Язык и письмо
(окончание)
Со времени Климента Александрийского «иероглифы» стали техническим термином для обозначения древнеегипетского письма. У Геродота и в греческой версии Розеттской надписи говорится о γράμματα ιερά – термин этот является переводом египетского стоящего на соответствующем месте в иероглифической части той же надписи, уже известного нам «письма слова Божия». Здесь же другое, употреблявшееся у египтян в это время письмо, названо по-гречески γράμματα έγχώρια, по-египетски – «письмо писем», что вполне соответствует γράμματα έπνδτολογραφικα Климента. Этот шрифт, до крайности курсивный, употреблявшийся для обыденных целей, мы теперь называем вместе с Геродотом демотическим. Климент говорит еще о третьем, промежуточном письме – иератическом, подразумевая под ним курсивное письмо более древних эпох, бывшее в употреблении для обыденных потребностей до появления демотического. Благодаря этому он для монументального шрифта надписей употребляет не γράμματα ίερά, а γράμματα ίερογλυφικά – высеченные священные письмена, в отличие от ίερατικά, которые были написаны. Несмотря на неточность этой терминологии, в науке она удержалась, как разграничивающая два, действительно резко различающиеся вида египетского курсива.
Иероглифическая письменность Древнего Египта
Все три вида египетского письма с их разновидностями не представляют чего-либо существенно различного и относятся друг к другу приблизительно так же, как наши печатный шрифт, рукописный и стенографический. Родоначальником их было свойственное первобытным народам идеографическое письмо, в котором с изображениями предметов соединяются пока еще мысли, а не слова или звуки. До недавнего времени такое происхождение египетского письма можно было предполагать только априори и отчасти догадываться о нем по составу знаков или пережиткам – уже при III и IV династиях, с памятников которых египтологи тогда могли проследить египетскую письменность, шрифт имел тот же характер, что и в классическое время Египта. Со времени открытия Амелино, Флиндерсом Питри, Морганом и др. доисторических некрополей наука получила в распоряжение памятники, открывающие доступ к исследованию начал египетского письма.
Раскопки в течение трех последних лет прошлого столетия в центре Верхнеегипетского царства – Иераконполе – обнаружили предметы, которые с полным правом могут быть названы древнейшими историческими памятниками истории, искусства и письменности Египта; это так называемые шиферные пластинки с круглым углублением для растирания краски и с рельефными изображениями. На одной из них изображена охота, на другой – фантастические животные с длинными шеями и разные звери, на обломках третье и – шествие пленных и поверженные тела, четвертая – поле битвы с телами врагов, пожираемых хищными птицами и львами. Далее следуют обломки с рельефами быка, поражающего поверженного египтянина, здесь же стилизованные в виде рук знамена с гербами пяти номов держат канат; на обратной стороне опять поражающий бык и зубчатый картуш с изображением льва и сосуды внутри. Целое собрание подобных картушей находится на одной лондонской шиферной пластинке, и здесь над каждым из них еще помещены сокол и другие животные с мотыгами; обратная сторона этой пластины дает изображение рядом и животных, и леса. Несомненно, здесь перед нами символические картины, подобные, например, мексиканским и представляющие не столько конкретное изображение события, сколько его описание при помощи доступных тогда средств. Если уже на изображении охоты мы находим зачатки идеографизма – во главе охотников идет воин со знаменем-гербом, в стороне стоит фантастический двухголовый бык и условное изображение какого-то здания, то на последующих пластинках символизм и идеографизм мало-помалу совершенно вытесняют реальные изображения. Бык изображает царя, знамена номов, держащие веревку, которой связан враг, – области, бывшие под его начальством или с ним в союзе, зубчатые овалы – стены крепости; животные, сидящие на них с мотыгами, – союзные номы, разрушающие эти крепости. Что же касается изображений внутри этих овалов, то перед нами древнейшие иероглифы, обозначающие имена крепостей. Таким образом, уже была осознана потребность изобразить собственные имена, и это было стимулом для перехода египетского письма ко второй стадии развития, когда изображения начали передавать не только мысль, но и звук, т. е. рядом с идеографизмом появляется фонетизм. До этой ступени поднялись лишь немногие народы. Но еще долго фонетизм играл незначительную, подчиненную роль.
