им разрешалось здесь свободно заниматься торговлей и ремеслами; общинам их (кагалам) дано было право самосуда и самоуправления. Раввины, т. е. еврейские священники, стали заправлять всеми делами общин. Мало-помалу евреи распространились по всей западной России. Повсюду, где они водворялись, в городах или местечках, денежные обороты и вся мелочная торговля переходили в их руки. С ловкими, находчивыми торговцами-евреями, которых поддерживали кагалы, трудно было соперничать русским или полякам. Особенно охотно евреи стали брать в аренду панские имения и корчмы. Украинские и польские паны, безумно мотавшие деньги, проживая в Варшаве или за границей, с радостью сдавали свои родовые и жалованные имения в аренду, лишь бы только скорее получить побольше денег, и давали арендаторам не только свои имущества в полное распоряжение, но даже и свои панские права над крестьянами. Еврей-арендатор получал от пана власть не только облагать украинских крестьян разными пошлинами, всячески наказывать их, но даже казнить смертью! Это повело к страшным злоупотреблениям. Арендатор не дорожил, конечно, выгодами пана, не заботился о том, чтобы привести имение в цветущее состояние; главным делом для арендатора было поскорее нажиться на счет пана, хотя бы для этого надо было выжать последние соки из несчастных крестьян. Евреи-арендаторы придумывали новые поборы с них. Дело дошло до того, что крестьянин не мог крестить дитя свое, не мог справить свадьбы, не уплатив установленной пошлины. Польские паны-католики даже стали отдавать евреям в аренду православные церкви, и еврей-арендатор не прежде открывал церковь для разных треб и обрядов, как получив известную плату. Казалось, не было унижения и поругания, какому паны не подвергали бы православной церкви и несчастных украинских крестьян! Одни из них под гнетом нищеты и неволи тупели, свыкались со своим рабским положением, а другие, более крепкие духом, бежали в степи... И какую же ненависть к панам и к евреям уносили они сюда!