Главным событием весны 1909 года был для Ленина выход его книги «Материализм и эмпириокритицизм», над которой он работал в течение девяти месяцев, еще когда жил в Швейцарии. В Москве нашелся для нее издатель, сестра Анна старательно сверила оттиски, смягчила некоторые слишком резкие формулировки, и вскоре книжка появилась в обложке канареечного цвета, на которой значился его псевдоним – Вл. Ильин.
Работа явно претендовала на фундаментальное философское исследование, и Ленин всегда полагал, что именно этот труд дает ему основания считаться настоящим серьезным философом. Увы, как раз в ней-то и обнаружилась его полная беспомощность в вопросах философии. Это всего-навсего очередная атака на своих собратьев-марксистов, выраженная подчас в многословной форме. Он указывает им на ошибки, все больше прибегая не к Марксу, а к Энгельсу как к своей опоре, громоздя цитату на цитату на манер некоторых ревнителей христианского вероучения, к месту и не к месту ссылающихся на Священное Писание и избегающих точных текстов из того же Писания, противоречащих их собственным измышлениям.
Ленин в середине 1900-х годов. (Об ограблениях банков - см. статью Сталин и Тифлисская экспроприация 1907.)
Не являясь никоим образом серьезным философским трудом, книга Ленина «Материализм и эмпириокритицизм» может быть определена как чересчур затянутый очерк, обращенный к членам социал-демократической партии с намерением убедить их неукоснительно придерживаться его, и только его, интерпретации материализма. Кто хоть на йоту отступал от ленинских взглядов, объявлялся мелкобуржуазным реакционером. Беркли, Хьюм, Кант – все как один лишались права считаться философами; та же участь постигла и еще два десятка «умников», чья вина заключалась в том, что они отказывались верить, что все в мире материально, познаваемо, объективно существует и подчиняется определенным и неизменным законам. Из всех подвергшихся критике наиболее суровый приговор получил Александр Богданов – это он с помощью Максима Горького открыл на Капри школу социализма, да еще написал книгу под названием «Эмпириомонизм», в которой попытался, впрочем, не слишком успешно, совместить идеи социализма с идеализмом. Ленин то бешено с ним спорит, то открыто издевается, а местами даже переходит на ругань. Вот один из красноречивых примеров его так называемой «критики» Богданова:
«Поставим себе такой вопрос, – пишет Богданов в 1 вып. «Эмпириомонизма», стр. 128–129, – что есть «живое существо», например, «человек»?» И отвечает: «Человек» это прежде всего определенный комплекс «непосредственных переживаний»». Заметьте: «прежде всего». – «Затем, в дальнейшем развитии опыта, «человек» оказывается для себя и для других физическим телом в ряду других физических тел».
Ведь это же сплошной «комплекс» вздора, годного только на то, чтобы вывести бессмертие души или идею бога и т. п. Человек есть прежде всего комплекс непосредственных переживаний и в дальнейшем развитии физическое тело! Значит, бывают «непосредственные переживания» без физического тела, до физического тела. Как жаль, что эта великолепная философия не попала еще в наши духовные семинарии; там бы сумели оценить все ее достоинства».
Этак любой школьник мог бы точно так же придраться, например, к знаменитому изречению Декарта, гласящему: «Cogito, ergo sum».
Ленин не щадит своего противника. Для него все средства хороши. Он безжалостно выдергивает богдановские фразы из контекста и заставляет их звучать как бессмыслицу. Такие слова, как «идиотизм», «безумие», «абсолютный игнорамус», – цветочки по сравнению с другими отрицательными эпитетами, которыми он награждает Богданова. Необузданность Ленина дает нам повод думать, что он сам не очень тверд в своих убеждениях и пока точно не знает, куда клонит. Самоуверенный тон еще не доказательство убежденности в собственной правоте. Это не то честное чувство превосходства, что испытывает, например, альпинист, который первым преодолел недосягаемую вершину и теперь, с высоты, гордо смотрит вниз на отставших от него товарищей; с Лениным все иначе. Если бы, скажем, тот же альпинист пробивался к вершине, грубо сталкивая с трассы попадавшихся на его пути соперников, – в этом случае мы имели бы все основания отождествлять такого победителя с Лениным. Оттолкнуть, обойти, наградить тумаком – это в его духе.