Палетка Нармера
Его движение вперед мы замечаем на булавах и пластинке царей времени объединения Египта. На одной каменной булаве из Иераконполя изображено торжество взрыхления земли. Сам царь присутствует с мотыгой в руках, над ним написано фонетически его имя двумя знаками – звездой и скорпионом, выше представлены виселицы с повешенными символами египтян и иностранцев. Но наиболее характерным памятником этого периода является знаменитая иераконпольская пластинка царя, имя которого изображено рыбой и буравом и условно читается Нармер. На этой пластинке символически представлено покорение верхнеегипетским царем одной из областей Дельты. На одной стороне царь в короне Верхнего Египта поражает булавой представителя этой области; имя его изображено тут в виде иероглифов гарпуна и озера. Выше сокол – символ бога-покровителя царя и Египта – Гора держит за веревку голову, торчащую из шести листов лотоса – указание на 6000 поверженных врагов. В самом низу – два поверженных врага с помещенными около них обозначениями: около первого зубчатый четырехугольник со знаком внутри – очевидно, имя крепости, которую олицетворяет эта поверженная фигура. На другой стороне пластинки изображен царь в сопровождении визиря с письменным прибором и слуги, несущего сандалии, в короне Дельты идет по полю победы, впереди него идут четыре знаменосца с гербами подчиненных ему номов; далее – два ряда обезглавленных врагов – вверху иероглифы; ниже изображение двух египтян, связывающих двух фантастических зверей с длинными шеями; в самом низу символизирующий царя бык разрушает крепость, изображенную в виде зубчатого овала со знаком – именем внутри и в виде символизирующего ее поверженного египтянина. Итак, у нас уже целая хроника победы, написанная пиктографией, смешанной с фонетическими иероглифами. Здесь уже рядом с собственными именами – царя, крепости, покоренного нома, мы видим и нарицательные слова, написанные иероглифами, например «визирь», «служение», а также числительное 1000. Совершенно в таком же роде рельеф на булаве того же Нармера, представляющий его коронацию или празднование его юбилея. Здесь опять штандарты номов, опять визирь, опять цифры. Таким образом, ко времени объединения Египта почти сложилось и его письмо, пока употреблявшееся в скромных размерах. На пластинках из слоновой кости, дошедших от времени Мины (Менеса) и изображавших события его царствования, мы уже видим не только символические обозначения и отдельные иероглифические знаки, но и целые строки, написанные фонетически, правда, для нас еще непонятные, но свидетельствующие, что иероглифическая система была уже в это время готова.
Образец иероглифической письменности Древнего Египта
В конце архаического периода появляются письменные памятники и от простых смертных. Древнейшие метки на сосудах обозначают владельцев; это были условные знаки, кажется, не стоящие в связи с развитием иероглифического письма. Зато изображение на цилиндрах-печатях дают нам почти ту же картину, что и царские пластинки. И здесь мы видим сначала какие-то массовые изображения зверей обыкновенных и фантастических, птиц и т. п., затем следуют символические, для нас большей частью непонятные изображения, наконец, все это переходит в надписи, правда, по своей архаичности весьма трудные, но все же в конце концов возможные для понимания.
Таким образом, сравнительно скоро и на глазах истории египтяне выработали то письмо, которому суждена была великая, более чем трехтысячелетняя будущность, которое на первый взгляд поражает своей сложностью, заключая в себе не менее 700 знаков, представляющих изображения богов, людей, животных, растений, прочих предметов видимого мира, быта, обихода и т. п. Изображения эти в тщательных надписях – настоящие рисунки, указывающие на то, что художественное чутье развилось у египтян раньше письма и последнее воспользовалось первым, иероглифическая строчка при известных графических приемах может быть настоящим орнаментом, и частое употребление письма на обширных плоскостях храмовых стен или на вещах обихода объясняется нередко не литературными или магическими, а именно орнаментальными целями. Несомненно туземное происхождение египетских иероглифов – они передают египетскую природу и египетский быт и приспособлены для туземного языка.
Последнее ближайшим образом видно из того обстоятельства, что развитие египетского письма не прошло стадии силлабизма. В семитских и хамитских языках значение корня зависит от согласных, гласные служат для грамматических изменений, поэтому иероглифическое письмо не могло в них от изображения слов перейти к изображению слогов, отвлекая фонетическое значение первых для передачи вторых (например, если бы у нас изображение ужа употреблялось для слога «уж» или рта для слога «рот», как в ребусах). Если мы это замечаем в ассиро-вавилонской клинописи, то перед нами одно из доказательств несемитического происхождения последней. Египетские иероглифы, изображавшие односложные слова, стали алфавитными знаками для согласных (например, рисунок четырехугольного водоема «ше» – для буквы «ш», рисунок рта «ро» с алефом в конце – для «р» и т. п.); иероглифы, передававшие многосложные слова, стали изображать группы двух или трех согласных без отношения к тому, какие гласные между ними находятся (например, рисунок шахматной доски, передающий сочетание «мин», употреблялся и для «мен», и для «мон», и для «мун» и т. п.); совершенно подобно тому, если бы у нас рисунок моста служил обозначением для понятий «месть», «мести» и т. п.
Таким образом, египтяне нашли способ изображать не только предметы, но и глаголы и отвлеченные понятия. Они составили полный алфавит согласных и отвлекли от изобретений фонетические значения для передачи множества групп согласных. Но отчего они не оценили всей важности изобретения алфавита и не отбросили всего балласта прочих знаков, перейдя на чисто фонетическое алфавитное письмо? Причин было несколько. Происхождение знаков для одной и нескольких согласных было одно и то же, и они с самого начала стали употребляться безразлично; это употребление удержалось и в силу свойственного египтянам консерватизма, и ввиду того, что оно в значительной степени облегчало чтение. Дело в том, что в египетском языке весьма много корней, имеющих общие согласные; текст, написанный без гласных и без разделения слов, был бы совершенно неудобочитаем, и египтяне должны были удержать историческую орфографию, как это при аналогичных условиях делают англичане, так как орфографическая физиономия у отдельных слов оставалась индивидуальна, а пережиток идеографизма, так называемые детерминативы, кроме того, служили и для разделения слов. Эти «детерминативы» по большей части первоначально были знаками, употреблявшимися в своем идеографическом значении (например, рисунок дороги, дерева и т. п.). Им стали предпосылать фонетические знаки, если требовалось указать, какой из синонимов (например, из различных слов, обозначающих «дорога» и «путь») или из различных видов (например, какое дерево имеется в виду). Впоследствии по аналогии и для удобства египтяне сделали это употребление общим, изобретя «определители» для различных родов понятий или слов (например, для отвлеченных понятий – сверток папируса, для глаголов – вооруженную руку) и помещая их почти после каждого написанного фонетически слова. Кроме шрифта, идущего из глубокой древности и бывшего в обычном употреблении, египтяне иногда, а в поздние эпохи своей культуры и преимущественно, пользовались особенным, так называемым «энигматическим» шрифтом, еще в большей степени напоминавшим наши ребусы. Здесь старые знаки выступают с иными значениями, появляются новые знаки; их сочетания нередко основаны на сложной игре остроумия, и для чтения требуется также немало усилий и остроумия.
Древнеегипетское письмо
Самым удобным и обычным материалом для письма в Египте был папирус, приготовлявшийся из сердцевины исчезнувшего теперь в Египте водяного растения (ег. па-пиур – «нильский»). Вынутую сердцевину разрезали на узкие продольные ленты, затем приготовляли из двух рядов перекрещивающихся и положенных под прессом друг на друга лент листы бумаги большей частью (16 на 40 см) светло-желтого или светло-коричневого цвета. Эти листы склеивали в длину, затем свертывали, и получался свиток иногда в несколько десятков метров длиной. Писали в эпоху Древнего и Среднего царств вертикальными, потом горизонтальными строками всегда от правой руки к левой. Только от очень поздней, большей частью от христианской эпохи дошли до нас первые попытки заменить свитки более удобной формой наших книг в кожаных переплетах. На папирусе написана едва ли не большая часть произведений египетской письменности, за немногими исключениями почти вся изящная литература, большинство произведений научного и делового характера. Материал этот был хрупкий, что, впрочем, не помешало ему пережить тысячелетия и дойти до нас; ввиду своей хрупкости он иногда заменялся более плотным и, по представлению египтян, более древним и почтенным – кожей, которая в то время еще не достигала тонкости и изящества пергамента и дошла до нас по меньшей мере не в лучшем виде, чем папирус. Мы знаем, что Тутмос III велел написать свои «Анналы» на коже и передать на хранение в храм, легенды рассказывают о падении с неба кожаных свитков с планами храмов и т. п. Дошло до нас немного египетских рукописей на коже. Отдельные главы «Книги мертвых» писали также на погребальных пеленах, холсте. Наконец, дороговизна папируса заставила прибегать к черепкам сосудов, а в Фивах и их окрестностях до Эдфу – к обломкам прекрасного и удобного для письма и рисования известняка, до сих пор валяющимся здесь в изобилии. Эти так называемые остраконы (остраки) имеются в изобилии в различных музеях и исписаны не только счетами, списками, пробами пера, рисунками, но нередко и интересными литературными и религиозными отрывками, будучи в этом отношении совершенно подобны папирусам. Они дошли до нас от всех эпох, начиная с Нового царства до арабской эпохи включительно. Особенно много среди них писем и деловых документов демотических, греческих и коптских. Камень, в виде отдельных плит или стен храмов, был материалом для документальных иероглифических надписей, для увековечения событий или для религиозных текстов. Иероглифические надписи имеются и на пьедесталах, подставках и даже самих корпусах статуй царей, богов, деятелей и частных лиц.
Этим не исчерпывается перечень предметов, на которых писали египтяне, – они покрывали надписями и саркофаги, и скарабеи, и амулеты, и статуэтки, и ткани, и предметы культа и домашнего обихода, вообще все, что подавало к писанию повод и предоставляло место.
До нас дошло достаточное количество и письменных приборов египетских писцов, клавших их с собой в гроб. Это длинные прямоугольным дощечки с выемкой для тросточек и двумя и более круглыми или овальными углублениями для красок – черной и красной. Первой придавала долговечность и блеск примесь гумми, вторая, употреблявшаяся в «красных» строках, заключала в себе сурик. Перья, подобные нашим, впервые появляются только в римское время. Для разведения краски писец имел при себе еще сосудик с водой, из которого считал своим долгом сделать возлияние богам Тоту и Птаху.
Изображения письменных столов с их содержимым, кабинетов, писцов за их работой и т.п. также дошли до нас в достаточном количестве.