Материалистические воззрения Ленина не имеют никакого отношения к философии. Это определенный тип мышления, восходящий к раннему периоду нигилизма, – так, как он, мыслили самые первые нигилисты. Он из тех, кто, подобно Базарову из тургеневских «Отцов и детей», способен провозгласить, что порядочный химик в двадцать раз полезнее всякого поэта, забывая о том, что это совершенно несопоставимые понятия и как таковые никак не могут стоять в одном мыслительном ряду. Типичный стереотип ленинского мышления мы находим в главе о философах-идеалистах, где он цитирует отрывок из статьи Поля Лафарга, зятя Карла Маркса, напечатанной в газете «Le Socialiste» за девять лет до появления книги Ленина «Материализм и эмпириокритицизм». Приведем его:
«Рабочий, который ест колбасу и который получает 5 франков в день, знает очень хорошо, что хозяин его обкрадывает и что он питается свиным мясом; что хозяин – вор и что колбаса приятна на вкус и питательна для тела. – Ничего подобного, – говорит буржуазный софист, все равно, зовут ли его Пирроном, Юмом или Кантом, – мнение рабочего на этот счет есть его личное, т. е. субъективное мнение; он мог бы с таким же правом думать, что хозяин – его благодетель и что колбаса состоит из рубленой кожи, ибо он не может знать вещи в себе…
Вопрос неверно поставлен, и в этом и состоит его трудность… Чтобы познать объект, человек должен сначала проверить, не обманывают ли его чувства… Химики пошли дальше, проникли внутрь тел, анализировали их, разложили их на элементы, потом произвели обратную процедуру, т. е. синтез, составили тела из их элементов: с того момента, как человек оказывается в состоянии из этих элементов производить вещи для своего употребления, он может, – как говорит Энгельс, – считать, что знает вещи в себе. Бог христиан, если бы он существовал и если бы он создал мир, не сделал бы ничего большего».
Вот так Лафарг разделывается с Кантом, а заодно со всей западной философией от Платона «до наших дней». Проблемы философии упрощаются, обесцениваются путем нарочитого «недопонимания» их существа. Но если у Лафарга это «недопонимание» наивное, непосредственное, то у Ленина все не так. Он хочет, чтобы у него все звучало убедительно, всерьез, но чувствуется неуверенность, какая-то суетливость, видимо, происходящая от ощущения несостоятельности собственных умозаключений; страница за страницей испещрены восклицательными знаками; он то и дело презрительно фыркает. Например, рассматривая философские взгляды Маха, он прерывает рассуждение вздорным выкриком: «Старая погудка, почтеннейший г. профессор!» Или, высказывая свое мнение о философе-идеалисте, профессоре Московского университета Лопатине, во всеуслышание объявляет, что его работа находится в пограничной области философского и полицейского.
Ленин, похоже, смутно сознавал, что его теория материалистического восприятия мира уязвима и полна внутренних противоречий. В связи с этим примечательно, что в заключительных строках своей работы он по сути воздает долгое идеализму, но, правда, в отрицательном смысле. Читаем: «Последний [идеализм] есть только утонченная, рафинированная форма фидеизма, который стоит во всеоружии, располагает громадными организациями и продолжает неуклонно воздействовать на массы, обращая на пользу себе малейшее шатание философской мысли. Объективная, классовая роль эмпириокритицизма всецело сводится к прислужничеству фидеистам в их борьбе против материализма вообще и против исторического материализма в частности».
Книга «Материализм и эмпириокритицизм» вышла в мае 1909 года в количестве двух тысяч экземпляров. Анна не слишком хорошо справилась со своей задачей корректора – Ленин жаловался, что в тексте полно опечаток. Желающих купить книгу было мало, и еще меньше было тех, кому хотелось бы ее прочесть. Но Ленин был доволен одним фактом появления ее. Потом, когда он пришел к власти, эта книга была переиздана в Москве с его предисловием, в котором он снова уличал Александра Богданова, на этот раз за то, что тот является одним из организаторов Пролеткульта. Ленин подозрительно относился к этому движению и всячески препятствовал его развитию. Богданов был вынужден вернуться к своей прежней деятельности врача-исследователя и кончил тем, что в 1928 году перелил сам себе инфицированную кровь и погиб.
